— Скальд и Мид. Да. Они давно уже пользовались слишком большой независимостью.
— Мида вряд ли можно винить, его провинция опустошена…
— Вопрос не в обвинениях, — сказал Байяз. Действительно, не в них, и мы все знаем, в чём. — Это вопрос контроля. Победа дала нам возможности реформ.
— Нам нужна централизация!
— А ещё Вестпорт. Они слишком долго натравливали нас на гурков.
— А теперь мы им нужны.
— Быть может, нам нужно распространить на их город Инквизицию? — предложил Глокта.
— Плацдарм в Стирии!
— Мы должны восстановить всё! — Первый из Магов стукнул мясистым кулаком по столу. — Даже лучше и прекрасней, чем раньше. Статуи в аллее Королей, может, и упали, но они оставили место для новых.
— Новая эра процветания, — сказал Халлек, его глаза сияли.
— Новая эра могущества, — сказал Хофф, поднимая кубок.
— Золотой век? — Байяз посмотрел на Глокту через стол.
— Век единства и возможностей для всех! — сказал король.
Его предложение не возымело успеха. Взгляды неуютно смещались в сторону от королевского конца стола. Как будто он не сказал, а громко пёрнул.
— Э-э-э… да, ваше величество, — сказал Хофф. — Век возможностей. — То есть для всех, кому повезло сидеть в Закрытом Совете.
— Может, поднять налоги на гильдии ремесленников? — предложил Халлек. — Как хотел наш прошлый архилектор. И на банки. Такой шаг может принести громадные доходы…
— Нет, — бесцеремонно сказал Байяз, — Не гильдии, не банки. Свободная деятельность этих благородных организаций обеспечивает благосостояние и безопасность всем. Будущее нашей страны лежит в коммерции.
Халлек смиренно склонил голову. И с немалым страхом, как я погляжу?
— Разумеется, лорд Байяз, вы правы. Я полностью признаю свою ошибку.
Маг учтиво продолжил.
— Однако, возможно, банки захотят предоставить ссуду короне.
— Великолепная мысль, — сказал Глокта без промедления. — Например, банкирский дом Валинт и Балк — надёжная, проверенная временем организация. Они внесли ценный вклад в мои усилия в Дагоске. Уверен, мы снова можем рассчитывать на их помощь. — Байяз почти незаметно улыбнулся.
— А тем временем земли, имущество и титулы предателя лорда Брока должны быть реквизированы короной. Их продажа принесёт значительную сумму.
— А что с ним самим, архилектор?
— Похоже, он сбежал из страны вместе с последними гурками. Мы предполагаем, что он всё ещё их… гость.
— Их марионетка, вы хотите сказать. — Байяз втянул воздух через зубы. — Жаль. Он может стать средоточием недовольства.
— Двое из его детей под замко́м в Доме Вопросов. Дочь и один из сыновей. Возможен обмен…
— Брок? Ха! — рявкнул Хофф. — Свою жизнь он не обменяет и на весь мир со всем содержимым.
Глокта поднял брови.
— Тогда, быть может, демонстрация намерений? Ясное послание, что предательство никогда и никому не будет прощено?
— Такие послания всегда полезно посылать, — проворчал Байяз в ответ на одобрительное бормотание стариков.
— Тогда, публичное объявление вины Брока и возложение на него ответственности за разрушенную Адую. Плюс, пара виселиц. Жаль их, родились у такого амбициозного отца. Но все любят публичные убийства. — Если кто-то предпочитает конкретный день, или…
— Не будет никаких виселиц. — Король хмуро смотрел прямо в глаза Байяза.
Хофф моргнул.
— Но ваше величество, вы же не можете позволить…
— Хватит кровопролития. Более чем достаточно. Отпустить детей лорда Брока. — За столом послышалось несколько коротких вздохов. — Позвольте им отправиться к отцу, или остаться в Союзе в качестве частных граждан, как они пожелают. — Байяз злобно глядел из дальнего конца комнаты, но король не выглядел напуганным. — Война окончена. Мы победили. — Война никогда не кончается, а победа временная. — Я бы предпочёл залечить раны, чем углублять их. — Раненый враг лучше всего, его легко убить. — Иногда милосердие приносит больше, чем безжалостность.
Глокта прочистил горло.
— Иногда. — Хотя мне таких обстоятельств ещё не встречалось.
— Хорошо, — сказал король не допускающим возражений голосом. — Значит, решено. У нас есть ещё важные дела? Мне нужно пройти по госпиталям, а потом снова расчищать завалы.
— Разумеется, ваше величество. — Хофф льстиво поклонился. — Ваша забота о подданных делает вам честь.
Джезаль уставился на него, потом фыркнул и поднялся. Он уже покинул комнату, а старики только начали подниматься. А я буду вставать ещё дольше. Когда Глокта, наконец, отодвинул стул от стола и скорчил гримасу, чтобы встать, он обнаружил рядом с собой Хоффа, с очень хмурым красным лицом.
— У нас небольшая проблема, — пробормотал он.
— Неужели? Такая проблема, которую мы не можем обсудить с остальным Советом?
— Боюсь что так. Вопрос, который, в частности, не стоит поднимать в присутствии его величества. — Хофф быстро глянул через плечо, подождал, пока последний из стариков закроет за собой тяжелую дверь и оставит их наедине. Значит, секреты? Как это чрезвычайно волнительно. — Это насчёт сестры нашего отсутствующего лорд-маршала.
Глокта нахмурился. Ну и ну.
— Арди Вест? А что с ней?
— Из достоверных источников мне стало известно, что она оказалась в… деликатном положении.
По левой стороне лица Глокты пробежала знакомая волна подёргиваний.
— Это точно? — Какой позор. — Вы весьма хорошо информированы о личных делах дамы.
— Это моя обязанность. — Хофф наклонился ближе и зашептал, обдав Глокту перегаром: — Особенно если принять во внимание, кто, вполне вероятно, может оказаться отцом.
— И кто же? — Хотя, думаю, мы оба уже знаем ответ.
— Король, кто же ещё? — прошипел Хофф себе под нос с ноткой паники в голосе. — Вы, должно быть, отлично знаете, что они вступали… в связь, деликатно говоря, прямо перед коронацией. Это почти не тайна. А теперь это? Незаконнорожденный ребёнок! Причём, когда претензии самого короля на трон не самые чистые? Когда у него так много врагов в Открытом Совете? Если о таком ребёнке узнают, то смогут использовать его против нас, и уж конечно используют! — Он наклонился ещё ближе. — Такие вещи могут представлять угрозу государству.
— В самом деле, — холодно сказал Глокта. К сожалению, это правда. Какой ужасный, ужасный позор.
Толстые пальцы Хоффа нервно тёрлись друг о друга.
— Как я понимаю, у вас есть некоторые связи с этой дамой и её семьей. Я полностью понимаю, что от этой обязанности вы бы предпочли освободиться. Я могу предпринять меры без…
Глокта изобразил свою самую безумную ухмылку.
— Лорд-камергер, вы что, подразумеваете, что мне не хватит жестокости убить беременную мать? — Его громкий голос громко звенел в суровых белых стенах, безжалостный, как удар ножом.
Хофф вздрогнул, нервно стрельнув глазами в сторону двери.
— Уверен, вы не дрогнете, выполняя патриотический долг…
— Хорошо. Тогда, спите спокойно. Наш общий друг выбрал меня на эту роль не за моё мягкое сердце. — За что угодно, кроме этого. — Я разберусь с этим вопросом.
Тот же маленький кирпичный домик на той же непримечательной улице, которую Глокта так часто навещал раньше. Тот же дом, где я провёл так много приятных вечеров. Единственное место, где мне было почти уютно — с тех пор как меня, пускающего слюни, вытащили из тюрьмы императора. Он сунул правую руку в карман и почувствовал, как холодный металл касается пальцев. Зачем я это делаю? Зачем? Чтобы пьяный мудак Хофф мог утереть лоб оттого, что беда миновала? Чтобы Джезаль дан Луфар мог увереннее сидеть на своём марионеточном троне? Глокта вывернул бёдра в одну сторону, потом в другую, пока не почувствовал, как щёлкнула спина. Она заслуживает намного большего. Но такова ужасная арифметика власти.
Он толкнул ворота, хромая прошёл в парадную дверь и быстро постучал. Спустя мгновение ответила подобострастная горничная. Быть может, именно она предупредила о неприятной ситуации нашего придворного пьяницу лорда Хоффа? Что-то тихо промямлив, горничная провела его в забитую мебелью гостиную и оставила там. Глокта уставился на маленький огонёк в маленьком очаге. Заметил своё отражение в зеркале над камином и нахмурился.
Кто этот человек? Что за разрушенная оболочка? Что за шаркающий труп? Можно ли на самом деле назвать это лицом? Такое скрюченное и морщинистое, так вытравлено болью. Что за отвратительный, жалкий экземпляр? О, если Бог есть, пусть защитит меня от этой твари!
Глокта попытался улыбнуться. Жёсткие впадины прорезали трупно-бледную кожу, зияла прореха в зубах. Уголок рта дрожал, левый глаз дёргался и воспалился. Кажется, улыбка внушает ужас даже сильнее, чем нахмуренность.
Бывает ли кто-то сильнее похож на злодея? Был ли кто-нибудь ещё чудовищнее? Может ли за такой маской остаться хотя бы след человечности? Как прекрасный Занд дан Глокта превратился… в это? Зеркала. Они даже хуже лестниц. Его губы скривились от отвращения, и он отвернулся.
Арди стояла в дверях и молча наблюдала за ним. Когда Глокта пришёл в себя от неловкого удивления, что за ним наблюдают, он решил, что она выглядит хорошо, на его взгляд. Очень хорошо, наверное, только живот уже чуть-чуть увеличился? Прошло уже три месяца? Или четыре? Скоро это будет уже не скрыть.
— Ваше преосвященство. — Входя в комнату, она оценивающе на него взглянула. — Белое вам идет.
— Правда? Вам не кажется, что от него круги под моими лихорадочными глазами выглядят ещё темнее, словно у черепа?
— Вовсе нет. Белое идеально подходит вашей дьявольской бледности.
Глокта усмехнулся своей беззубой ухмылкой.
— Тот самый эффект, на который я и рассчитывал.
— Вы пришли взять меня на очередную экскурсию по канализации, смерти и пыткам?
— Увы, то представление вряд ли возможно повторить. Кажется, тем ударом я израсходовал всех своих друзей и большую часть врагов.