Наверное, могу. Я получал и менее очаровательные угрозы, и по крайней мере, у неё вкус лучше, чем встречаться со мной в свинарнике.
— Значит, я могу просто уйти?
— Кто-нибудь подобрал трость? — Никто не откликнулся. Эйдер весело улыбнулась, демонстрируя Глокте свои идеальные белые зубы. — Тогда можете уползти. Как вам такое?
Лучше, чем плавать в канале, после нескольких дней на дне, раздувшись, как огромный бледный слизняк, и воняя, как все могилы в городе.
— Ну, не худший вариант, наверное. Однако, я вот думаю. Что остановит меня от того, чтобы послать своих практиков по запаху ваших дорогих духов и закончить то, что они начали?
— Как это на вас похоже. — Она вздохнула. — Должна проинформировать, что у моего старого доверенного партнёра по бизнесу есть запечатанное письмо. В случае моей смерти, оно будет направлено архилектору Сульту, и откроет ему все детали моего приговора в Дагоске.
Глокта кисло облизнул дёсны. Как раз то, что мне нужно — ещё один нож для жонглирования.
— А что случится, если, совершенно независимо от моих действий, вы умрёте от болезни? Или на вас упадет дом? Или вы подавитесь хлебной коркой?
Она очень широко раскрыла глаза, словно эта мысль только сейчас пришла ей в голову.
— В любом случае… полагаю… письмо всё равно будет отправлено, несмотря на вашу невиновность. — Она беспомощно рассмеялась. — На мой взгляд, мир совсем не так справедлив, каким должен быть. И я бы сказала, что жители Дагоски, обращённые в рабство торговцы и зарезанные солдаты Союза, которых вы заставили сражаться ради своего поражения, со мной бы согласились. — Она улыбнулась так мило, словно они обсуждали садоводство. — В конце концов, всё могло быть гораздо проще, если бы вы меня удавили.
— Вы читаете мои мысли. — Но теперь уже слишком поздно. Я сделал добро, и, разумеется, за это нужно платить.
— Так скажите мне, прежде чем наши пути снова разойдутся — в последний раз, как мы оба будем надеяться — ради чего вы влезли во всё это дело с выборами?
Глокта почувствовал, как его веко дёргается.
— Это входит в мои служебные обязанности. — На самом деле это занимает всё моё время, пока я не сплю.
Карлотта дан Эйдер наклонилась на заговорщическое расстояние, поставив локти на стол, положив подбородок на ладони.
— И кто будет следующим королем Союза, как вы считаете? Брок? Ишер? Или кто-то ещё?
— Немного рано говорить. Я работаю над этим.
— Тогда хромайте отсюда. — Она выпятила нижнюю губу. — И, наверное, лучше не упоминать о нашей встрече его преосвященству. — Она кивнула, и Глокта почувствовал, как ему на голову снова надевают мешок.
Толпа оборванцев
Командный пункт Джезаля, если можно использовать этот термин в отношении человека, который чувствовал себя совершенно смущённым и растерянным, располагался на гребне длинного подъёма. Оттуда открывался великолепный вид на узкую долину внизу. По крайней мере, в лучшие времена вид был бы великолепным. Следовало признать, что в нынешнем положении дел зрелище было далеко не из приятных.
Большая часть повстанцев полностью заняла несколько крупных полей на подступах к долине. Отсюда они были похожи на тёмное грязное угрожающее скопище насекомых, среди которых местами мерцала блестящая сталь. Может, фермерские принадлежности и инструменты торговцев, но острые.
Даже с такого расстояния были заметны тревожные следы неплохой организации. Прямые, регулярные проёмы между людьми, для быстрого передвижения гонцов и припасов. Даже на нетренированный взгляд Джезаля было очевидно, что это не просто толпа, а армия, и кто-то там внизу знает своё дело. Скорее всего, знает намного лучше, чем сам Джезаль.
Вдалеке по местности были широко разбросаны повстанческие группы поменьше, каждая из которых сама по себе представляла собой значительные силы. Оттуда посылали людей добывать еду и воду, и те обчищали всю округу. Эта чёрная ползучая масса на зелёных полях напомнила Джезалю полчища чёрных муравьев, ползущих по куче гнилой яблочной шелухи. Он совершенно не имел понятия, сколько их там, но с такого расстояния казалось, что сорок тысяч было значительным преуменьшением.
В деревне на дне долины, позади основной массы повстанцев, горели огни. Сложно было сказать, это большие костры или горящие здания, но Джезаль опасался, что здания. Высоко вверху поднимались и плыли три высоких столба тёмного дыма, придавая воздуху лёгкий и тревожный запах гари.
Задачей командующего было задать настроение бесстрашия, которому подчинённые не смогли бы противиться. И Джезаль знал это, разумеется. Но всё же, глядя вниз на это длинное наклонное поле, он мог думать лишь об огромном количестве угрожающе целеустремлённых людей на другом конце. Джезаль всё переводил взгляд назад, в сторону своих шеренг — таких жиденьких, с виду жалких и неуверенных. Он никак не мог перестать морщиться и дёргать воротник мундира. Эта чёртова штука по-прежнему слишком сильно давила.
— Как вы желаете развернуть войска, сэр? — спросил адъютант, майор Опкер, с видом, который каким-то образом был одновременно льстивым и снисходительным.
— Развернуть? — Э-э-э… ну… — Джезаль пораскинул мозгами, подыскивая что-то хотя бы смутно подходящее, если уж не правильное. В своей военной карьере он рано понял, что если над тобой есть эффективный и опытный офицер, а под тобой — эффективные и опытные солдаты, то делать и знать ничего не нужно. Эта стратегия принесла ему несколько приятных мирных лет, но теперь всплыли её недостатки. Если каким-то чудом кто-то вроде него возвышается до единоличного командования, то система полностью рушится.
— Развернуть… — проворчал он, морща лоб и пытаясь создать впечатление, будто изучает ландшафт, хотя у него было лишь смутное представление, что это означает. — Пехоту в две шеренги… попробовал он, вспоминая историю, которую однажды ему рассказывал Коллем Вест. — За этой изгородью. — И он напыщенно взмахнул жезлом. По крайней мере, в использовании жезла он был экспертом, поскольку интенсивно практиковался перед зеркалом.
— Полковник хотел сказать перед изгородью, разумеется, — мягко вставил Байяз. — Пехоту разместить в две шеренги по обе стороны того столба. Лёгкую кавалерию в той роще, тяжёлую кавалерию поставить клином на дальнем фланге, где они смогут использовать свои преимущества на открытом пространстве. — Он продемонстрировал необъяснимое знакомство с военной манерой выражаться. — Арбалеты в шеренгу за изгородью, где они будут укрыты от врага и смогут вести навесный обстрел врага с возвышенности. — Он подмигнул Джезалю. — Великолепная стратегия, полковник, с вашего позволения.
— Разумеется, — усмехнулся Опкер, и повернулся, чтобы отдать приказы.
Джезаль крепко стиснул жезл за спиной, и другой рукой нервно потёр подбородок. Очевидно, быть командиром — это нечто намного большее, чем просто слышать обращение "сэр" от всех и каждого. Ему и в самом деле неплохо бы почитать какие-нибудь книги по возвращению в Адую. Если он вернётся.
От кишащей массы людей в долине отделились три маленькие точки и начали двигаться вверх в их сторону. Прикрыв глаза от солнца, Джезаль разглядел белый кусок ткани, развевавшийся над ними в воздухе. Флаг переговоров. Он почувствовал руку Байяза на плече, что определённо было неприятно.
— Не волнуйтесь, мой мальчик, мы хорошо подготовлены к насилию. Но я уверен, что до него не дойдёт. — Он ухмыльнулся, глядя на огромную толпу людей внизу. — Абсолютно уверен.
Джезаль пылко желал, чтобы и сам он мог сказать то же самое.
Для знаменитого демагога, предателя и подстрекателя бунтов, человек, известный как Дубильщик, выглядел совершенно непримечательно. Он спокойно сидел на своём складном стуле за столом в шатре Джезаля — обычное лицо под копной кудрявых волос, средний рост, обычная куртка неприметного цвета и ухмылка, которая подразумевала: ему прекрасно известно, что превосходство на его стороне.
— Меня называют Дубильщиком, — сказал он, — и меня выбрали говорить от имени союза угнетённых, эксплуатируемых и используемых людей, которые расположились в долине внизу. Со мной два моих партнёра в этом праведном и совершенно патриотичном предприятии. Можно сказать, два моих генерала. Добрый человек Худ, — и он кивнул в сторону на хмурого дородного мужчину пышной комплекции с окладистой бородой. — И Коттер Хойст[10], — он дёрнул головой в сторону пронырливого типа с длинным шрамом на щеке и мутным глазом.
— Весьма польщён, — осторожно сказал Джезаль, хотя на его взгляд они больше походили на разбойников, чем на генералов. — Я полковник Луфар.
— Я знаю. Я видел, как вы победили на Турнире. Отличное фехтование, друг мой, весьма отличное.
— О-о, ну, э-э-э… — Джезаля это застало врасплох, — спасибо. Это мой адъютант, майор Опкер, а это… Байяз, Первый из Магов.
Добрый человек Худ[11] недоверчиво фыркнул, но Дубильщик лишь задумчиво прикусил губу.
— Хорошо. И вы прибыли сражаться или вести переговоры?
— Либо для того, либо для другого, — встрял Джезаль. — Закрытый Совет, хотя и осуждает методы ваших выступлений, но признаёт, что у вас, возможно, есть законные требования…
Худ громогласно фыркнул.
— А что ещё остаётся этим подонкам?
Джезаль продолжил:
— Ну, э-э-э… меня проинструктировали предложить вам данные уступки. — Он поднял свиток, который дал ему Хофф — здоровенную штуку с рукоятями, покрытыми изящной резьбой, и печатью размером с блюдце. — Но должен вас предупредить, — и он постарался произнести это как можно увереннее, — если вы откажетесь, то мы полностью готовы к сражению, и мои люди — самые тренированные, прекрасно вооружённые и подготовленные на королевской службе. Каждый из них стоит двадцати из вашего сброда.
Дородный фермер угрожающе фыркнул.
— Лорд Финстер думал так же, и наш сброд надрал ему жопу и прогнал от одного конца поместья до другого. Если бы лошадь у него была похуже, то его бы повесили. У вас хорошая лошадь, полковник?