Меч Делателя глубоко врубился в эту руку прямо под локтем, брызнув липкими каплями на лицо Логена. Клинок коснулся камня, отчего рука Логена зазвенела, и он пошатнулся. Этого хватило, чтобы шанка успел перелезть — его рука болталась на полоске кожи, тёмная кровь лилась длинными струями.
Плоскоголовый напал на Логена второй лапой, но он схватил тварь за запястье, ударил в бок коленом и свалил наземь. До того, как шанка смог подняться, Логен оставил длинный порез у него на спине — в огромной ране показались осколки белой кости. Шанка бился и извивался, разбрызгивая кровь вокруг. Логен крепко схватил его за горло, поднял через стену и швырнул вниз. Шанка упал и врезался в другого, который только начал карабкаться. Они оба свалились в ров, один скорчился со сломанным колом в горле.
Рядом, развесив рот, стоял юный парень, лук вяло болтался в его руке.
— Я что, блядь, сказал тебе прекратить стрелять? — прорычал ему Логен. Тот моргнул, наставил дрожащей рукой стрелу и поспешил к парапету. Люди повсюду сражались, кричали, пускали стрелы и махали клинками. Логен увидел, как три карла тыкают копьями плоскоголового. Увидел, как Трясучка рубанул другого по спине, и тёмные полоски крови взметнулись в воздух. Увидел, как человек размозжил щитом морду плоскоголового, как только тот добрался до верха стены, и столкнул его вниз. Логен резанул шанка по руке, поскользнулся на крови и упал набок, чуть не зарубив себя. Прополз пару шагов и с трудом поднялся. Отрубил руку шанке, который уже плевался, корчась на копье карла, наполовину перерубил шею другому, как только тот показался над парапетом. Логен наклонился за ним и посмотрел вниз.
Один шанка всё ещё висел на стене, и Логен ткнул в него, когда стрела со стены попала плоскоголовому в спину. Тот рухнул в ров и наткнулся на кол. С шанка вокруг ворот уже было покончено — они валялись, закиданные камнями и утыканные сломанными стрелами. В центре всё закончилось, и сторона Красной Шляпы была уже зачищена. Слева на стенах оставалось ещё немного плоскоголовых, но парни Доу уже уверенно брали верх. Даже пока Логен смотрел, пара окровавленных тварей упала в ров.
Те, что в долине, заколебались, отпрянули, завопили и завизжали — стрелы всё ещё летели в них от лучников Ищейки. Казалось, что даже шанка получили уже достаточно. Они начали оборачиваться и удирать в сторону рва Бетода.
— Получили! — взревел кто-то, и все радостно закричали и завопили. Парень с луком уже махал им над головой, ухмыляясь так, словно сам победил Бетода.
Логен не радовался. Он хмуро смотрел на огромную толпу карлов за рвом. Штандарты воинства Бетода качались над ними от ветра. В этот раз атака была короткой и кровавой, но когда они нападут в следующий раз, она будет уже далеко не такой короткой, и куда более кровавой. Он разжал больные пальцы на рукояти меча Делателя, прислонил его к парапету и прижал одну руку к другой, чтобы они перестали дрожать. Глубоко вздохнул.
— Всё ещё жив, — прошептал он.
Логен сидел и точил свои ножи. Свет костра блестел на клинках, когда он поворачивал их так и этак, проводил по ним точильным камнем, облизывал палец и стирал им грязь, приводя ножи в порядок. Их никогда не бывает слишком много, и это факт. Он ухмыльнулся, вспомнив, что ответила на это Ферро. Только если не упадёшь в реку и не утонешь от всей этой тяжести. Он на какой-то миг задумался, увидит ли её снова, но вряд ли такое было возможно. В конце концов, надо быть реалистом. Пережить завтрашний день уже казалось серьёзным достижением.
Молчун сидел напротив, подрезая прямые ветки для стрел. Когда они только сели вместе, в небе ещё оставался небольшой свет сумерек. Теперь уже стемнело, хоть глаз выколи, только виднелась пыль звезд, и за всё это время ни один из них не сказал ни слова. Таков уж Хардинг Молчун, и Логена это вполне устраивало. Комфортная тишина была куда предпочтительнее беспокойной беседы. Но ничего не длится вечно.
Из темноты донёсся звук сердитых шагов, и к костру вышел Чёрный Доу, а Тул и Круммох шли сразу за ним. Выражение лица у него было чёрным, под стать имени, на предплечье грязная повязка, на которой засохла длинная полоска тёмной крови.
— Словил порез? — спросил Логен.
— Ба! — Доу плюхнулся у костра. — Всего лишь царапина. Ёбаные плоскоголовые! Я сожгу этих тварей!
— А у остальных как?
Тул ухмыльнулся.
— Я ужасно ободрал ладони, швыряя камни, но я — крепкая сволочь. Переживу.
— А я, к сожалению, бездельничал, — сказал Круммох, — мои дети присматривают за моим оружием и вырезают стрелы из мёртвых. Для детишек это хорошая работа, привыкают к трупам. Однако луна жаждет увидеть меня в сражении, да, как и я сам.
Логен втянул воздух через зубы.
— Ты получишь свой шанс, Круммох, я бы об этом не беспокоился. У Бетода сражений припасено на всех.
— Никогда не видел, чтобы плоскоголовые так нападали, — задумчиво сказал Доу. — Прямо на стену, где полно воинов, без лестниц, без инструментов. Они не очень умные, эти плоскоголовые, но и не глупые. Им нравятся засады. Им нравится скрываться, прятаться и подкрадываться. Когда им надо, они могут быть безумно яростными, но нападать вот так, по своей воле? Неестественно.
Круммох громко и хрипло хохотнул.
— То, что шанка сражаются за одну группу людей против другой, тоже неестественно. Такие уж времена, неестественные. Может, Бетодова ведьма придумала какое-то заклинание, чтобы их распалить. Сочинила заговор и провела ритуал, чтобы наполнить этих тварей ненавистью к нам.
— Плясала нагишом вокруг зелёного костра и всё такое, не сомневаюсь, — сказал Тул.
— Луна присмотрит за нами. Друзья мои, не волнуйтесь на этот счёт! — Круммох постучал костями на своей шее. — Луна любит всех нас, и мы не можем умереть, пока…
— Скажи это тем, кто сегодня вернулся в грязь. — Логен дёрнул головой в сторону свежевыкопанных могил в задней части крепости. В темноте их не было видно, но они там были. Пара десятков кучек или около того разрытой земли.
Но горец только улыбнулся.
— Но я бы назвал их счастливыми, а ты? По крайней мере, теперь у них есть собственные кровати, не так ли? Нам повезёт, если мы не отправимся в яму для дюжины трупов, когда здесь станет жарко. Тут и живым-то спать будет негде. Ямы для пары десятков! Не говори, что ты такого прежде не видел, или сам не копал таких ям.
Логен поднялся.
— Может и копал, но мне это не нравилось.
— Конечно нравилось! — взревел Круммох ему вслед. — Не вешай мне лапшу на уши, Девять Смертей!
Логен не смотрел назад. На стене горели факелы, каждые десять шагов или около того — яркие огни в темноте, вокруг которых летали белые точки насекомых. В их свете стояли люди, опираясь на копья, держа луки в руках, обнажив мечи, все высматривали сюрпризы в ночи. Бетод всегда любил сюрпризы, и Логен считал, что парочки неожиданностей им не избежать.
Он подошёл к парапету, положил руки на липкий камень и хмуро посмотрел вниз на костры, горевшие во мраке долины. Костры Бетода, далеко в темноте, и их собственные костры прямо под стеной, чтобы сразу видеть любую сволочь, которая попытается прокрасться. На тёмных скалах от костров виднелись мерцающие круги, тут и там валялись трупы плоскоголовых, изрубленные и сброшенные со стены или утыканные стрелами.
Логен почувствовал, как кто-то идёт позади. По спине пробежали мурашки, глаза скосились вбок. Может, Трясучка, пришёл свести счёты и сбросить его со стены. Трясучка или кто угодно из сотни других, с какой-нибудь обидой, которую Логен забыл, а они не забудут никогда. Он убедился, что его рука близко к клинку, стиснул зубы и приготовился развернуться и ударить.
— Но хорошо сегодня поработали, так ведь? — сказал Ищейка. — Потеряли меньше двадцати.
Логен снова задышал свободно и опустил руку.
— Нормально поработали. Но Бетод только начал. Он тыкает, чтобы посмотреть, где у нас слабые места, и не удастся ли нас изнурить. Знает, что всё дело во времени. Это самая ценная вещь здесь, на войне. День или два ему важнее, чем куча плоскоголовых. Если Бетод сможет сокрушить нас быстро, то, думаю, он не будет считаться с потерями.
— Тогда нам лучше потянуть время, а?
В темноте, вдалеке Логен слышал гулкий лязг и стук кузнецов и плотников.
— Они там строят. Всё, что понадобится, чтобы взобраться по нашей стене, чтобы заполнить наш ров. Много лестниц, и всего остального. Он возьмёт нас так быстро, как только сможет, Бетод-то, но если придётся, то возьмёт и медленно.
Ищейка кивнул.
— Ну, как я и сказал. Лучше всего будет держаться до конца. Если всё пойдет по плану, то Союз скоро будет здесь.
— Лучше бы им прийти. Планы часто рушатся, когда на них полагаешься.
Такая сладкая печаль
— Его великолепие, великой герцог Осприйский, желает лишь самых добрососедских отношений…
Джезалю ничего не оставалось, кроме как сидеть и улыбаться, и он сидел и улыбался весь этот бесконечный день. Его лицо и зад уже болели. Посланник бубнил, не стихая, и сопровождал свою речь цветистыми жестами рук. Изредка он перекрывал реку болтовни, чтобы переводчик мог перевести его банальности на общий язык. Мог бы и не трудиться.
— …великий город Осприя всегда почитал за честь числить себя среди ближайших друзей вашего прославленного отца, короля Гуслава, и теперь единственно желает продолжить дружбу с правительством и народом Союза…
Джезалю пришлось сидеть и улыбаться всё долгое утро, на своём украшенном драгоценностями стуле, на высоком мраморном помосте, всё то время, пока посланники со всего мира являлись, чтобы льстиво изъявить своё уважение. Он сидел, когда солнце поднялось в небе и стало безжалостно заливать светом громадные окна, блестя на позолоченной лепнине, покрывавшей каждый дюйм стен и потолка, отражаясь от огромных зеркал, серебряных подсвечников и грандиозных ваз, высекая разноцветные огни из позвякивавших подвесок трёх монструозных люстр.
— … великий герцог желает снова выразить свое братское сожаление по поводу печального инцидента прошлой весной, и уверяет, что более ничего подобного не повторится, если солдаты Вестпорта будут оставаться по их сторону границы…