Логен кивнул, медленно.
— Ну. В этой мечте ты всегда будешь не одинок.
Теперь он заметил ещё несколько холодных взглядов поверх языков пламени. Хмурые мрачные лица в темноте, в мерцающем свете. Люди, которых он даже не знал, боялись его до костей, или вынашивали против него свою вражду. Целое море страхов, целое море вражды. Он на пальцах одной руки мог перечесть людей, которые были рады его видеть живым. Даже с учётом отрубленного пальца. И ему предстояло сражаться на стороне этих людей.
Ищейка был прав. Некоторые раны лучше не ковырять. Логен поднялся, спиной чувствуя взгляды, и пошёл во главу костра, туда, где разговор шёл полегче. Он не сомневался, что Трясучка не меньше прежнего хочет его убить, но это было неудивительно.
Надо быть реалистом. Никакие слова не исправят то, что он натворил.
Безнадежные долги
Наставник Глокта,
Хотя, как мне кажется, мы формально не знакомы, за последние недели я несколько раз слышал упоминание вашего имени. Не в обиду будет сказано, но создавалось впечатление, куда бы я ни зашел — вы только что оттуда вышли, или вот-вот собираетесь зайти. И благодаря вашему вмешательству все переговоры становятся намного более сложными.
Хотя наши наниматели в этом деле находятся в конфронтации, для нас нет причин вести себя не как цивилизованные люди. Может быть мы с вами сможем достичь понимания, благодаря которому нам обоим достанется меньше работы и больше успехов.
Я буду ждать вас на скотобойне возле Четырех Углов завтра в шесть утра. Приношу свои извинения за выбор такого шумного места встречи, но думаю, нашу беседу лучше сохранить в тайне.
Думаю, никого из нас не отпугнут нечистоты под ногами.
Харлен Морроу,
Секретарь верховного судьи Маровии
Мягко говоря, здесь воняло. Словно можно надеяться, что несколько сотен свиней будут благоухать. Пол тёмного сарая был скользким от их вонючих испражнений, воздух наполняли отчаянные крики. Свиньи хрюкали и визжали, кричали и толкали друг дружку в извилистых загонах, чувствуя, быть может, что нож мясника неподалёку. Но, как отметил Морроу, Глокту не отпугнуть шумом, ножами или, если уж на то пошло, неприятным запахом. В конце концов, я все свои дни провожу в метафорической грязи. Что мне грязь настоящая? Хуже было со скользким полом. Глокта шёл крошечными шажками, его нога горела от боли. Представляю, как явлюсь на встречу по уши в поросячьем дерьме. Вряд ли это создаст нужный образ зловещей безжалостности, не так ли?
Тут он увидел Морроу — тот стоял, опираясь на ограду одного из загонов. Прямо как фермер, который любуется своим отборным стадом. Глокта дохромал до него, хлюпая сапогами, постанывая и тяжело дыша. Пот покалывал ему спину.
— Что ж, Морроу, вы знаете, как сделать так, чтобы девушка почувствовала себя особенной.
Секретарь Маровии ухмыльнулся. Невысокий человек с круглым лицом и в очках.
— Наставник Глокта, позвольте для начала сказать, что я испытываю глубочайшее уважение к вашим достижениям в Гуркхуле, к вашим методам переговоров и…
— Я пришёл не для обмена любезностями, Морроу. Если вас интересует только это, то я мог бы придумать более приятно пахнущее место.
— И более приятного компаньона, не сомневаюсь. Тогда к делу. Времена сейчас трудные.
— И я с вами согласен.
— Перемены. Неопределённость. Волнения среди крестьян…
— Я бы сказал, тут нечто большее, нежели просто волнения, разве нет?
— Тогда восстание. Будем надеяться, что доверие Закрытого Совета, оказанное полковнику Луфару, себя оправдает, и он остановит бунтовщиков за пределами города.
— Я бы не доверил его трупу остановить стрелу, но полагаю, что у Закрытого Совета есть свои мотивы.
— Как и всегда. Однако, разумеется, они не всегда соглашаются друг с другом. — Они никогда ни в чём не соглашаются. Это практически правило во всём этом проклятом учреждении. — Но бремя их несогласия несут те, — и Морроу многозначительно посмотрел поверх очков, — кто им служит. Мне кажется, мы слишком часто наступаем друг другу на пятки, и тем самым причиняем неудобства нам обоим.
— Хм, — усмехнулся Глокта, шевеля онемевшими пальцами внутри сапога. — Надеюсь, я вам пятки не отдавил. Я не смог бы жить, зная, что заставил вас хромать. Может быть у вас на уме есть решение?
— Можно и так сказать. — Морроу улыбнулся, глядя на свиней, наблюдая, как они изгибаются, хрюкают и влезают друг на дружку. — На ферме, где я вырос, у нас были боровы. — Помилосердствуй. Что угодно, кроме историй из жизни. — Моей обязанностью было кормить их. Поднимался рано утром, когда ещё темно, и от дыхания на холоде поднимался пар. — Ой, какую яркую картинку он рисует! Юный мастер Морроу, на коленях в грязи наблюдает, как обжираются свиньи, и мечтает о побеге. О прекрасной новой жизни в сияющем городе! Морроу ухмыльнулся, тусклый свет замерцал в линзах его очков. — Знаете, эти твари едят всё. Даже калек.
А-а-а. Вот в чём дело.
Именно тогда Глокта заметил человека, который украдкой двигался к ним от дальнего конца сарая. Крепкий с виду мужчина в оборванной куртке, держался в тени. Он плотно прижимал руку к боку, спрятав кисть в рукаве. Словно он прячет там нож, и прячет не очень хорошо. Лучше было просто идти с улыбкой на лице, и держа нож на виду. Есть сотни причин, чтобы носить нож на скотобойне. Но только одна, чтобы его прятать.
Он глянул через плечо и поморщился, когда в шее щелкнуло. Второй мужчина, очень похожий на первого, крался с другой стороны. Глокта поднял брови.
— Головорезы? Как банально.
— Может и банально, но думаю, вам они покажутся весьма эффективными.
— Так меня забьют на скотобойне, а, Морроу? Зарежут в мясной лавке! Занд дан Глокта, покоритель сердец, победитель Турнира, герой войны с гурками, высран из жоп дюжины свиней! — Он фыркнул от смеха, и ему пришлось вытирать соплю с верхней губы.
— Рад, что вам понравилась ирония, — слегка озадаченно пробормотал Морроу.
— О, понравилась. Скормить свиньям. Это так очевидно, что, если честно, я ожидал совсем иного. — Он глубоко вздохнул. — Но не ожидал и не планировал — это две совершенно разные вещи.
За шумом свиней звук спускаемой тетивы не был слышен. Сначала казалось, что головорез поскользнулся, выронил блестящий нож и упал на бок без причины. Потом Глокта заметил арбалетный болт, торчавший из его бока. Не очень удивительно, разумеется, но выглядит всегда как магия.
Наёмник на другом конце сарая потрясённо шагнул назад, не видя, как практик Витари тихо перемахнула через жердь пустого загона позади него. В темноте блеснул металл, она перерезала сухожилия на его ноге, и наёмник упал, а его визг быстро прекратился, когда она плотно затянула цепь на его шее.
Секутор легко спрыгнул со стропил слева от Глокты и захлюпал по навозу. Он важно подошёл, положив арбалет на плечо, пнул выпавший нож в темноту и посмотрел на мужчину, которого подстрелил.
— Я должен тебе пять марок, — крикнул он Инею. — Не попал в сердце, проклятье. Может, в печень?
— Пефень, — проворчал альбинос, появляясь из тени на дальнем конце скотобойни. Мужчина с трудом поднялся на колени, вцепившись в болт в боку, его перекошенное лицо было покрыто нечистотами. Иней, подошёл, поднял дубинку и нанес ему сокрушительный удар по затылку, быстро положив конец его крикам. Мужчина рухнул лицом в навоз. Тем временем Витари боролась с человеком на полу, упиралась коленом ему в спину, натягивая цепь на его шее. Его сопротивление слабело, слабело, и наконец прекратилось. Ещё немного мёртвого мяса на полу скотобойни.
Глокта посмотрел на Морроу.
— Как быстро всё может измениться, а, Харлен? Только что все хотели с вами познакомиться. А в следующий миг? — Он грустно постучал грязным кончиком трости по своей бесполезной ноге. — Вам пиздец. Это суровый урок. — Мне ли не знать.
Секретарь Маровии отступил, облизывая губы, выставив руку перед собой.
— Погодите…
— Чего? — Глокта выпятил нижнюю губу. — Вы и впрямь думаете, что после такого мы сможем полюбить друг друга?
— Возможно мы могли бы прийти к…
— Меня не расстроило то, что вы пытались убить меня. Но такая жалкая попытка? Мы профессионалы, Морроу. Это оскорбление, что вы думали, будто это может сработать.
— Я задет, — пробормотал Секутор.
— Уязвлена, — пропела Витари, и цепь звякнула в темноте.
— Глуфоко офижен, — проворчал Иней, подталкивая Морроу назад, к загону.
— Вам надо было и дальше лизать большую пропитую задницу Хоффа. Или, может, остались бы на ферме, со своими свиньями. Работа, наверное, тяжёлая, особенно по утрам, и всё такое. Но это жизнь.
— Просто подождите! Просто погрхххх…
Секутор схватил Морроу сзади за плечо и так спокойно ударил его в шею, словно потрошил рыбу.
Кровь фонтаном брызнула на сапоги Глокты, и он отшатнулся, вздрогнув от боли, прострелившей больную ногу.
— Блядь! — прошипел он через дёсны, чуть не споткнувшись и не упав на задницу в грязь — остаться на ногах ему удалось только благодаря забору позади, в который он отчаянно вцепился. — Не мог его просто удавить?
Секутор пожал плечами.
— Итог тот же, разве нет? — Морроу упал на колени, очки на лице перекосило, одна рука вцепилась в шею, а кровь заливала воротник рубашки.
Глокта смотрел, как секретарь завалился на спину, одна нога забила по полу, и каблук оставлял длинные полосы в вонючем навозе. Увы свиньям на ферме. Они уже никогда не увидят, как юный мастер Морроу спускается с холма, возвращаясь из своей отважной жизни в сияющем городе, а от его дыхания в холодном-холодном воздухе поднимается пар…
Конвульсии секретаря стали тише, тише, и наконец он совсем затих. Глокта ещё некоторое время держался за поручень, глядя на труп.