— Просто слышал, вот и всё.
Старик отхлебнул грога и причмокнул губами.
— Не так-то и важно, кто где. Союз, скорее всего, успокоится, вернув свою крепость. Они успокоятся и отправятся домой, за море, и всё станет как обычно. В любом случае, сюда, в Уфрис, никто из них не сунется.
— Да, — радостно сказал Однорукий. — Сюда не сунутся.
— Тогда зачем мы тут их высматриваем? — простонал мальчишка.
Старик закатил глаза, словно раз десять уже это слышал, и всегда давал один и тот же ответ.
— Дык, задание такое нам дали, парень.
— А коли получил задание, лучше выполнить его хорошо. — Ищейка вспомнил, что Логен говорил ему то же самое, да и Тридуба тоже. Обоих уже нет, оба вернулись в грязь, но слова оставались всё такими же верными. — Даже если задание тупое, опасное, или тёмное. Даже если задание такое, какое ты бы предпочел не выполнять. — Проклятие, как же ему хотелось отлить. Всегда хотелось, и вечно в такую минуту.
— Верно, — сказал старик, улыбаясь над своей кружкой. — Надо делать, что положено.
— Точно. И всё-таки жаль. Вы вроде неплохие ребята. — И Ищейка протянул руку за спину, словно собирался почесать задницу.
— Жаль? — Мальчишка выглядел озадаченным. — Что ты имеешь…
Как раз тогда за спиной парня появился Доу и перерезал ему горло.
Почти в этот же миг грязная рука Молчуна зажала рот Однорукому, и из прорехи в плаще показался окровавленный кончик клинка. Ищейка прыгнул вперёд и быстро трижды ударил старика в рёбра. Тот захрипел, споткнулся, выпучив глаза, а кружка всё так и висела в его руке, и из открытого рта текла слюна с грогом. Потом он упал.
Мальчишка немного прополз. Он держал одну руку у шеи, пытаясь зажать кровь, а другой рукой тянулся к шесту, на котором висел сигнальный колокол. А парень-то довольно крепкий, решил Ищейка, раз думает о колоколе с перерезанным горлом. Но тот не прополз и шага, как Доу сильно топнул ногой ему по загривку.
Ищейка вздрогнул, услышав, как хрустнули кости мальчишки. Он не заслуживал такой смерти, скорее всего. Но такова война. Многие убитые этого не заслуживали. Работу надо выполнять, они и выполнили, и все трое до сих пор живы. Что ещё можно ждать от такой работы, как эта? Но у Ищейки остался неприятный осадок. Это всегда было нелегко для него, но теперь сложнее прежнего, поскольку он стал вождём. Удивительно, насколько легче убивать людей, когда кто-то тебе приказывает. Дело тяжёлое, убийство-то. Сложнее, чем кажется.
Если только твоё имя не Чёрный Доу, конечно. Этому ублюдку убить человека не сложнее, чем поссать. Поэтому он и был в этом так чертовски хорош. Ищейка смотрел, как тот стащил плащ с Однорукого и натянул себе на плечи. Потом скатил труп в море, небрежно, словно мусор.
— У тебя две руки, — сказал Молчун, уже надевший плащ старика.
Доу осмотрел себя.
— Что конкретно ты имеешь в виду? Я не буду отрубать себе руку ради маскировки, идиот!
— Он имеет в виду, не маячь ею. — Ищейка посмотрел, как Доу протёр грязным пальцем кружку, плеснул себе немного и выпил одним глотком.
— Как ты можешь пить, в такое-то время? — спросил Ищейка, стаскивая плащ с трупа паренька.
Доу пожал плечами, наливая себе ещё.
— Просто жаль оставлять. К тому же, как ты и говорил, ночка холодная. — Он мерзко ухмыльнулся. — Чёрт, умеешь же ты болтать, Ищейка. Меня зовут Крегг. — Он прохромал пару шагов. — Меня ткнули в жопу в Дунбреке! Откуда ты это всё берешь? — Он хлопнул Молчуна по плечу. — Мило, блядь, а? Было же какое-то слово для этого? Какое слово, ну?
— Благовидный, — сказал Молчун.
Взгляд Доу просветлел.
— Благовидный. Это ты, Ищейка. Ты — благовидный ублюдок. Клянусь, если б ты сказал им, что ты сам Скарлинг Простоволосый, они и то тебе бы поверили. И как тебе удаётся держать этот невозмутимый вид!
Ищейке не хотелось смеяться. Ему не нравилось смотреть на два трупа, которые всё ещё лежали на камнях. Его ещё беспокоило, что мальчишка замёрзнет без плаща. Чертовски глупо так думать, когда тот лежал в шаге от него в луже собственной крови.
— Не важно, — проворчал он. — Сбросьте этих двоих и давайте к воротам. Неизвестно, когда придут остальные.
— Точно, вождь, точно, как скажешь. — Доу сбросил два трупа в воду, а потом ещё снял язык колокола и тоже швырнул в море.
— Жаль, — сказал Молчун.
— Чего?
— Колокол испорчен.
Доу удивлённо моргнул, глядя на него.
— Колокол испорчен, ну и ну! Чёй-то ты сегодня разболтался, и знаешь чего? Думаю, раньше ты мне больше нравился. Колокол испорчен? Ты рехнулся, парень?
Молчун пожал плечами.
— Южанам мог бы пригодиться, когда они сюда прибудут.
— Тогда, блядь, пускай ныряют за языком! — Доу схватил копьё Однорукого и зашагал к открытым воротам, спрятав одну руку в украденную куртку и ворча себе под нос. — Колокол испорчен… во имя ёбаных мёртвых…
Ищейка встал на цыпочки, снял с крюка лампу и поднял её, направив в сторону моря, потом прикрыл её полой плаща и снова открыл. Поднял, опустил. Ещё раз, а потом снова повесил мерцающую лампу на крюк. Сейчас этот огонёк казался таким крошечным и слабым, как возлагать на него все надежды? Слишком крошечный и слабый, чтобы его увидеть издалека с воды, но другого у них не было.
Ищейка постоянно ждал, что всё пойдет не так, что в городе поднимется шум, что пять дюжин карлов выбегут из открытых ворот и перебьют всех троих, как они того и заслуживают. При этой мысли его просто разрывало от желания отлить. Но никто не выбежал. Никаких звуков, кроме поскрипывания пустого колокола на шесте, да плеска холодных волн по дереву и камню. Всё шло в точности, как они и планировали.
Из темноты выплыла первая лодка, на носу у неё ухмылялся Трясучка. Пара десятков карлов теснились в лодке позади него, очень осторожно работая веслами. Белые лица напряжены, зубы сжаты, все стараются не шуметь. Но всё же Ищейка вздрагивал от каждого стука дерева или металла.
Чтобы дерево не скребло по камням, Трясучка и его парни, подплыв поближе, повесили за борта мешки с соломой — всё было продумано ещё неделю назад. Они бросили верёвки, а Ищейка с Молчуном их поймали, подтащили лодки и крепко привязали. Ищейка посмотрел на Доу, который спокойно стоял, прислонившись к стене у ворот, и слегка покачал головой, показывая, что в город пока никто не идёт. Потом на ступенях показался Трясучка, плавно и быстро, пригибаясь в темноте.
— Отличная работа, вождь, — прошептал он, улыбаясь во весь рот. — Точно и аккуратно.
— Позже будем друг дружку по спинке хлопать. Привязывай остальные лодки.
— Точно. — Приближались другие лодки. Ещё карлы, ещё мешки с соломой. Парни Трясучки подтягивали их и начали вытаскивать людей на причал. Самых разных людей, переметнувшихся за последние недели. Людей, которым не нравились новые порядки Бетода. Вскоре у воды уже собралась довольно большая толпа. Так много людей, что Ищейка не мог поверить, что их не заметят.
Они разбились на группы, как и планировали, у каждой свой вождь и своя задача. Пара парней знала Уфрис, они начертили на земле план, как это делал Тридуба. Ищейка заставил каждого его выучить. Он ухмыльнулся, вспомнив, как ворчал на этот счёт Чёрный Доу, но сейчас оно того стоило. Ищейка сидел на корточках у ворот, и они проходили мимо, одна молчаливая группа за раз.
Впереди шёл Тул, и за ним дюжина карлов.
— Ладно, Грозовая Туча, — сказал Ищейка, — тебе главные ворота.
— Ага, — кивнул Тул.
— Самая сложная задача, и постарайся, чтоб всё прошло тихо.
— Тихо, будет сделано.
— Тогда удачи, Тул.
— Удача не понадобится. — И гигант поспешил по тёмным улицам со своей командой позади.
— Красная Шляпа, тебе башня у колодца и стены рядом с ней.
— Понял.
— Трясучка, ты со своими парнями присматривай за городской площадью.
— Будем следить, как совы, вождь.
И так далее, все они проходили через ворота на тёмные улицы, шумя не громче ветра с моря и волн в доках, а Ищейка давал задание каждой команде и хлопал всех по спинам. Последним подошел Чёрный Доу с группой суровых с виду мужиков.
— Доу, тебе дом градоначальника. Обложи его деревом, как договорились, но не поджигай, слышишь? Не убивай никого, если не придётся. Пока рано.
— Пока рано, справедливо.
— И Доу. — Тот повернулся. — К бабам тоже не приставай.
— Ты за кого меня принимаешь? — спросил тот, сверкая зубами в темноте, — За какое-то животное?
Ну вот и готово. Остались только они с Молчуном, и ещё несколько парней, наблюдавших за водой.
— Угх, — сказал Молчун, медленно кивая головой. От него это было поистине высокая похвала.
Ищейка указал на шест.
— Захвати тот колокол, а? — сказал он. — Может и впрямь пригодится.
Во имя мёртвых, звук вышел что надо. Ищейке пришлось прикрыть глаза, и вся его рука задрожала, когда он ударил по колоколу рукоятью ножа. Он не очень-то уютно чувствовал себя среди всех этих зданий, теснившихся среди стен и заборов. Ищейка не много времени своей жизни провёл в городах, и то, чем он там занимался, ему не особо нравилось. Ни жечь всё подряд, сея несчастья после осады, ни валяться в тюрьме Бетода, ожидая смерти.
Он, моргая, смотрел на мешанину сланцевых крыш, на стены из старого серого камня, на чёрное дерево, на грязную серую штукатурку, скользкую от слабого дождика. До чего же странно так жить — спать в коробке, просыпаться каждый день в одной и той же точке. Сама мысль об этом тревожила Ищейку, как будто колокола было мало, чтобы заставить его нервничать. Он прокашлялся и поставил колокол на мостовую рядом с собой. Потом встал и принялся ждать, положив одну руку на рукоять меча, надеясь, что выглядит по-деловому.
Из глубины улицы донесся звук шагов, и на площадь выбежала маленькая девочка. Её рот широко раскрылся, когда она увидела дюжину бородатых вооруженных до зубов людей, посреди которых стоял Тул Дуру. Возможно, она такого высокого мужчину в жизни не видала. Она резко развернулась, чтобы побежать в другую сторону, и чуть не поскользнулась на мокрых булыжниках. Тогда она увидела Доу, который сидел на куче дров прямо перед ней, спокойно прислонившись к стене. Его обнажённый меч лежал у него на коленях, и она замерла, как камень.