Дом Вопросов по-прежнему стоял, и кому-то нужно было взять бразды правления. Кому же ещё этим заняться? Наставнику Гойлу? Увы, ему мешает арбалетный болт в сердце. Кто-то должен присмотреть за задержанием и допросами многих сотен гуркских пленников — их захватывали всё больше с каждым днем, по мере того, как армия гнала захватчиков обратно к Колону. Кому ещё этим заняться? Практику Витари? Она навсегда оставила Союз с детьми под мышкой. Кто-то должен расследовать предательство лорда Брока. Разоблачить его и искоренить всех его сообщников. Совершать аресты, получать признания. И кто же ещё остаётся? Архилектор Сульт? О, нет, чёрт побери.
Глокта, сопя, добрался до своей двери, оскалив остатки зубов от бесконечной боли в ногах. В конце концов, удачное решение — переехать в восточную часть Агрионта. Кое-кому надо радоваться таким мелочам жизни, как место для отдыха кое-чьей искалеченной оболочки. Моё старое жилище, несомненно, чахнет под тысячами тонн булыжника, в точности как и остальные…
Его дверь была не до конца закрыта. Он осторожно толкнул её, и та со скрипом отворилась. В коридор полился мягкий свет лампы — сияющая полоса на пыльных досках, на трости Глокты и на грязном кончике его сапога. Я не оставлял дверей незапертыми, и уж точно погасил лампы. Его язык нервно облизал пустые дёсны. Значит, посетитель. Незваный. Мне войти и поприветствовать его в своих покоях? Он взглянул на тени в коридоре. Или лучше убежать? Он почти улыбался, перешагивая через порог — сначала трость, потом правая нога, потом левая, мучительно тащившаяся позади.
Гость сидел у окна около единственной лампы. Свет плескался на суровых чертах его лица, в глубоких морщинах собиралась холодная тьма. Перед ним стояла доска для игры в квадраты, в точности, как Глокта её и оставил. Фигуры отбрасывали длинные тени на клетчатое дерево.
— А-а-а, наставник Глокта. Я ждал вас.
А я вас. Глокта дохромал до стола, его трость царапала по голым доскам. Неохотно, как человек, хромающий на виселицу. А-а, ладно. Никто не может вечно дурачить палача. Возможно, мы наконец получим какие-то ответы, перед концом. Я всегда мечтал умереть хорошо осведомлённым. И медленно, очень медленно он с хрипом опустился на свободный стул.
— Я имею честь разговаривать с мастером Валинтом или с мастером Балком?
Байяз улыбнулся.
— С обоими, разумеется.
Глокта обернул языком один из немногих оставшихся зубов и потянул с лёгким причмокиванием.
— И чем я заслужил эту высочайшую честь?
— Помните, в тот день, когда мы посещали Дом Делателя, я сказал, что нам нужно будет поговорить в своё время? Поговорить о том, чего хочу я, и о том, чего хотите вы? То время пришло.
— О, какой радостный день.
Первый из Магов посмотрел на него. В его ярких глазах было то же выражение, какое бывает у человека, который рассматривает интересного жука.
— Должен признать, что вы восхищаете меня, наставник. Ваша жизнь кажется совершенно непереносимой. И всё же, вы сражаетесь, чтобы остаться в живых, да так упорно. Любым оружием и любыми уловками. Вы просто отказываетесь умереть.
— Я готов умереть. — Глокта отплатил ему таким же взглядом. — Но отказываюсь проиграть.
— Чего бы это ни стоило, а? Мы с вами похожи, и это поистине редкий вид. Мы понимаем, что должно быть сделано, и делаем это, не дрогнув, невзирая на чувства. Вы, разумеется, помните, лорд-канцлера Феекта.
Если напрягу память и загляну далеко назад…
— Золотого Канцлера? Говорили, что он сорок лет управлял Закрытым Советом. Говорили, что он правил Союзом. — Так говорил Сульт. Сульт сказал, что его смерть оставила место, на которое он и Маровия так хотели попасть. Вот где для меня начался этот отвратительный танец. С визита архилектора, с признания моего старого друга Салема Реуса, с ареста Сеппа дан Тойфеля, мастера-распорядителя монетного двора…
Байяз провёл толстым пальцем над фигурами на доске, словно обдумывал следующий ход.
— У нас было соглашение, у меня с Феектом. Я сделал его могущественным. Он служил мне, полностью.
Феект… основание, на котором покоился Союз… служил тебе? Я ожидал мании величия, но такого даже мне не приходило в голову.
— Вы хотите, уверить меня, что вы всё время контролировали Союз?
Байяз фыркнул.
— С тех самых пор, как я этот чёртов Союз собрал, во времена так называемого Гарода Великого. Иногда мне приходилось самому брать управление в свои руки, как во время последнего кризиса. Но в основном я находился на расстоянии, за занавеской, так сказать.
— Можно себе представить, что там немного душно.
— Неудобство необходимо. — Свет лампы блестел на зубах ухмылявшегося мага. — Люди любят смотреть на красивых марионеток, наставник. Даже намёк на кукловода может их очень сильно расстроить. Да что там, они могут даже заметить нити на своих запястьях. Сульт заметил что-то за занавесом, и только посмотрите на неприятности, которые он всем доставил. — Байяз щёлкнул по одной из фигурок, и та со стуком упала набок, мягко покачиваясь вперёд-назад.
— Давайте представим, что вы действительно великий архитектор, и дали нам… — Глокта махнул рукой в сторону окна. Акры очаровательного опустошения. — Всё это. С чего такая щедрость?
— Должен признаться, не совсем бескорыстно. У Кхалюля есть гурки, которые сражаются за него. Мне тоже нужны солдаты. Даже величайшим генералам нужны простые люди, чтобы держать строй. — Он рассеянно подтолкнул вперёд одну из пешек. — И даже величайшим воинам нужны доспехи.
Глокта выпятил нижнюю губу.
— Но потом Феект умер, и вы остались голым.
— Голым, как дитя, и это в моём-то возрасте. — Байяз глубоко вздохнул. — И к тому же в плохую погоду, когда Кхалюль готовился к войне. Мне надо было быстрее подготовить подходящего преемника, но мои мысли были в другом месте, глубоко в моих книгах. Чем старше становишься, тем быстрее летят годы. Легко забыть, как быстро умирают люди.
Очень легко.
— Смерть Золотого Канцлера оставила пустоту, — пробормотал Глокта, обдумывая это. — Сульт и Маровия увидели шанс забрать власть себе и продвигать свои идеи о том, какой должна быть страна.
— Исключительно нелепые идеи, на самом деле. Сульт хотел вернуться в воображаемое прошлое, где каждый знал своё место и всегда делал то, что велено. А Маровия? Ха! Маровия хотел раздать власть народу. Голосование? Выборы? Голоса простых людей?
— Он озвучивал подобные идеи.
— Надеюсь, вы озвучивали подходящий им уровень презрения. Власть народу? — усмехнулся Байяз. — Она им не нужна. Они её не понимают. Какого чёрта они с ней будут делать, если получат? Люди как дети. Они и есть дети. Им нужен кто-то, кто скажет, что делать.
— Полагаю, кто-то вроде вас?
— А кто подойдет лучше? Маровия думал, что сможет использовать меня в своих мелких схемах, а я всё это время использовал его. Пока он боролся с Сультом за объедки, игра уже была сыграна. Ход, который я подготовил заранее.
Глокта медленно кивнул.
— Джезаль дан Луфар. — Наш маленький бастард.
— Ваш друг, и мой.
Но от бастарда никакого толку, если…
— На пути стоял кронпринц Рейнольт.
Маг щёлкнул по другой фигуре, та медленно покатилась с доски и застучала по столу.
— Мы говорим о великих событиях. Какие-то потери несомненно будут.
— Вы сделали так, чтобы казалось, будто его убил едок.
— О, это он и был. — Байяз самодовольно смотрел из тени. — Не все, нарушившие Второй Закон, служат Кхалюлю. Мой ученик, Йору Сульфур, тоже давно не прочь сделать укус-другой. — И он щёлкнул двумя рядами гладких и ровных зубов.
— Понимаю.
— Это война, наставник. На войне нужно использовать любое оружие. Ограничения это глупость. Хуже того. Ограничения это трусость. Но глянь-те ка, кому я читаю нотации. Вам не нужны уроки беспощадности.
— Нет. — Их вырезали на мне в тюрьме императора, и с тех пор я долго практиковался.
Байяз мягко подтолкнул одну из фигурок.
— Полезный человек, этот Сульфур. Человек, который давно принял требования неизбежности и овладел искусством перевоплощения. — Это он был стражником, который рыдал за дверью принца Рейнольта. Тем стражником, который на другой день испарился…
— Клочок ткани, взятый из спальни посланника, — пробормотал Глокта. — Кровь на его мантии. — И так невинный человек отправился на виселицу, и расцвела война между Гуркхулом и Союзом. Одним взмахом метлы аккуратно сметены два препятствия.
— Мир с гурками не подходил моим целям. Со стороны Сульфура было небрежностью оставлять такие явные улики. Но он и не ожидал, что вас будет заботить правда, когда под рукой такое удобное объяснение.
Глокта медленно кивнул, по мере того, как вся картина разворачивалась у него в уме.
— Он услышал от Секутора о моих расследованиях, и мне нанёс визит ваш ходячий труп, Мофис, говоря, что я должен остановиться или умереть.
— Именно так. В иных случаях Йору использовал другое лицо, называл себя Дубильщиком и подстрекал крестьян на довольно неподобающее поведение. — Байяз посмотрел на свои ногти. — Но всё ради благой цели, наставник.
— Чтобы придать лоска вашей последней марионетке. Чтобы его полюбил народ. Чтобы к нему привыкла знать и Закрытый Совет. Вы и были источником тех слухов.
— Героические деяния на разрушенном западе? Джезаль дан Луфар? — Байяз фыркнул. — Он только и делал, что хныкал о дожде.
— Удивительно, в какую чушь поверят идиоты, если выкрикивать её достаточно громко. И на Турнире вы тоже сжульничали.
— Вы и это заметили? — Улыбка Байяза стала ещё шире. — Я впечатлён, наставник, весьма впечатлён. Всё это время вы так близко подбирались к истине. — И всё-таки блуждал так далеко. — Я бы не расстраивался из-за этого. У меня много преимуществ. Сульт в конце концов набрёл наощупь на ответы, но слишком поздно. Я с самого начала подозревал, какими могут быть его планы.