Логен завопил, когда сапог наступил ему на руку, вдавливая пальцы в грязь. Он нащупал нож на поясе и слабо резанул по ноге над сапогом, стиснув окровавленные зубы. Что-то треснуло ему по макушке, и он снова растянулся ничком.
Мир стал шумной кляксой, мучительным пятном, путаницей ног и злобы. Он не очень-то понимал, в какую сторону смотрит, где верх, а где низ. Во рту привкус металла, хотелось пить. В глазах стояла кровь, грязь, в голове стучало, Логена тошнило.
Вернуться на Север и отомстить. О чём, блядь, он только думал?
Кто-то закричал, поражённый болтом из арбалета, но у Ищейки не было времени об этом беспокоиться.
Трэли Белобокого уже влезли на стену под башней, а некоторые добрались до лестницы. Они уже бросились вверх в атаку, или по крайней мере в то, что можно назвать атакой на этих узких ступенях. Ищейка бросил лук и вытащил меч из ножен, а в другую руку взял нож. Некоторые из оставшихся подхватили копья и собрались у лестницы, когда туда добрались трэли. Ищейка сглотнул. Ему никогда особо не нравились такие схватки, лицом к лицу, когда до врагов расстояние не больше древка топора. Он бы предпочёл вести бой с вежливой дистанции, но у этих сволочей, похоже, на уме было другое.
На верхних ступенях завязался неуклюжий бой — защитники тыкали копьями, пытаясь столкнуть трэлей, те напирали в ответ, толкались щитами, пытались найти на площадке опору для ног. Все действовали осторожно, чтобы не отправиться с большой высоты прямиком назад в грязь.
Один трэль бросился с копьём, крича изо всех сил, и Молчун выстрелил ему в лицо, спокойно, как обычно, с расстояния в шаг или два. Тот зашатался, шагнул, согнулся — перья стрелы торчали у него изо рта, а наконечник сзади из шеи. А потом Ищейка отрубил ему мечом макушку, и труп растянулся на полу.
На ступени выскочил огромный трэль с копной рыжих волос, размахивая огромным топором и безумно рыча. Он уклонился от копья и срубил лучника ударом, разбрызгавшим кровь по скале. Бросился дальше, и народ разбегался с его пути.
Ищейка задрожал, пытаясь выглядеть идиотом, а потом, когда топор опустился, увернулся влево, и лезвие прошло мимо него на волос. Рыжеволосый трэль споткнулся — скорее всего, он устал, взбираясь по стене, а потом ещё и сюда наверх по ступеням. Долгий путь, особенно если в конце тебя не ждет ничего, кроме смерти. Ищейка сильно пнул его сбоку по колену, нога у трэля подкосилась, и он завопил, качнувшись в сторону края лестницы. Ищейка рубанул по нему мечом, оставив порез на спине — достаточно сильно, чтобы трэль рухнул за край, выронил топор, заорал и полетел вниз.
Ищейка почувствовал движение, и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как очередной трэль нападает сбоку. Он извернулся и чисто отбил первый удар меча, охнул, почувствовав, как от второго холодеет рука, и услышал, как его меч со стуком выпал из обмякшей ладони. Он резко увернулся от следующего взмаха, отскочил и свалился на спину. Трэль рванул к нему, поднимая меч, чтобы довершить дело, но прежде, чем он сделал шаг, сбоку от него быстро показался Молчун, схватил его руку с мечом и не отпускал. Ищейка поднялся, крепко схватил рукоять ножа здоровой рукой и ударил трэля прямо в грудь. Так они и стояли втроем, крепко сцепившись вместе, спокойно посреди всего этого безумия, столько времени, сколько нужно человеку, чтобы умереть. Потом Ищейка вытащил нож, и Молчун дал трэлю упасть.
Здесь, на башне они одерживали верх, по крайней мере пока. На ногах остался лишь один трэль, и пока Ищейка смотрел, двое парней оттеснили его к парапету и столкнули вниз копьями. По всей башне валялись трупы. Пара дюжин трэлей и, может, около дюжины парней Ищейки. Один из них прислонился к утёсу, грудь вздымалась от частого дыхания, лицо бледное, как тесто, окровавленные руки прижаты ко вспоротому животу.
Рука Ищейки всё ещё не работала, пальцы безвольно висели. Он закатал рукав и увидел длинный сочащийся порез от локтя почти до самого запястья. Кишки у него закрутило, он выкашлял немного жгучей рвоты и сплюнул. К ранам других привыкаешь. Раны на своей плоти всегда ужасают.
Внизу, за стеной, бой уже превратился в плотную бурлящую массу. Ищейка почти не различал, кто с чьей стороны. Он стоял, замерев, сжимая окровавленный нож в окровавленной руке. Уже не осталось ни ответов, ни планов. Тут каждый за себя. Если они переживут этот день, то лишь благодаря одной удаче, и он начинал сомневаться, что столько удачи ему ещё осталось. Ищейка почувствовал, как кто-то тянет его за рукав. Молчун. Он проследил взглядом за его вытянутым пальцем.
За лагерем Бетода в долине поднималось огромное облако пыли, словно коричневый туман. Под ним в лучах утреннего солнца блестели доспехи всадников. Ищейка крепко стиснул рукой запястье Молчуна, и в нём неожиданно снова засверкала надежда.
— Ёбаный Союз! — выдохнул он, едва осмеливаясь поверить в это.
Вест посмотрел в подзорную трубу, опустил её и пристально осмотрел долину, потом прищурился и снова посмотрел в трубу.
— Вы уверены?
— Да, сэр. — Большое честное лицо Челенгорма было перепачкано грязью от суровой восьмидневной скачки. — И похоже, они всё ещё держатся, хоть и с трудом.
— Генерал Поулдер! — резко бросил Вест.
— Лорд-маршал? — прошептал Поулдер с недавно обретённым налётом низкопоклонства.
— Кавалерия готова к атаке?
Генерал моргнул.
— Они не развёрнуты должным образом, после тяжёлой скачки за все прошедшие дни, и нападать будут по пересечённой местности, против сильного решительного противника. Разумеется, лорд-маршал, они сделают, как вы прикажете, но благоразумно будет подождать нашу пехоту…
— Благоразумие это роскошь. — Вест хмуро посмотрел в сторону этого пространства между двумя склонами. Атаковать сразу, пока Ищейка со своими северянами ещё держится? Они могли бы получить преимущество внезапности и сокрушить Бетода с двух сторон. Но кавалерия будет атаковать вверх по склону, люди и лошади дезорганизованы и устали от тяжёлого перехода. Или же подождать прибытия пехоты, которая в нескольких часах позади, и организовать хорошо спланированную атаку? Но к тому времени Ищейку и его друзей уже перережут до последнего человека, их крепость возьмут, и Бетод подготовится к атаке с одной стороны.
Вест прикусил губу, пытаясь игнорировать тот факт, что тысячи жизней зависят от его решения. Атаковать сейчас означало бо́льший риск, но давало и больше преимуществ. Шанс закончить войну за кровавый час. Возможно, им больше никогда не удастся застать короля Севера врасплох. Что говорил ему Берр той ночью, перед тем, как умер? Нельзя стать великим полководцем без некоторой… безжалостности.
— Готовьте атаку и выстройте пехоту у входа в долину, как только она прибудет. Мы должны предотвратить возможность побега Бетода и его войск. Если придётся принести жертвы, я рассчитываю, что они будут осмысленными. — Вид Поулдера выражал что угодно, кроме уверенности. — Генерал Поулдер, вы заставите меня согласиться с генералом Кроем в оценке ваших боевых навыков? Или намерены доказать, что мы оба ошибаемся?
Генерал вытянулся по стойке "смирно", его усы дрожали от рвения.
— Со всем уважением, сэр, намерен доказать, что вы ошибаетесь! Я отдам приказ атаковать немедленно!
Он пришпорил своего чёрного жеребца и умчался в долину, в ту сторону, где собиралась покрытая пылью кавалерия. Следом за ним умчались несколько членов его штаба. Вест поёрзал в седле, озабоченно покусывая губу. Его голова снова начинала болеть. Атака, вверх по склону холма, против решительного противника.
Полковник Глокта, несомненно, ухмыльнулся бы от перспективы такой смертельной игры. Принц Ладислав одобрил бы такую рыцарскую беспечность по отношению к жизнями других людей. Лорд Смунд похлопывал бы спины, говорил бы о напоре и энергии, и потребовал бы себе вина.
И посмотри-ка, что стало с этими тремя героями.
Логен услышал мощный рёв, тихий и далекий. Свет пал на его полузакрытые глаза, словно сражавшиеся расступились. Мелькали тени. Огромный сапог хлюпнул по грязи перед его лицом. Далеко наверху ревели голоса. Он почувствовал, как его схватили за рубаху и подняли из грязи; вокруг топтались ноги. Увидел небо, мучительно яркое, моргнул и пустил слюну. Он лежал спокойно, безвольно, как тряпка.
— Логен? Ты в порядке? Ты ранен?
— Я, — прохрипел он и закашлялся.
— Ты меня узнаёшь? — Что-то хлопнуло Логена по лицу, вбив какую-то вялую мысль ему в голову. Над ним возвышалась косматая голова, тёмная на фоне яркого неба. Логен мельком глянул на неё. Тул Дуру Грозовая Туча, если он ничего не спутал. Какого чёрта он тут делает? Думать было больно. Чем больше Логен думал, тем больнее становилось. Его челюсть горела, казалось, она распухла вдвое больше обычного. Наполненным слюной ртом он с содроганием хватал воздух.
Над ним шевелился рот здоровяка, и слова грохотали и звенели у Логена в ушах, но они были всего лишь шумом. Ногу неприятно покалывало, где-то вдалеке, и в голове слышались удары и толчки его собственного сердца. Он слышал звуки, лязг и грохот, доносившиеся со всех сторон, и сами звуки ранили его, заставляя челюсть болеть ещё сильнее, невыносимо.
— Убир… — воздух заскрежетал, защёлкал, но никаких звуков издать не получилось. Это был уже не его голос. Он протянул руку, изо всех своих оставшихся сил, положил ладонь на грудь Тула и попытался оттолкнуть его, но здоровяк лишь схватил его руку и прижал к своей.
— Всё хорошо, — проворчал он. — Я тебя вытащил.
— Ага, — прошептал Логен, и его окровавленный рот расплылся в улыбке. Он сжал эту огромную руку с неожиданно ужасной силой, а другой рукой отыскал тёплую рукоять ножа, прижимавшуюся к его коже. Добрый клинок взметнулся — быстро, как змея, и так же смертоносно — и погрузился по рукоять в толстую шею здоровяка. Тот выглядел удивлённо, когда горячая кровь полилась из его вскрытого горла, потекла из раскрытого рта, по густой бороде, закапала из носа на грудь — но удивляться тут было нечему.