Один из рыцарей поднял арбалет в слабой попытке защититься. Копьё раскололо арбалет надвое и рассекло рыцаря пополам на уровне живота, с гулким лязгом врубилось в другого человека и отбросило в воздух на дерево в десяти шагах от них. Полетели фрагменты погнутых доспехов и деревянные щепки. Верхняя половина первого рыцаря со странным свистящим звуком упала на дорожку, окатив фонтанами крови его ошеломлённых товарищей.
Джезаль отпрянул назад, не видя ничего, кроме проблесков движения среди телохранителей. Он слышал крики и стоны, лязг металла, видел блестящие мечи и летящие брызги крови. В воздух взметнулось тело в доспехах, трепыхавшееся, словно тряпичная кукла, и врезалось в стену на другой стороне сада.
Тела разлетались. Едок был окружён и размахивал своим копьём ослепляющими кругами. Оно врезалось в плечо одного из рыцарей, и тот с криками упал наземь. Древко раскололось от силы удара, и наконечник, крутясь, вонзился в землю. Сзади бросился рыцарь и проткнул едока в спину — блестящий наконечник алебарды бескровно вышел из белых доспехов на его груди. Другой рыцарь отрубил его руку топором, и из обрубка посыпалась пыль. Едок завизжал, ударил его в грудь тыльной стороной руки, сокрушил нагрудник и сбил задыхающегося рыцаря в грязь.
Меч с лязгом пробил белый доспех насквозь, взметнув пыль, как из выбиваемого ковра. Джезаль молча таращился, как едок повернулся в его сторону. Горст столкнул его с дороги, зарычал и взмахнул длинным клинком, мощным ударом рубанув по шее едока. Тот молча задёргался, голова свисала на кусочке хряща, коричневая пыль сыпалась из зияющих ран. Едок вцепился в Горста оставшейся ладонью и вывернул ему руку — тот пошатнулся, скривив лицо от боли, и упал на колени.
— Вот тебе небеса, сволочь! — меч Джезаля отрубил последний кусочек шеи, и голова едока упала в траву. Он отпустил Горста, и тот вцепился в своё искалеченное предплечье — на тяжёлом доспехе отпечаталась рука едока. Обезглавленное тело медленно упало. — Проклятая тварь! — Джезаль сделал шаг и пнул голову по саду, посмотрел, как она отскочила и покатилась в цветочную клумбу, оставляя пыльный след. Над телом стояло трое мужчин, которые разрубали его на кусочки, их тяжёлое дыхание эхом доносилось изнутри шлемов, мечи блестели на солнце. Пальцы едока всё ещё дергались.
— Они сделаны из пыли, — прошептал кто-то.
Маровия хмуро посмотрел на останки.
— Некоторые. Некоторые кровоточат. Все разные. Нам нужно во дворец! — крикнул он, спеша по саду. — Их будет больше!
— Больше? — двенадцать рыцарей-телохранителей лежали мёртвыми. Джезаль сглотнул, считая их изломанные, окровавленные, помятые и побитые тела. Лучшие люди, которых мог предложить Союз, валялись по дворцовому саду, словно кучи искорёженного металла среди коричневых листьев. — Больше? Но как мы?.. — Ворота содрогнулись. Джезаль дёрнул головой в ту сторону, слепая отвага битвы быстро стихала, и на её место приходила тошнотворная паника.
— Сюда! — взревел Маровия, держа дверь открытой и отчаянно призывая их. Других вариантов в общем-то и не было. Джезаль помчался к нему, перепрыгивая через три ступени за раз, зацепился одним золочёным сапогом за другой и растянулся ничком, больно ударившись. Раздался треск, хруст и скрип дерева и металла позади. Джезаль перевернулся на спину и увидел, как ворота взорвались облаком летящих деревяшек. Сломанные доски кружились в воздухе, изогнутые гвозди со звоном падали на дорожки, на газоны медленно оседали щепки.
В открытый проход неторопливо вошла женщина, и воздух всё ещё дрожал вокруг её высокого стройного тела. Бледная женщина с длинными золотыми волосами. Рядом с ней шла ещё одна, в точности такая же, за исключением того, что вся её левая сторона была от головы до пят забрызгана красной кровью. Две женщины со счастливыми улыбками на прекрасных, идеальных, одинаковых лицах. Одна из них хлопнула бросившегося на них рыцаря-герольда, сбила с расколотого черепа крылатый шлем, и тот закружился в воздухе. Другая обратила свои чёрные пустые глаза на Джезаля. Он с трудом поднялся и побежал, хрипя от страха, проскользнул в дверь за Маровией в тёмный коридор, уставленный древними доспехами и оружием.
Горст и несколько рыцарей-телохранителей ввалились следом. За их плечами продолжалась неравная битва. Мужчина поднял арбалет, только чтобы взорваться в фонтане крови. Труп в доспехах врезался в рыцаря, который повернулся, чтобы убежать, и отбросил его в сторону через окно, выбив из руки меч. Другой человек побежал к ним, но замахал руками и упал в нескольких шагах, забился на земле, и языки пламени вырывались из стыков доспехов.
— Помогите! — завопил кто-то. — Помогите! Помо… — Горст здоровой рукой захлопнул тяжелую дверь, один из его товарищей уронил толстую балку на скобы. Они сорвали со стен старые алебарды — на одной ещё держалось оборванное боевое знамя, — и стали укреплять их в дверном проёме.
Джезаль уже пятился назад, холодный пот колол кожу под доспехами. Он крепко сжимал рукоять меча — скорее для утешения, чем для защиты. Его радикально сократившаяся свита отступала назад вместе с ним — Горст, Маровия и ещё всего лишь пятеро рыцарей. Их прерывистое, испуганное дыхание эхом отражалось по тёмному коридору. Все смотрели в сторону двери.
— Последние ворота их не удержали, — прошептал Джезаль. — Как удержат эти?
Никто не ответил.
— Господа, будьте осторожны, — сказал Глокта. — Дверь, пожалуйста. — Толстый наёмник ударил топором парадные ворота Университета. Полетели щепки. Ворота закачались от первого удара, содрогнулись от второго, распахнулись от третьего. Одноглазый карлик проскользнул внутрь, держа в каждой руке по ножу, за ним следом пошёл Коска, обнажив меч.
— Чисто, — донёсся изнутри его голос со стирийским акцентом. — Если не считать плесени.
— Великолепно. — Глокта посмотрел на Арди. Вам, возможно, лучше держаться сзади.
Она изнурённо кивнула.
— Я тоже так думаю.
Глокта мучительно перешагнул через порог, наёмники в чёрном прошли за ним в двери. Последний тащил за перевязанные запястья неохотно идущего Гойла. И по этим самым дорожкам я впервые посетил эту кучу пыли, так много месяцев назад. До голосования. Даже до Дагоски. Как приятно вернуться…
По тёмному коридору, мимо грязных картин забытых адептов. Доски пола стонали под сапогами наёмников. Глокта, пошатываясь, вышел в просторную столовую.
Практики из цирка уродцев сидели по разным углам тёмного помещения, в точности, как это было в прошлый визит. Два одинаковых мужчины из Сулджука со своими изогнутыми мечами. Высокий, тощий и темнокожие с топорами, громадный северянин с изуродованным лицом. И так далее. Всего около пары десятков. Интересно, неужели они сидели здесь всё это время, просто пугая друг дружку?
Витари уже вставала со стула.
— Я кажется говорила тебе держаться отсюда подальше, калека.
— Я пытался, правда, но не мог избавиться от воспоминания о твоей улыбке.
— Хо-хо, Шайло! — Из коридора вышел Коска, одной рукой подкручивая навощённые кончики усов, а в другой держа обнажённую шпагу.
— Коска! Неужели ты вообще не умираешь? — Крестообразный нож на длинной цепочке выпал из руки Витари и ударился о доски пола. — Похоже, сегодня день людей, которых я меньше всего надеялась увидеть. — Её практики разошлись вокруг неё, вытащив мечи из ножен; топоры, булавы и копья заскребли по столу. В зал с грохотом ввалились наёмники, тоже с оружием наготове. Глокта прочистил горло.
— Думаю, для всех заинтересованных было бы лучше, если бы мы обсудили всё, как цивилизованные…
— Ты видишь здесь кого-то цивилизованного? — прорычала Витари.
Справедливо. Один практик вскочил на стол, отчего подпрыгнули ножи. Однорукий наёмник размахивал в воздухе своим крюком. Две тяжеловооружённые группы надвигались друг на друга. Было очень похоже на то, что Коска и его нанятые головорезы заработают свою плату. Я бы сказал, что предстоит весёлая кровавая баня, и её итог крайне сложно предсказать. В общем, я бы предпочел не делать ставок.
— Как жаль твоих детей! Как жаль, что здесь нет ни одного цивилизованного человека!
Рыжие брови Витари яростно сдвинулись.
— Они далеко отсюда!
— О, боюсь что нет. Две девочки и мальчик? Прекрасные огненно-рыжие волосы, в точности как у матери? — В какие ворота они бы прошли? Гурки пришли с запада, так что… — Их задержали у восточных ворот, и взяли под опеку. — Глокта выпятил нижнюю губу. — Заключили под стражу, для их же безопасности. Сама понимаешь, времена опасные, нечего детишкам бродить по улицам.
Даже под её маской Глокта видел ужас.
— Когда? — прошипела она.
Когда бы любящая мать отправила своих детей в безопасное место?
— Разумеется в тот же день, когда прибыли гурки, и тебе это известно. — То, как расширились её глаза, сказало ему, что его догадка верна. А теперь повернуть клинок. — Но не волнуйся, они в полной безопасности. За няню у них практик Секутор. Но если я не вернусь…
— Ты их не тронешь…
— Да что сегодня со всеми? Границы, которых я не пересеку? Люди, которых я не трону? — Глокта продемонстрировал свою самую отвратительную ухмылку. — Дети? Надежда и перспективы, и вся эта счастливая жизнь впереди? Да я презираю этих мелких ублюдков! — Он пожал скрюченными плечами. — Но, может быть, ты знаешь меня лучше. Если желаешь поставить кости на жизни своих детей, то, наверное, мы это выясним. Или можем прийти к соглашению, как в Дагоске.
— Да насрать-то, — прорычал один из практиков, поднимая топор и делая шаг вперёд. И атмосфера насилия качнулась ещё на один головокружительный шаг к краю…
Витари подняла ладонь.
— Не двигайся.
— У вас дети, ну и что? Для меня это ничего не значит. И для Сульта это ничего не будет значить ааааа… — Мелькнул металл, звякнула цепь, и практик пошатнулся вперёд — из его вскрытого горла полилась кровь.
Крестообразный нож Витари вернулся в её ладонь, и она снова посмотрела на Глокту.