— Неужто это Ганзул Херов Глаз? — глумливо сказал ему Чёрный Доу. — Всё ещё сосешь хуй Бетоду?
Старый воин ухмыльнулся ему.
— Мужику надо как-то кормить семью, так ведь? А на мой вкус, если уж тебе интересно, все хуи примерно одинаковы! Не притворяйся, будто у вас на губах не было солоно в своё время.
Ищейка был вынужден признать, что тут он отчасти прав. В конце концов, все они раньше сражались за Бетода.
— Чего тебе, Ганзул? — крикнул он. — Бетод хочет, чтобы мы сдались, или чё?
— С таким перевесом, как у него, вы бы и сами так думали, а? Но я здесь не поэтому. Он готов драться, как и всегда, но я больше болтун, чем боец, и уговорил его дать вам всем шанс. У меня там внизу, с остальными, два сына. Можешь называть меня себялюбивым, но я бы предпочёл не подвергать их опасности. Надеюсь, мы могли бы как-то договориться.
— Это вряд ли! — крикнул Ищейка, — но ты говори, если хочешь, у меня нынче никаких спешных дел нету!
— Тогда вот что! Бетоду не особо охота тратить тут время, пот и кровь, карабкаясь на вашу маленькую кучку говна, которую вы зовёте стеной. Ему надо решить дела с южанами. Вряд ли стоит указывать, в какую хероту вы влезли. Людей у нас больше ваших раз в десять, надо думать. Намного больше, и выхода у вас нету. Бетод говорит, что любой, кто хочет сейчас сдаться, может идти с миром. Нужно только сдать оружие.
— А потом и голову, да? — рявкнул Доу.
Ганзул глубоко вздохнул, словно он и не ожидал, что ему поверят.
— Бетод говорит, что любой, кто захочет, может идти свободно. Это его слово.
— Нахуй его слово! — Доу зло усмехнулся, и люди на стенах тоже стали насмехаться и плевать вниз. — Ты чё думаешь, мы все не видали, как он раньше десять раз нарушал свое слово? Да моё говно дороже стоит!
— Врёт, конечно, — хихикнул Круммох, — но таковы обычаи, разве нет? Немного поврать, перед тем как примемся за тяжёлую работу. Ты бы сам почувствовал себя оскорблённым, если бы он по крайней мере не попытался. Любой человек, да? — крикнул он вниз. — А что насчет Круммоха-и-Фейла, он может уйти свободно? А Девять Смертей?
От этого имени лицо Ганзула осунулось.
— Значит, это правда? Девятипалый там, да?
Ищейка почувствовал, как Логен прошёл рядом и показался на стене. Белый Глаз побледнел, его плечи поникли.
— Ну, — услышал Ищейка его тихий голос, — значит, крови не миновать.
Логен лениво облокотился на парапет и посмотрел на Ганзула и на его карлов. Тем голодным, пустым взором, словно выбирал, какую из овец в стаде зарезать первой.
— Скажи Бетоду, что мы выйдем. — Он помедлил. — Когда убьем вас всех нахуй.
Смех покатился по стенам, люди кричали и потрясали оружием. Слова не особенно забавные, но суровые, а им сейчас только это и нужно было услышать, решил Ищейка. Хороший способ избавиться от страха, хотя бы и на миг. Он даже и сам выдавил полуулыбку.
Белый Глаз просто стоял перед их шаткими воротами и ждал, пока парни утихнут.
— Я слышал, Ищейка, ты теперь вождь этой толпы. Значит тебе уже не надо принимать приказы от этого жадного до крови мясника. Это и твой ответ? Так всё и будет?
Ищейка пожал плечами.
— А ты думал, как будет? Мы не болтать сюда пришли, Ганзул. Вали-ка ты нахер, да поживее.
Снова раздался смех и крики, и какой-то парень на стене со стороны Трясучки стащил штаны и высунул голую задницу за парапет. Вот тебе и все переговоры.
Белый Глаз покачал головой.
— Ладно тогда. Я ему передам. Думаю, большинство из вас вернётся в грязь, и поделом. Передайте мёртвым, когда встретитесь, что я попытался! — Он пошёл назад по долине, и четыре карла за ним.
Логен внезапно высунулся вперед.
— Я буду искать твоих сыновей, Ганзул! — закричал он, и из его рычащего ухмыляющегося рта брызгала слюна, которую уносил ветер. — Когда начнется схватка! Скажи Бетоду, что я жду! Скажи всем, я буду ждать!
Странная тишина пала на стену и людей на ней, на долину и на людей в ней. Такая тишина, которая иногда приходит перед битвой, когда обе стороны знают, чего ожидать. Та же тишина, которую Логен чувствовал в Карлеоне, перед тем, как вытащил меч и проревел начало атаки. Перед тем, как потерял свой палец. Перед тем, как стал Девятью Смертями. Давным-давно, когда всё было намного проще.
Наконец, глубина рва устроила Бетода, трэли отложили лопаты и ушли за вал. Ищейка вскарабкался по ступеням в башню, и там уж наверняка взял свой лук, встал возле Молчуна и Тула, и ждал. Круммох со своими яростными горцами стояли наготове за стеной, выстроившись в линию. Доу со своими парнями стоял слева. Красная Шляпа со своими — справа. Трясучка неподалеку от Логена, и оба стояли над воротами и ждали.
Штандарты в долине мягко качались и шелестели на ветру. Позади них в крепости ударил молоток, раз, другой, третий. Высоко наверху крикнула птица. Где-то прошептал человек и затих. Логен закрыл глаза, закинул лицо назад и почувствовал кожей горячее солнце и прохладный ветерок Высокогорья. Так тихо, словно он здесь один, и не было десяти тысяч человек, страстно желающих поубивать друг друга. Так тихо и спокойно, что он чуть не улыбнулся. Вот такой была бы его жизнь, если бы он никогда не взял в руки клинок?
Три вздоха Логен Девятипалый был мирным человеком.
А потом он услышал, как зашевелились люди, и открыл глаза. Карлы Бетода сдвинулись к краям долины, ряд за рядом, хрустя сапогами и стуча снаряжением. Посреди рядов они оставили каменистую дорожку. По ней пошли чёрные фигуры — перебирались через ров, словно сердитые муравьи из разорённого муравейника, взбирались по склону к стене бесформенной массой кривых конечностей, рычащих ртов и царапающих когтей.
Шанка, и даже Логен никогда не видел так много в одном месте. Долина кишела ими — туча бормочущих, грохочущих, визжащих паразитов.
— Во имя ёбаных мертвых, — прошептал кто-то.
Логен подумал, не надо ли крикнуть что-нибудь людям на стенах вокруг него. Может "Спокойно!", или "Держитесь!". Что-нибудь, чтобы помочь парням взбодриться, как и полагается лидеру. Но какой в этом смысл? Каждый из них сражался раньше и знал своё дело. Каждый из них знал, что нужно сражаться или умереть, и нет ничего лучше, чтобы подстегнуть храбрость человека.
Так что Логен стиснул зубы, плотно обхватил пальцами холодную рукоять меча Делателя, вытащил тусклый металл из поцарапанных ножен и наблюдал, как приближаются плоскоголовые. Первые были уже, наверное, в сотне шагов и быстро приближались.
— Луки к бою! — взревел Логен.
— Луки! — эхом отозвался Трясучка.
— Стрелы! — донёсся со стены резкий крик Доу и рёв Красной Шляпы с другой стороны. Везде вокруг Логена скрипели луки. Люди, стиснув зубы, выбирали цель, лица у всех мрачные и грязные. Плоскоголовые неосторожно приближались, блестели зубы, болтались языки, злобные глазки светились ненавистью. Скоро, очень скоро. Логен покрутил в руке рукоять меча.
— Скоро, — прошептал он.
— Ну, стреляйте, блядь! — И Ищейка пустил стрелу в толпу шанка. Вокруг него зажужжали тетивы, и стрелы первого залпа с шелестом полетели вниз. Некоторые не попадали по целям, отскакивали от камней и улетали прочь. Другие находили свою жертву, и плоскоголовые клубком чёрных конечностей с визгом падали наземь. Люди спокойно и серьёзно тянулись за новыми стрелами — лучшие лучники во всей команде, и они это знали.
Луки щёлкали, стрелы вжикали, шанка умирали в долине, а лучники выбирали цель, легко и чётко, спускали тетиву и тянулись за следующей стрелой. Ищейка услышал приказ снизу и увидел мелькание стрел, летевших со стен. Ещё больше плоскоголовых упало, забилось, закорчилось в грязи.
— Проще, чем давить муравьев в плошке! — крикнул кто-то.
— Ага! — проворчал Ищейка, — только муравьи не выползут из той плошки и не отрежут нахуй твою голову! Поменьше болтовни и побольше стрел! — Он смотрел, как первый шанка спрыгнул в свежевыкопанный ров и стал там возиться и шарить у основания стены, пытаясь вытащить колья.
Тул поднял над головой огромный камень, наклонился и с рёвом швырнул вниз. Ищейка увидел, как крутящийся булыжник упал в ров, врезался в голову шанка и выбил тому мозги, окрасившие камни красным, потом отскочил в других тварей, сбив с ног двоих. Всё больше шанка падало, визжа, как только стрелы попадали в них. Но немало было позади них — они соскальзывали в ров, кишели друг на друге. Навалились на стену, растянулись по всей длине, некоторые бросали копья в людей наверху, или неловко посылали стрелы.
Шанка уже начали карабкаться, вцепляясь когтями в выщербленный камень, и поднимались вверх, всё выше и выше. Они медленно ползли по всей стене, а их сбивали камнями и стрелами сверху. На дальнем конце, слева, они взбирались быстрее — подальше от Ищейки и его парней, где дежурил Чёрный Доу. Ещё быстрее они карабкались у ворот, где в камнях всё ещё оставался плющ.
— Проклятье, эти мерзавцы хорошо карабкаются! — прошипел Ищейка, нащупывая очередную стрелу.
— Угу, — проворчал Молчун.
Кисть шанка зацепилась за парапет — скрюченные когти зацарапали по камням. Логен увидел, как следом показалась и вся рука — согнутая и уродливая, поросшая густыми волосами и с торчащими толстыми сухожилиями. Затем показалась плоская макушка лысой головы, массивный бугор тяжелого лба, огромная челюсть, широко разинутая пасть, острые зубы, блестящие от слюны. Впалые глаза встретились взглядом с глазами Логена. Меч Логена расколол его череп до самого плоского обрубка носа и выбил один глаз из глазницы.
Люди пускали стрелы и пригибались, когда стрелы отскакивали от камней. Мимо головы Логена просвистело копьё. Он слышал, как внизу шанка царапали и рвали ворота, били по ним дубинками и молотами, слышал, как они яростно вопят. Шанка шипели и кричали, пытаясь перелезть через парапет, а люди рубили их мечами и топорами, сбивали копьями со стен.
Логен слышал рёв Трясучки:
— Уберите их от ворот! От ворот!
Люди вопили проклятья. Один карл, который перегнулся через парапет, кашляя, упал назад. В нём торчало копьё шанка, прямо под плечом, наконечник оттопырил рубашку на спине. Моргая, карл посмотрел на кривое древко и открыл рот, чтобы сказать что-то. Застонал, сделал несколько неровных шагов, и тут большой плоскоголовый начал вылезать на парапет позади него, протягивая руку над камнями.