— Девять Смертей! Король Севера!
Бледный Призрак встал перед ним на одно колено, брызги крови темнели на белом мехе его плаща. Он-то всегда лизал жопу, которая ближе всех, но он был не один. Все они преклонили колени — и на стенах и внизу на траве. Карлы Ищейки и Бетода. И те, кто держал щиты для Логена, и те, кто держал для Наводящего Ужас. Видимо, Бетод преподал им урок. Может, они забыли, каково это — не принадлежать никому, и теперь им нужен был кто-нибудь, кто сказал бы, что делать.
— Нет, — прошептал он, но изо рта донеслось лишь глухое бульканье. Не в его власти уже было остановить это, как не в его власти опрокинуть небо на землю. Да уж, ему всегда казалось, что люди на самом деле расплачиваются за то, что натворили. Но иногда расплата не соответствовала их ожиданиям.
— Девять Смертей! — снова взревел Круммох, рухнув на колени и вскидывая руки к небу. — Король Севера!
Большее благо
Комната представляла собой очередную слишком ярко освещенную коробку. Те же грязно-белые стены в коричневых пятнах. Плесень, или кровь, или и то и другое. Тот же побитый стол и стулья. Фактически, тоже пыточные орудия. Всё та же жгучая боль в ноге Глокты и в спине. Некоторые вещи не меняются. И такой же узник, как и обычно, с обычным мешком на голове. В точности как дюжины других, которые прошли через эту комнату за последние несколько дней. Как дюжины других, которыми набиты камеры за дверью, которые всё ещё ждут своей очереди.
— Хорошо. — Глокта устало взмахнул рукой, — начнём.
Иней стащил мешок с головы узника. Длинное худое кантийское лицо с глубокими морщинами вокруг рта и аккуратно постриженной бородой с проседью. Мудрое, горделивое лицо, глубоко посаженные глаза, привыкающие к свету.
Глокта разразился смехом. Каждый смешок отдавался в основании негнущейся спины и грохотал в негнущейся шее, но он не мог с собой справиться. Даже спустя все эти годы судьба по-прежнему может надо мной подшутить.
— Фто фмефного? — проворчал Иней.
Глокта вытер влажный глаз.
— Практик Иней, мы удостоились большой чести. Наш последний узник не кто иной, как сам мастер Фаррад. В прошлом он жил в Яштавите в Канте, а с недавнего времени — по респектабельному адресу в начале аллеи Королей. Мы в обществе лучшего дантиста Земного круга. — И стоит оценить иронию.
Фаррад прищурился на слепящий свет ламп.
— Я вас знаю.
— Да.
— Вы были узником гурков.
— Да.
— Они вас пытали. Я помню… вас привели ко мне.
— Да.
Фаррад сглотнул. Словно одних воспоминаний достаточно, чтобы вызвать у него тошноту. Он взглянул на Инея, и розовые глазки сердито смотрели на него в ответ, не моргая. Фаррад взглянул вокруг на грязную, покрытую пятнами крови комнату, на треснутые плиты, на покрытый зарубками стол. Задержал взгляд на бумаге с признанием.
— После всего, что они с вами сделали — как вы можете этим заниматься?
Глокта продемонстрировал Фарраду беззубую ухмылку.
— После того, что они со мной сделали — как я могу заниматься чем-то другим?
— Почему я здесь?
— По тем же причинам, по которым сюда попадают и все остальные. — Глокта посмотрел, как Иней положил тяжёлые кончики пальцев на бумагу с признанием и медленно придвинул по столу к узнику. — Чтобы сознаться.
— Сознаться в чём?
— Как в чём? В том, что вы шпионите на гурков.
Лицо Фаррада недоверчиво сморщилось.
— Я не шпион! Гурки у меня отняли всё, я сбежал из дома, когда они пришли! Я невиновен, вы-то должны понимать!
Разумеется. Как невиновны были все шпионы, которые сознались в этой комнате за последние несколько дней. Но все сознались, без исключения.
— Вы подпишете бумагу?
— Мне не в чем сознаваться!
— Почему никто не может ответить на вопрос, который я задаю? — Глокта потянул больную спину, пошевелил хрустнувшей шеей из стороны в сторону, потёр двумя пальцами переносицу. Ничего не помогало. Но ничего никогда и не помогает. Почему им всем нужно всё так усложнять — для меня и для них самих? — Практик Иней, вы не могли бы показать мастеру нашу работу?
Альбинос вытащил из-под стола помятое оловянное ведро и бесцеремонно вывалил содержимое перед узником. Застучали зубы, покатились и закрутились по дереву. Сотни зубов. Зубы всех форм и размеров, от белых, от всех оттенков жёлтого, до коричневого. Зубы с окровавленными корнями и с клочками плоти. Пара упала с дальнего края стола и, отскакивая от мрачных плит пола, со стуком укатилась в углы узкой комнаты.
Фаррад в ужасе уставился на кровавую гору зубного материала, лежавшую перед ним. И даже сам зубной князь никогда такого не видел. Глокта наклонился вперёд.
— Осмелюсь предположить, что вы и сами вырывали раньше зуб-другой. — Узник окоченело кивнул. — Тогда вы, наверное, можете себе представить, как я устаю от этих. Вот поэтому мне на самом деле хочется закончить с вами как можно быстрее. Я не хочу, чтобы вы здесь находились, а вы-то уж точно не хотите здесь сидеть. Мы можем помочь друг другу.
— Что я должен сделать? — пробормотал Фаррад, и нервно облизал губы.
— Это несложно. Сначала подпишите признание.
— Фрофтите, — промямлил Иней, наклоняясь вперёд и смахивая с документа пару зубов, один из которых оставил на бумаге длинную розовую полосу.
— Потом назовёте еще двоих.
— Ещё двоих кого?
— Ну как же, ещё двоих гуркских шпионов, разумеется, среди ваших людей.
— Но… я не знаю шпионов!
— Тогда какие-нибудь другие подходящие имена. Вас уже называли несколько раз.
Дантист сглотнул, потом покачал головой и оттолкнул бумагу. Отважный человек, и порядочный. Но такие добродетели, как отвага и порядочность в этой комнате неуместны.
— Я подпишу. Но не буду называть невинных людей. Помилуй меня Боже, но не буду.
— Бог, быть может, вас и помилует. Но не он держит здесь щипцы. Держи его.
Огромной белой рукой Иней схватил сзади голову Фаррада, заставив дантиста раскрыть рот, сухожилия вспучились на его бледной коже. Потом засунул зажим между челюстями Фаррада и ловко раскрутил пальцами винт, пока рот узника широко не раскрылся.
— Ааах! — булькал дантист. — Аургх!
— Я знаю. И мы только начинаем. — Глокта открыл крышку ящика, посмотрел на отполированное дерево, на заточенную сталь, на блестящее стекло. Какого… В инструментах имелась непонятная прореха. — Да ради всего святого! Иней, ты вытащил отсюда щипцы?
— Неф, — проворчал альбинос, сердито качая головой.
— Проклятье! Неужели эти мерзавцы не могут пользоваться своими инструментами? Иди в соседнюю дверь и посмотри, не можем ли хотя бы позаимствовать что-нибудь.
Практик, громыхая, вышел из комнаты, тяжёлая дверь за ним осталась приоткрытой. Глокта поморщился, потирая ногу. Фаррад уставился на него, из уголка его раскрытого силой рта стекала слюна. Из коридора снаружи донесся вопль боли, и узник скосил в ту сторону выпученные глаза.
— Я приношу искренние извинения за это, — сказал Глокта. — Обычно у нас всё намного лучше организовано, но в последние несколько дней здесь творится сущий ад. Сами видите, столько хлопот.
Иней закрыл дверь и протянул Глокте рукоятью вперёд пару ржавых щипцов. На зубцах засохла кровь, и прилипло несколько курчавых волосков.
— И это лучшее, что у них есть? Они же грязные!
Иней пожал плечами.
— Какая рафница?
Справедливо, пожалуй. Глокта глубоко вздохнул, с трудом встал со своего стула и наклонился ко рту Фаррада. Какие у него хорошие зубы. Жемчужно-белый комплект. Полагаю, у отличного дантиста должны быть отличные зубы. Всё иное было бы плохой рекламой его делу.
— Аплодирую вашей чистоплотности. Редкая честь допрашивать человека, который понимает, как важно споласкивать полость рта. Пожалуй, могу сказать, что я не видел раньше таких прекрасных зубов. — Глокта весело постукал по ним щипцами. — Жаль их вырывать, просто чтобы вы сознались не сейчас, а через десять минут, но тут уж не попишешь. — Он сомкнул клещи на ближайшем зубе, пошевелил пальцами на рукояти.
— Гургхл, — пробулькал Фаррад. — Глайднх!
Глокта поджал губы, словно раздумывая, а потом отпустил щипцы.
— Дадим нашему доброму мастеру ещё один шанс поговорить. — Иней раскрутил зажим и вытащил изо рта Фаррада вместе со струйкой слюны. — Вы что-то хотите сказать?
— Я подпишу! — выдохнул Фаррад, и по его щеке покатилась длинная слеза. — Помоги мне Боже, я подпишу!
— И назовёте двух сообщников?
— Что пожелаете… прошу вас… что пожелаете.
— Великолепно, — сказал Глокта, глядя, как перо чиркает по бумаге с признанием. — Кто следующий?
Глокта услышал, что позади него застучал замок. Он насупился и повернул голову, приготовившись закричать на бесцеремонного посетителя.
— Ваше преосвященство, — прошептал он, едва скрывая беспокойство, и скривился, с трудом поднимаясь со стула.
— Не нужно подниматься, я не намерен ждать целый день. — Глокта замер в самой мучительной из всех возможных поз, согнувшись ни стоя, ни сидя, и ему пришлось неизящно осесть обратно на стул, пока Сульт входил в комнату. В дверях позади него маячили три огромных практика. — Можете попросить своего уродца нас покинуть.
Иней прищурил глаза, глянул на практиков, а потом снова на Сульта.
— Очень хорошо, практик Иней, — быстро сказал Глокта. — Можете увести нашего узника.
Альбинос расстегнул кандалы Фаррада, одной белой рукой вытащил дантиста со стула, протащил его, задыхающегося, за ошейник к двери в задней части комнаты, и свободной рукой отодвинул засов. Он сердито взглянул через плечо розовыми глазами, а Сульт сердито посмотрел в ответ. Затем Иней захлопнул за собой дверь.
Его преосвященство опустился на стул напротив Глокты. Который, несомненно, ещё теплый от потной задницы отважного и порядочного мастера Фаррада. Он смахнул рукой в перчатке несколько зубов со стола перед собой, и те застучали по полу.