— Пагубными! — взвизгнул Канделау. Несмотря на это один из наёмников сделал шаг в сторону центра комнаты.
— Не ступайте на соль! — завопил Денка, и воск капал с его качающейся свечи. — Ни в коем случае!
— Погоди! — бросил Глокта, и мужчина замер перед краем круга, уставившись на него из-под маски. По мере того, как они говорили, в комнате становилось всё холоднее. Неестественно холодно. Что-то происходило в центре кругов. Воздух дрожал, будто над огромным костром, всё сильнее и сильнее, по мере того, как жёсткий голос Зильбера продолжал бубнить. Глокта замер, переводя взгляд с одного старого адепта на другого. Что делать? Остановить его или не останавливать? Остановить его, или…
— Позвольте мне! — Коска шагнул вперёд, шаря в своей чёрной куртке свободной левой рукой. Но ты не можешь… Он с беспечным жестом взмахнул рукой, и из неё вылетел нож. Клинок мелькнул в свете свечи, крутанулся в мерцающем воздухе над центром комнаты и с тихим глухим звуком вонзился по самую рукоять в лоб Зильбера.
— Ха! — Коска схватил Глокту за плечо. — Что я вам говорил? Вы видели когда-нибудь бросок лучше?
По лицу Зильбера тонкой струйкой потекла кровь. Его глаза закатились, дёрнулись, а потом он завалился в сторону, потащил за собой кафедру и рухнул набок. Книга упала на него сверху, старые страницы затрепетали, лампа перевернулась и брызнула полосами горящего масла по полу.
— Нет! — завопил Сульт.
Чейл охнул, развесив рот. Канделау отбросил свечу и ничком рухнул на пол. Денка издал испуганный визг, закрыв рукой лицо, глядя выпученным глазом между пальцев. Повисла долгая пауза, во время которой все, кроме Коски, в ужасе таращились в сторону трупа адепта демонов. Глокта подождал, стиснув зубы и почти зажмурив глаза. Как тот ужасный, прекрасный миг между ударом по пальцу и приходом боли. Вот она. Вот она.
Сейчас придёт боль…
Но ничего не пришло. По комнате не разнёсся эхом демонический хохот. Не провалился пол, открывая врата в ад. Мерцание пропало, в комнате начало теплеть. Глокта поднял брови, почти разочарованно.
— Похоже, дьявольские искусства определённо переоценены.
— Нет! — снова зарычал Сульт.
— Боюсь что так, ваше преосвященство. И подумать только, раньше я вас уважал. — Глокта ухмыльнулся адепту-химику, который всё ещё слабо цеплялся за разряженный арбалет. Глокта махнул рукой на тело Гойла. — Хороший выстрел. Поздравляю. Одной неприятностью меньше. — Он махнул пальцем толпе наёмников за собой. — А теперь схватить этого человека.
— Нет! — взревел Сауризин, бросая арбалет на пол. — Это всё не моя идея! У меня не было выбора! Это всё он! — Он ткнул пальцем в сторону безжизненного тела Зильбера. — И… и он! — Указал он дрожащей рукой на Сульта.
— Мысль у вас правильная, но она может подождать до допроса. Будьте так любезны, проводите его преосвященство в темницу.
— С радостью. — Коска пошёл по широкой комнате, взметая сапогами белый порошок и разрушая замысловатые узоры.
— Глокта, вы неумелый идиот! — завизжал Сульт. — Вы понятия не имеете, какую опасность представляет собой Байяз! Первый из Магов и его король-бастард! Глокта! Вы не имеете права! Аах! — Он завопил, когда Коска завернул ему руки за спину и заставил встать на колени. Белые волосы растрепались в беспорядке. — Вы понятия не имеете…
— Если гурки не перебьют нас всех, то у вас будет предостаточно времени всё мне объяснить. Я вас уверяю. — Глокта ухмыльнулся своей беззубой улыбкой, глядя, как Коска крепко затягивает веревку на запястьях Сульта. Если бы ты только знал, как долго я мечтал сказать эти слова. — Архилектор Сульт. Я арестовываю вас за государственную измену против его королевского величества.
Джезаль мог лишь стоять и смотреть. Одна из близнецов — та, что была забрызгана кровью — медленно подняла длинные руки за голову и долго, удовлетворённо потянулась. Другая подняла бровь.
— Как бы тебе хотелось умереть? — спросила она.
— Ваше величество, встаньте за мной. — Горст поднял длинный меч здоровой рукой.
— Нет. Не в этот раз. — Джезаль стащил с головы корону — ту самую корону, которую Байяз так тщательно разрабатывал — и со стуком отбросил прочь. Хватит быть королём. Если нужно умереть, то он умрёт как мужчина, как любой другой. Сейчас Джезаль понял, что ему было дано так много преимуществ. Намного больше, чем может мечтать большинство людей. Так много возможностей приносить пользу, и он не делал ничего — только пил вино и думал о себе. Сейчас уже было слишком поздно. — Всю свою жизнь я жил, опираясь на других. Прячась за ними. Карабкаясь по их плечам. Но не в этот раз.
Одна из близнецов подняла руки и начала медленно хлопать — регулярные "хлоп-хлоп" эхом отражались от зеркал. Другая хихикнула. Горст поднял свой меч. Джезаль сделал то же — последний акт бессмысленного неподчинения.
А потом между ними проскользнул верховный судья Маровия. Старик двигался с невозможной скоростью, тёмная мантия развевалась за его спиной. Он что-то держал в руке. Длинный стержень из тёмного металла с крюком на конце.
— Какого… — пробормотал Джезаль.
Неожиданно крюк ярко полыхнул обжигающе белым, ярко, как солнце летним днем. Сотня крюков загорелась, словно звёзды, и снова и снова отражалась в зеркалах на стенах. Джезаль охнул, плотно зажмурил глаза, закрывая одной рукой лицо — длинный, переливающийся след ослепительного наконечника впечатался в его зрение.
Джезаль поморгал, разинул рот и опустил руку. Близнецы стояли там же где и раньше, спокойно, как статуи, а верховный судья между ними. Струйки белого дыма, шипя, поднимались из отверстия на конце странного оружия и закручивались вокруг руки Маровии. Какой-то миг никто не шевелился.
А потом дюжина огромных зеркал в дальнем конце зала разлетелась напополам, словно листы бумаги, внезапно разрезанные самым острым в мире ножом. Пара нижних половинок и одна верхняя медленно упали в зал и раскололись, разлетевшись блестящими осколками стекла по плитам пола.
— Урггггх, — выдохнула женщина справа. Джезаль понял, что из-под её доспехов течёт кровь. Она попыталась поднять одну ладонь в его сторону, и та с глухим звуком упала на плиты, из гладко отрезанного обрубка потекла кровь. Женщина завалилась влево. Или, по крайней мере, завалилось её тело. Ноги упали в другую сторону. Большая часть рухнула наземь, голова отвалилась и покатилась по увеличивающейся луже. Её волосы, ровно срезанные у шеи, золотым облаком опустились в кровавое месиво.
Доспехи, плоть, кости — всё идеально разделилось на части, словно сыр в сырорезке. Близнец справа нахмурилась и, покачиваясь, шагнула к Маровии. Её колени подкосились, и она развалилась на половинки в талии. Ноги плюхнулись вниз и замерли, пыль насыпалась коричневой кучей. Верхняя часть потянулась вперёд, вцепившись ногтями в пол, и, шипя, подняла голову.
Воздух вокруг верховного судьи задрожал, и разделённое тело едока вспыхнуло языками пламени. Некоторое время оно дрожало, издавая долгие скулящие звуки. А потом затихло кучей дымящегося чёрного пепла.
Маровия поднял странное оружие, тихо посвистывая и, улыбаясь, посмотрел на крюк на конце, с которого всё ещё поднимались последние струйки дыма.
— Канедиас. Он определённо знал, как делать оружие. Поистине Мастер Делатель, а, ваше величество?
— Что? — пробормотал Джезаль, совершенно ошарашенный.
Лицо Маровии медленно плавилось по мере того, как он шёл в их сторону по полу. Под ним стало проявляться другое. Только глаза остались прежними. Разноцветные глаза, с весёлыми морщинками в уголках. Он ухмылялся, как старый друг Джезаля.
Йору Сульфур поклонился.
— Ни минуты покоя, а, ваше величество? Ни минуточки.
Раздался грохот, и одна из дверей распахнулась. Джезаль поднял меч, его сердце подскочило. Сульфур крутанулся, держа сбоку оружие Делателя. В комнату, спотыкаясь, вошёл мужчина. Большой мужчина, со скривившимся лицом, покрытым шрамами. Его грудь вздымалась, в одной руке висел тяжёлый меч, другая была прижата к рёбрам.
Джезаль удивлённо моргнул, не в силах поверить.
— Логен Девятипалый. Как, чёрт возьми, ты сюда попал?
Северянин таращился на него некоторое время. Потом прислонился к зеркалу у двери, уронив меч на плиты. Он медленно заскользил вниз, пока не коснулся пола, и сел там, прислонившись спиной к стеклу.
— Долгая история, — сказал он.
— Послушай нас…
Ветер теперь был полон теней. Сотни теней. Они толпились за внешним кругом, блестящее железо стало туманным и мерцало от холодной влаги.
— … нам нужно многое тебе рассказать, Ферро…
— Тайны…
— Что мы можем дать тебе?
— Мы знаем… всё.
— Тебе нужно только впустить нас…
Так много голосов. Она слышала среди них голос Аруфа, своего старого учителя. Слышала Сусмана, работорговца. Слышала своих отца и мать. Слышала Юлвея и принца Уфмана. Сотни голосов. Тысячи. Голоса, которые она знала и забыла. Голоса мёртвых и живых. Крики, бормотание, вопли. Шёпот на ухо. И всё ближе. Ближе её собственных мыслей.
— Ты хочешь отомстить?
— Мы дадим тебе отмщение.
— Ты о таком не могла и мечтать.
— Всё, что ты хочешь. Всё, что тебе нужно.
— Только впусти нас…
— Та пустота внутри тебя?
— Тебе не хватает именно нас!
Металлические кольца побелели от инея. Ферро встала на колени перед головокружительным тоннелем, стены которого были сделаны из стремительно несущейся, ревущей, яростной материи, полной теней, и его конец был далеко за тёмными небесами. Смех Первого из Магов слабо доносился эхом до её ушей. Воздух гудел от силы, искажался, мерцал, размывался.
— Не нужно ничего делать.
— Байяз.
— Он всё сделает.
— Глупец!
— Лжец!
— Впусти нас…
— Он не может понять.
— Он тебя использует!
— Он смеётся.
— Но не надолго.
— Врата еле держатся.
— Впусти нас…
Если Байяз и слышал голоса, то не подавал никаких знаков. По дрожащей мостовой пошли трещины, расходились от его ног, обломки взлетали вверх и закручивались спиралями. Железные кольца начали двигаться, изгибаться. Со скрежетом истязаемого металла они выкручивались из крошащихся камней, блестящие края сияли.