Он шёл, мягко раздвигая копья и стрелы со своего пути.
— В этом теперь нет нужды, так ведь, прекрасные мои? Все мы друзья, или по крайней мере у нас одни враги, что даже лучше, а? Но там, на холмах, у нас полно врагов, не так ли? Видит луна, я люблю хорошую битву, но лезть на эти большие скалы, когда на вершинах засели Бетод и его жополизы? Это немного слишком для любого, а? Даже для ваших новых друзей с юга.
Он встал перед ними, и костяшки пальцев в ожерелье качались и постукивали. Трое детей остановились позади него, беспокойно сжимая своё огромное оружие, и хмуро поглядывали на Доу и Ищейку.
— Я Круммох-и-Фейл, — сказал он. — Вождь всех горцев. Или всех горцев, которые хоть чего-то стоят. — Он ухмыльнулся, словно случайно забрёл на свадьбу. — А кто же за главного в вашей весёлой компании?
Ищейка снова почувствовал то сосущее чувство, но тут уж было ничего не поделать.
— Эт я.
Круммох поднял свои брови.
— Да ну? Такой мелкий паренёк, и говоришь всем этим здоровенным парням, что к чему? Вот как? У тебя на плечах, должно быть, большое имя, так я думаю.
— Я Ищейка. Это Чёрный Доу.
— Странная у вас тут компания, — сказал Доу, хмуро глядя на детей.
— О, так и есть! И весьма храбрая! Парень с моим копьём — это мой сын Скофен. Тот, что с топором — это мой сын Ронд. — Круммох хмуро посмотрел на девочку с молотом. — А имя этого парнишки я не помню.
— Я твоя дочь! — крикнула девочка.
— Что, разве у меня кончились сыновья?
— Скен уже вырос, и ты отдал ему свой меч, а Скефт пока ещё слишком мал, чтобы чего-нибудь носить.
Круммох покачал головой.
— Вроде не очень-то правильно, что чёртова баба берёт молот.
Девчонка бросила молот на землю и пнула Круммоха по ноге.
— Тогда таскай его сам, старый козёл!
— Ай! — завопил он, хохоча и потирая ногу. — Теперь я вспомнил тебя, Изерн. Твой пинок быстро вернул память. Возьми молот, возьми. Самому маленькому достаётся самое тяжёлое, а?
— Па, хочешь топор? — Самый маленький паренек, пошатываясь, поднял топор.
— Хочешь молот? — девчонка подняла молот и оттолкнула брата плечом.
— Нет, мои дорогие, сейчас мне нужны только слова, а их у меня достаточно и без вашей помощи. Скоро посмо́трите, как ваш папа кое-кого убьёт, если всё пойдёт как надо, но сегодня топоры и молоты не понадобятся. Мы пришли сюда не убивать.
— А зачем вы пришли? — спросил Ищейка, хотя и сомневался, что хочет знать ответ.
— Прямо к делу, и не тратя время на дружелюбие? — Круммох потянул шею вбок, поднял руки над головой, поднял одну ногу и потряс ею. — Я пришёл сюда, потому что проснулся ночью, вышел в темноту, и луна шептала мне. В лесу, понимаете? Среди деревьев, голосами сов на ветвях. И знаете, что сказала луна?
— Что ты ебанутый? — проворчал Доу.
Круммох хлопнул себя по большому бедру.
— Для такого урода как ты, у тебя прелестная манера говорить, Чёрный Доу, но нет. Луна сказала… — И он поманил Ищейку, словно хотел поделиться тайной. — Что с вами тут Девять Смертей.
— А что если и так? — Логен тихо вышел сзади, положив левую руку на меч. С ним вышли Тул и Молчун, хмуро глядя на раскрашенные лица горцев вокруг, и на трёх грязных детей, и больше всего на их огромного жирного отца.
— Вот он! — взревел Круммох, вскинув толстый палец, похожий на сосиску. — Убери руку с меча, Девять Смертей, пока я не обоссался! — Он рухнул на колени в грязь. — Это он! Он самый! — Он пополз вперёд по кустам и вцепился Логену в ногу, крепко прижавшись к ней, как собака к хозяину.
Логен уставился на него.
— Отвали от моей ноги.
— Отвалю! — Круммох резко отпрянул и свалился в грязь на жирную задницу. Ищейка такого представления никогда не видел. Похоже, не врали слухи о том, что у него мозги набекрень. — Знаешь что, Девять Смертей?
— Да я много чего знаю, коли уж на то пошло.
— Тогда вот тебе ещё кое-что. Я видел, как ты бился с Шамой Бессердечным. Видел, как ты вскрыл его, словно голубя для жаркого, и проделать это лучше не смог бы даже сам благословенный я. Приятно было посмотреть! — Ищейка нахмурился. Он там тоже был, и не мог припомнить ничего приятного. — И тогда я сказал, — Круммох поднялся на колени, — и говорю с тех пор, — и он встал на ноги, — и говорил, когда спустился с холмов, чтобы отыскать тебя, — он поднял руку, указывая на Логена. — Что луна возлюбила тебя превыше всех остальных людей!
Ищейка посмотрел на Логена, и тот пожал плечами.
— Кто знает, что нравится луне, а что нет. Да и что с того?
— Что с того, говорит он! Ха! Я мог бы смотреть, как он убивает целый мир, и это было бы прекрасно! Вот что с того, и у меня есть план. Этот план всплыл с холодными ручьями из-под гор, его несли потоки из-под камней, его вымыло на берег священного озера прямо передо мной, когда я погружал ноги в холодную воду.
Логен почесал свой покрытый шрамами подбородок.
— Круммох, нам тут дело надо делать. Если тебе есть что сказать, можешь уже переходить к сути.
— Перехожу. Бетод ненавидит меня, и это чувство взаимно, но тебя он ненавидит сильнее. Потому что ты выступил против него, и ты — живое доказательство тому, что человек Севера может быть сам по себе, не преклоняя колен и не вылизывая жопу этому ублюдку в золотой шляпе, двум его жирным сынкам и его ведьме. — Он нахмурился. — Хотя приложиться языком к ведьме меня можно убедить. Ты ещё следишь за моей мыслью?
— Пока держусь, — сказал Логен. А вот Ищейке начало казаться, что он мысль Круммоха улавливать уже перестал[13].
— Если потеряешься, ты только свисни, я вернусь и ещё разок тебе объясню. Вот что я хочу сказать. Если у Бетода будет шанс схватить тебя одного, вдалеке от твоих друзей из Союза, от этих любителей солнышка, кишащих-как-муравьи — тогда, ну… он, возможно, многое отдал бы за такой шанс. Думаю, может он даже слез бы со своих замечательных холмов ради такого шанса, хм-м-м?
— Ты слишком уж уверен, что он меня так ненавидит.
— Чего? Ты сомневаешься, что человек может питать к тебе такую сильную ненависть? — Круммох повернулся и раскинул свои длинные руки в сторону Тула и Молчуна. — Но речь не только о тебе, Девять Смертей! Здесь ведь все вы, да ещё и я, и три моих сына! — Девчонка снова швырнула молот наземь и упёрла руки в боки, но Круммох продолжал болтать, не обращая на неё внимания. — Я так думаю: твои парни примкнут к моим парням, и у нас будет примерно восемь сотен копий. Мы направимся на север, словно идём в Высокогорье, чтобы обойти Бетода и славно попинать его под жопу. Думаю, от такого у него кровь взыграет. Думаю, он не сможет упустить такой шанс отправить нас всех обратно в грязь.
Ищейка обдумал слова Круммоха. Была возможность, что многие люди Бетода сейчас нервничают. Волнуются, что сражаются не на той стороне Белой реки. Может, они слышали, что Девять Смертей вернулся, и думают, что выбрали не ту сторону. Бетод с радостью повесил бы несколько голов на пики, чтобы все посмотрели. Девятипалый, Круммох-и-Фейл, Тул Дуру и Чёрный Доу, и может даже Ищейка. Это бы ему понравилось, Бетоду-то. Показать всему Северу, что нет никакого будущего ни с кем, кроме него. Такое бы ему сильно понравилось.
— Предположим, что мы пойдем на север, — спросил Ищейка. — А как Бетод вообще узнает об этом?
Круммох ухмыльнулся шире прежнего.
— О, он узнает, поскольку узнает его ведьма.
— Чёртова ведьма, — пропищал мальчишка с копьём. Его тонкие ручки дрожали, словно он изо всех сил старался держать копьё прямо.
— Эта сука-колдунья с раскрашенным лицом всё время с Бетодом. Или это он с ней? Это вопрос, однако. В любом случае, она наблюдает. Так ведь, Девять Смертей?
— Я знаю, о ком ты, — сказал Логен, и выглядел он не радостно. — Кауриб. Один мой друг говорил как-то, что у неё есть "длинный глаз". — Ищейка не имел ни малейшего понятия, о чём речь, но если Логен принимал это близко к сердцу, то он считал, что и ему это не помешает.
— "Длинный глаз", да? — ухмыльнулся Круммох. — У твоего друга симпатичное название для этой мерзкой уловки. С её помощью ведьма видит всё, что происходит вокруг. Всё, что ей бы лучше не видеть. Бетод нынче доверяет её глазам больше, чем своим. И он поручил ей следить за нами, и особенно за тобой. И уж она оба своих длинных глаза раскрыла, будь уверен. Я, может, и не колдун, — и он покрутил деревянные значки на своём ожерелье, — но, видит луна, мне эти дела тоже знакомы.
— А что будет, если всё пойдет, как ты говоришь? — прогремел Тул, — что тогда случится? Кроме того, что мы отдадим Бетоду наши головы?
— О, здоровяк, мне моя голова нравится на том месте, где она сейчас. Мы заманим его, на север, вот что лес сказал мне. В горах есть место — место, возлюбленное луной. Укреплённая долина, за которой присматривают мёртвые моей семьи, и мёртвые моего народа, и мёртвые гор, с самого сотворения мира.
Ищейка почесал голову.
— Крепость в горах?
— Защищённое, высокое место. Достаточно высокое и защищённое, чтобы небольшими силами продержаться против больших, пока не прибудет помощь. Мы заманим его в ту долину, а твои друзья из Союза пойдут за ним на приличном расстоянии. Достаточно далеко, чтобы его ведьма не увидела их приближение, тем более что она будет занята наблюдением за нами. А потом, когда он завязнет, пытаясь покончить с нами раз и навсегда, южане подкрадутся сзади, и… — Он хлопнул в ладони, и звук хлопка эхом разнёсся по лесу. — Раздавим его между нами, этого овцеёба!
— Овцеёб! — ругнулась девочка, пнув молот на земле.
Все некоторое время смотрели друг на друга. Ищейке не очень-то нравился этот план. Ему не очень-то нравилось доверять свои жизни на слово этого безумного горца. Но это было похоже на шанс. Достаточно похоже, чтобы он не мог сказать "нет", как бы ему ни хотелось.
— Надо это обговорить.
— Конечно надо, мои новые лучшие друзья, конечно надо. Только не говорите слишком долго, ладно? — Круммох широко ухмыльнулся. — Я слишком долго был далеко от Высокогорья, и остальные мои прекрасные дети, и мои прекрасные жёны, и сами прекрасные горы — все они будут по мне скучать. Подумайте о хорошей стороне. Если Бетод не придёт, то вы сможете несколько ночей на исходе лета посидеть в Высокогорье, греясь у моего костра, слушая мои песни и глядя, как солнце заходит за горы. Разве это плохо? А?