— Скорее всего. — Тул поднял свой меч на свет, посмотрел, а потом принялся снова его полировать. — Он всегда любил, когда есть план, этот Бетод-то.
— А что говорят те, кто держат нас на поводке? — усмехнулся Доу. — Что за работенку подкинул Свирепый для своих животных?
— Берр хочет, чтобы мы пошли на север, по лесам, и посмотрели, не оставил ли там Бетод слабого места.
— Ха, — фыркнул Доу. — Нету у Бетода привычки оставлять дыры. Кроме тех, в которые он хочет, чтобы мы свалились. Свалились и переломали себе шеи.
— Ну, тогда, наверное, лучше ступать осторожно, а?
— Опять чёртовы задания.
Ищейка решил, что его тошнит от стонов Доу, как раньше тошнило Тридубу.
— А чего ты ждал, а? Такова жизнь. Кучка заданий. Если ты не полное дерьмо, то выполняешь их как можно лучше. В любом случае, что тебе под зад опять попало?
— Это! — Доу дернул головой в сторону деревьев. — Всего лишь это! Ничего ведь особо не изменилось, а? Мы может и были за Белой рекой, а потом вернулись на Север, но Бетод хорошенько здесь окопался, и Союзу его не обойти, а значит, они свои жопы не расслабят. А если даже выбьют его из этих холмов, что тогда? Если они дойдут до Карлеона и войдут внутрь, и даже если сожгут его, как сжёг Девятипалый в прошлый раз, что с того? Ничего не значит. Бетод продолжит своё, как обычно, будет сражаться и отступать, и всегда найдутся холмы, на которых можно усесться, и фокусы, которые можно разыграть. Придёт время, когда Союзу всё надоест, и они свалят на юг, а нам оставят всё это. Тогда Бетод вернётся, и знаешь что? Уже он будет гонять нас по всему ёбаному Северу туда-обратно. Зима, лето, зима, лето, одно и то же старое говно. Вот мы здесь, нас уже меньше, чем было раньше, но мы всё ещё околачиваемся в лесах. Знакомо пахнет?
Пахло знакомо, особенно теперь, когда всё было высказано, только Ищейка не знал, что с этим поделать.
— Логен теперь вернулся, а? Это поможет.
Доу снова фыркнул.
— Ха! Да когда хоть Девять Смертей приносил с собой что-нибудь кроме смерти?
— Спокойней, — проворчал Тул. — Ты должен ему, помнишь? Мы все должны.
— Думаю, есть пределы того, что человек должен. — Доу бросил свою сковородку у костра и встал, вытирая руки о куртку. — Где он был, а? Бросил нас в долинах, не сказав ни слова, разве нет? Оставил нас плоскоголовым и свалил куда-то на край света! Кто знает, может он снова свалит, если ему вздумается, или переметнётся к Бетоду, или начнёт убивать всех подряд, или мёртвые знают, что ещё?
Ищейка посмотрел на Тула, и Тул виновато посмотрел в ответ. Все они видели, как Логен творил тёмные дела, когда на него находило настроение.
— Это было давно, — сказал Тул. — Всё меняется.
Доу лишь ухмыльнулся.
— Нет. Не меняется. Рассказывайте эти сказки себе, коли вам так лучше спится, но я буду держать ухо востро, вот что я вам скажу! Мы говорим о Девяти Смертях. Кто знает, что ещё он выкинет?
— У меня есть идейка. — Ищейка обернулся и увидел Логена, который стоял, прислонившись к дереву. Он хотел было улыбнуться, когда увидел в его глазах этот взгляд. Тот самый, который Ищейка помнил из прошлого, и этот взгляд вытащил наружу кучу отвратительных воспоминаний. Тот взгляд, как у мертвецов, когда жизнь из них уже ушла, и их уже ничего не заботит.
— Думаю, если тебе есть что сказать, то можешь сказать мне в лицо. — Логен подошёл, прямо к Доу, склонив голову набок, на его осунувшемся лице белели шрамы. Ищейка почувствовал, как волосы у него на руках встают дыбом, и стало холодно, несмотря на жаркое солнце.
— Да ладно тебе, Логен, — пробормотал Тул, пытаясь говорить так, словно всё было шуткой, хотя было ясно, как смерть, что всё далеко не так. — Доу не имел в виду ничего такого. Он просто…
Логен перебил его, уставившись Доу прямо в лицо своими мёртвыми глазами.
— Когда я в прошлый раз преподал тебе урок, я думал, что другого не понадобится. Но похоже, у некоторых память короткая. — Он подошёл ещё ближе, так близко, что их лица почти соприкасались. — Ну? Поучить тебя, мальчик?
Ищейка вздрогнул, уверенный, как пить дать, что они примутся убивать друг друга. И он ни малейшего понятия не имел, как, чёрт возьми, их остановить, если начнут. Напряжённый миг, и казалось, он длится вечно. Он не потерпел бы такого ни от кого, ни от живого ни от мёртвого, этот Чёрный Доу, даже от Тридубы. Но, в конце концов, он ухмыльнулся, показав жёлтые зубы.
— Не. Одного урока мне хватит. — Он повернул голову вбок, харкнул и сплюнул на землю. Потом отошёл, не спеша, не спуская той ухмылки с лица, словно говоря: в этот раз я стерпел, но в следующий могу и не стерпеть.
Когда он ушёл, и крови не пролилось, Тул шумно выдохнул, словно они избежали убийства.
— Ладно. Значит, на север? Пожалуй, надо подготовить парней.
— Угу, — сказал Молчун, засовывая в колчан последнюю стрелу, и пошёл за ним между деревьев.
Логен постоял минуту, глядя, как они уходят. Когда они скрылись, он обернулся, присел на корточки у костра, сгорбился и положил руки на колени, свесив кисти.
— Слава мёртвым. Я чуть не обосрался.
Ищейка понял, что всё это время не дышал, и теперь хрипло выдохнул.
— А я, кажись, обосрался, капельку. Обязательно было это делать?
— Сам знаешь, обязательно. Дай человеку вроде Доу распоясаться, и он никогда не остановится. И тогда все остальные парни решат, что Девять Смертей не такой уж и страшный, как они слышали. И тогда будет только вопрос времени, пока какой-нибудь недовольный не решит обнажить клинок против меня.
Ищейка покачал головой.
— Нелегко так смотреть на вещи.
— А они такие и есть. Ничего не изменилось. Никогда не меняется.
Это, может быть, и правда, только ничего и не изменится, если не дать ему хотя бы полшанса.
— И всё же. Уверен, что это так необходимо?
— Для тебя может и нет. У тебя есть умение, за которое народ тебя любит. — Логен почесал подбородок, грустно глядя в сторону леса. — Думаю, я свой шанс упустил лет пятнадцать назад. И другого уже не будет.
Леса были тёплые и знакомые. В ветвях щебетали птицы, ни черта не волнуясь ни о Бетоде, ни о Союзе, ни о каких делах людей. Всё было таким умиротворённым, и Ищейке это совсем не нравилось. Он понюхал воздух, втянул его ноздрями, попробовал языком. В эти дни он был вдвойне осторожен, с тех пор как прилетела та стрела и убила Катиль в сражении. Может, он мог бы её спасти, если бы доверял тогда своему носу чуть больше. Ему хотелось, чтобы он её спас. Но одни желания ничем не помогали.
Доу сел в кустах на корточки, уставившись в спокойный лес.
— Чё там, Ищейка? Чего ты учуял?
— Похоже, люди, но запах какой-то кислый. — Он снова принюхался. — Пахнет как…
Из-за деревьев вылетела стрела, вонзилась в ствол позади Ищейки и осталась там, дрожа.
— Бля! — завопил он, падая на задницу и сдирая свой лук с плеча, как всегда слишком поздно. Доу, чертыхаясь, свалился рядом с ним, и они запутались друг с другом. Ищейка чуть не выбил себе глаз топором Доу, прежде чем удалось от него отцепиться. Он вытянул руку, давая знак людям позади остановиться, но те уже разбегались по укрытиям, ползли на животах к деревьям и камням, вытаскивали оружие и вглядывались в леса.
Из леса впереди донёсся голос:
— Вы с Бетодом? — Кто бы это ни был, он говорил на северном со странным акцентом.
Доу и Ищейка переглянулись, а потом пожали плечами.
— Нет! — рявкнул Доу в ответ. — А если вы с ним, то лучше готовьтесь встретиться с мёртвыми!
Пауза.
— Мы не с этим ублюдком, и никогда не будем!
— Хорошо! — крикнул Ищейка, приподнимая голову на дюйм, держа в руках натянутый лук наготове. — Тогда покажитесь!
Из-за дерева шагах в шести впереди вышел человек. Ищейка был так потрясён, что чуть не спустил тетиву. Повсюду из-за деревьев стало выходить ещё больше людей. Дюжины. Их волосы были всклокочены, лица измазаны полосами бурой грязи и голубой краски, одежда состояла из обрывков мехов и полувыдубленных шкур, но чистые наконечники их копий и стрел, и клинки грубо выкованных мечей ярко блестели.
— Горцы[12], — пробормотал Ищейка.
— Да, мы горцы, и гордимся этим! — Раздался зычный голос, эхом разнесшийся по лесам. Некоторые из горцев начали сторониться, словно давали кому-то дорогу. Ищейка удивлённо моргнул. Среди людей шел ребёнок. Девочка, лет десяти, с босыми грязными ногами. На плече у неё лежал молот — толстая палка длиной в шаг с исцарапанным куском железа размером с кирпич в качестве бойка. Безусловно, молот был слишком велик для неё, взмахнуть им девочке бы не удалось. Она и держала-то его с трудом.
Следом шёл маленький мальчик. На спине у него висел круглый щит, слишком широкий для него, и двумя руками парень волочил огромный топор. Другой мальчуган шёл с копьём вдвое выше своего роста, над его головой качался блестящий наконечник, под которым в лучах солнца блестело золото. Мальцу приходилось поглядывать вверх, чтобы не задеть копьём за ветки.
— Я сплю, — пробормотал Ищейка. — Это сон?
Доу нахмурился.
— Если и так, то какой-то странный.
Они шли не одни, эти трое детей. Какой-то огромный хрен показался позади. На его огромных широких плечах лежала рваная меховая накидка, а с шеи до огромного жирного живота свисало большое ожерелье. Куча костей. Пальцы, как понял Ищейка, когда тот подошёл ближе. Человеческие пальцы, вперемешку с плоскими деревяшками, на которых были вырезаны непонятные знаки. Он ухмылялся, показывая жёлтые зубы за коричневой с проседью бородой, но Ищейке от этого легче не стало.
— Ох, бля, — простонал Доу, — пойдёмте назад. Назад на юг, и подальше ото всего этого.
— Почему? Ты его знаешь?
Доу повернул голову и сплюнул.
— Круммох-и-Фейл, кто же ещё.
Теперь и Ищейке захотелось, чтобы здесь вместо беседы оказалась засада. На самом деле это знал каждый ребёнок. Круммох-и-Фейл, вождь горцев, был, пожалуй, самым безумным ублюдком на всём чёртовом Севере.