— И всё же. Теперь ты понимаешь, что отсутствие танцев ещё не самое худшее. Тебе не надо… делать это.
— Но я хочу. — Она крепко взяла его за лицо и повернула, немного болезненно, чтобы он смотрел прямо ей в глаза. — Я хочу делать что-то. Хочу быть полезной. Я хочу, чтобы кто-то во мне нуждался. Ты можешь понять это?
Глокта сглотнул.
— Да. — Как никто другой. — Где Барнам?
— Я сказала ему, что по утрам он теперь свободен. Сказала, что теперь сама буду это делать. А еще я сказала ему передвинуть сюда мою кровать.
— Но…
— Ты говоришь, что я не могу спать в одной комнате с мужем? — Её руки мягко но твёрдо скользнули по его иссохшей плоти, потёрли покрытую шрамами кожу, сжали искалеченные мышцы. Сколько прошло времени? С тех пор, как женщина смотрела на меня без ужаса? С тех пор, как женщина касалась меня не для того, чтобы причинить боль? Он откинулся назад, закрыв глаза и открыв рот, слёзы капали из глаза и текли по лицу на подушку. Почти удобно. Почти…
— Я этого не заслуживаю, — выдохнул он.
— Никто не получает то, что заслуживает.
Королева Тереза, вздёрнув нос, не предпринимая ни малейших попыток скрыть полное отвращение и презрение, посмотрела на Глокту, когда тот проковылял в её залитую солнцем гостиную. Словно она увидела таракана, ползающего в её королевском присутствии. Но мы ещё посмотрим. В конце концов, дорога нам известна. Мы сами прошли по ней, и после этого протащили по ней многих. Сначала гордость. За ней идёт боль. Смирение с трудом ковыляет следом. А за ним лежит подчинение.
— Меня зовут Глокта. Я новый архилектор Инквизиции его величества.
— А-а, калека, — усмехнулась она. С освежающей прямотой. — И зачем вы нарушаете мой день? Здесь вы не найдете преступников. — Только стирийских ведьм.
Глокта взглянул на другую женщину, которая прямо стояла у одного окна.
— Этот вопрос лучше обсудить наедине.
— Графиня Шалер была моей подругой с самого рождения. Вы не можете сказать ничего такого, что она не может услышать. — Графиня сердито смотрела на Глокту с отвращением, которое было не менее пронзительным, чем у королевы.
— Очень хорошо. — Учтиво сказать это невозможно. В любом случае, сомневаюсь, что учтивость здесь поможет. — Мне стало известно, ваше величество, что вы не исполняете свои супружеские обязанности.
Казалось, длинная тонкая шея Терезы вытянулась от негодования.
— Да как вы смеете? Это совершенно не ваше дело!
— Боюсь что моё. Понимаете, наследники престола. Будущее государства и всё такое.
— Это невыносимо! — Лицо королевы побелело от ярости. Жемчужина Талина поистине полыхает огнём. — Я должна есть вашу омерзительную еду, должна мириться с вашей ужасной погодой, должна улыбаться, слушая бессвязное бормотание вашего идиота-короля! А теперь я должна отвечать перед его гротескными чинушами? Я здесь в тюрьме!
Глокта осмотрелся в прекрасной комнате. Богатые занавески, позолоченная мебель, прекрасные картины. Две прекрасные женщины в прекрасных платьях. Он кисло прижал язык к зубу.
— Поверьте мне, тюрьма выглядит не так.
— Бывают разные тюрьмы!
— Я жил в гораздо худшей, и знаком со многими другими. — Видели бы вы, что приходится терпеть моей жене.
— Делить свою постель с каким-то отвратительным бастардом, с каким-то покрытым шрамами сыном неизвестно кого! Чтобы вонючий, волосатый мужик лапал меня ночью! — Королева содрогнулась от отвращения. — Это непереносимо!
В её глазах блеснули слезы. Фрейлина бросилась вперёд, зашелестев платьем, и встала перед ней на колени, успокаивающе положив ей руку на плечо. Тереза протянула руку и сжала её ладонь своей. Спутница королевы уставилась на Глокту с неприкрытой ненавистью.
— Убирайтесь! Вон, калека, и никогда не возвращайтесь! Вы расстроили её величество!
— Такой у меня дар, — пробормотал Глокта. — Причина, по которой так много людей меня ненавидит… — Он умолк, нахмурившись. Посмотрел на их руки на плече Терезы. Было что-то в этом прикосновении. Утешительное, успокаивающее, защищающее. Прикосновение преданной подруги, верной наперсницы, сестринской спутницы. Но есть там и ещё кое-что. Слишком близкое. Слишком тёплое. Почти как прикосновение… ах.
— Вам не очень нравятся мужчины, не так ли?
Две женщины вместе посмотрели на него, а потом Шалер сдёрнула руку с плеча королевы.
— Потрудитесь объясниться! — рявкнула Тереза, но её голос был пронзительным, почти паникующим.
— Я думаю, вы прекрасно меня поняли. — И моя задача сильно упрощается. — Нужна помощь! — Два массивных практика вломились в двери. И вот так быстро всё изменилось. Удивительно, какую остроту могут добавить в спор два больших человека. Некоторые виды могущества — всего лишь игры разума. Я отлично понял это в императорских тюрьмах, и мой новый хозяин лишь усугубил этот урок.
— Вы не посмеете! — взвизгнула Тереза, уставившись широко раскрытыми глазами на новоприбывших. — Вы не посмеете меня коснуться!
— К счастью, сомневаюсь, что это понадобится, но мы посмотрим. — Он указал на графиню. — Взять эту женщину.
Два мужчины в чёрных масках протопали по толстому ковру. Один с преувеличенной осторожностью убрал со своего пути стул.
— Нет! — Королева вскочила, схватив руками руку Шалер. — Нет!
— Да, — сказал Глокта.
Две женщины попятились, вцепившись друг в друга. Тереза закрывала Шалер своим телом, стиснув зубы и предупредительно рыча, когда приблизились две огромные тени. Кое-кто был бы даже тронут их несомненной заботой друг о друге, если бы его вообще могло хоть что-то растрогать.
— Взять её. Но будьте добры, не оставляйте следов на королеве.
— Нет! — завопила Тереза. — Вам за это отрубят головы! Мой отец… мой отец…
— На пути в Талин, и в любом случае, я сомневаюсь, что он начнёт войну из-за вашей подруги детства. Вы куплены, и за вас уплачено. А герцог Орсо не похож на человека, который готов отменить сделку.
Два мужчины и две женщины пошатывались в дальнем конце комнаты в неуклюжем танце. Один из практиков схватил графиню за запястье, оттащил от королевы и швырнул на колени. Выкрутил ей руки за спиной и защёлкнул на запястьях тяжёлые железные кандалы. Тереза визжала, била, пинала, вцепившись в другого, но с тем же успехом она могла бы изливать свою ярость на дерево. Огромный мужчина почти не шевелился, его глаза были такими же бесстрастными, как и маска под ними.
Глокта обнаружил, что почти улыбается, наблюдая за этой отвратительной сценой. Может я и искалечен, и омерзителен, и испытываю постоянную боль, но унижение прекрасных женщин — это удовольствие, которым я всё ещё могу насладиться. Теперь я проделываю это при помощи угроз и насилия, а не тихих слов и мольбы, но всё же. Почти так же забавно, как и раньше.
Один из практиков натянул холщовый мешок на голову Шалер, превратив её крики в приглушённые всхлипы, и повёл, беспомощную, по комнате. Второй некоторое время оставался на месте, направляя королеву в угол. Потом попятился в сторону двери. На пути он взял стул, который раньше передвинул, и аккуратно поставил его в точности, как тот стоял до этого.
— Будьте вы прокляты! — завизжала Тереза, и её сжатые кулачки задрожали, когда дверь со щелчком закрылась, оставляя их двоих наедине. — Будьте вы прокляты, скрюченный подонок! Если вы её тронете…
— До этого не дойдёт. Потому что средства её освобождения в ваших руках.
Королева сглотнула, её грудь вздымалась.
— Что я должна делать?
— Ебаться. — В такой прекрасной обстановке это слово отчего-то звучало вдвое грубее. — И принести детей. Графиня проведёт семь дней в темноте, в неприкосновенности. Если по окончании этого времени я не узнаю, что вы каждую ночь распаляли королевский хуй, то я познакомлю её с моими практиками. Бедняги. У них так мало опыта. Каждому хватит и десяти минут, но в Доме Вопросов их много. Думаю, мы сможем занимать вашу подругу детства день и ночь.
По лицу Терезы прошёл спазм ужаса. А почему бы и нет? Это низко даже для меня.
— А если я сделаю, что вы просите?
— Тогда графиню будут содержать в безопасности. Когда вы определённо забеременеете, я верну её вам. Пока вы не родите, всё будет идти, как сейчас. Два мальчика в качестве наследников, и две девочки, чтобы выдать замуж, и мы с вами больше ничем не будем связаны. А король сможет искать себе развлечения в другом месте.
— Но это займёт годы!
— Вы можете уложиться в три-четыре, если будете скакать на нём по-настоящему страстно. И, возможно, вы обнаружите, что жизнь у всех станет легче, если будете по крайней мере притворяться, что вам это нравится.
— Притворяться? — выдохнула она.
— Чем больше кажется, что вам нравится, тем быстрее всё закончится. Самая дешёвая шлюха в доках может вопить за свои медяки, когда её дерёт моряк. Так неужели вы скажете, что не можете покричать для короля Союза? Вы оскорбляете мои патриотические чувства! Уф! — выдохнул он, закатывая глаза в пародийном экстазе. — Ах! Да! Вот так! Не останавливайся! — Он скривил губу, глядя на Терезу. — Понимаете? Даже я могу это делать. А лжецу с вашим опытом это не составит труда.
Её залитые слезами глаза метались по комнате, словно искали выход. Но выхода нет. Благородный архилектор Глокта, защитник Союза, большое сердце Закрытого Совета, образец добродетелей джентльмена, демонстрирует своё чутьё в политике и дипломатии. Глядя на её отчаянное несчастье, он почувствовал, как внутри у него что-то дрогнуло. Быть может, это чувство вины? Или несварение? Я уже давно понял, что это не очень-то важно. Жалость мне никогда не помогает.
Он сделал ещё один медленный шаг вперёд.
— Ваше величество, я надеюсь, вы полностью осознаёте альтернативу.
Она кивнула и вытерла глаза. А потом гордо вскинула подбородок.
— Я сделаю, как вы просите. Прошу вас, умоляю, не причиняйте ей боль… прошу…