— А разве эти Сотня Слов тебе не враги? — требовательно спросила Ферро.
— Мои злейшие и главные враги.
— Тогда почему ты не сражаешься?
— О, есть много способов сражаться, кроме как барахтаться в пыли. — Было что-то в его глазах — одном тёмном, другом светлом — что Ферро не нравилось. За его улыбками было что-то жёсткое и голодное. — Несмотря на то, что я бы с радостью остался и поболтал, но мне нужно идти и в очередной раз подтолкнуть шестерёнки. — Он покрутил пальцем в воздухе. — Шестерёнки должны вращаться, а, Малджин?
— Тогда иди, — отрезала она. — Я тебя держать не стану.
— Ты бы и не смогла, даже если бы захотела. Я пожелал бы тебе хорошего дня, но готов поспорить, у тебя таких не бывало. — Он неторопливо вышел, и дверь щёлкнула за ним.
А Ферро уже пробежала по комнате и открыла задвижку на окне. Однажды она поступила, как сказал Байяз, и это не принесло ей ничего хорошего, только зря потратила год. Теперь она сама будет принимать решения. Она отдёрнула занавески и выскользнула на балкон. Ветер носил скрученные листья и хлестал по траве моросящим дождём. Ферро быстро глянула на лужайки внизу и заметила лишь одного стражника, который смотрел в другую сторону, закутавшись в свой плащ.
Иногда лучше воспользоваться моментом.
Ферро перекинула ноги через перила, собралась и прыгнула в воздух. Схватилась за скользкую ветку, качнулась к стволу, соскользнула по нему вниз на мокрую землю и стала пробираться за аккуратно постриженной изгородью, припадая к самой земле.
Она услышала шаги, а потом и голоса. Голос Байяза, и Юлвея, которые тихо говорили на свистящем ветру. Проклятье, как же эти старые дураки-маги любили шлёпать губами.
— Сульфур? — донесся голос Юлвея. — Он по-прежнему с тобой?
— А отчего ему не быть?
— Его изыскания идут в… опасном направлении. Я уже говорил тебе это, брат.
— И? Кхалюль не так разборчив со слугами…
Они вышли из зоны слышимости, и Ферро пришлось поспешить вслед за ними за изгородью, согнувшись вдвое.
— …Мне не нравится эта привычка, — говорил Юлвей, — принимать чужой облик, менять кожу. Про́клятое направление. Ты же знаешь, что об этом думал Иувин…
— У меня нет времени волноваться о мыслях людей, которые уже много столетий в могиле. Нет никакого Третьего Закона, Юлвей.
— И, возможно, зря. Красть чужое лицо… это фокусы Гластрода и его бесокровок. Искусства, позаимствованные у Другой Стороны…
— Мы должны использовать то оружие, которое сможем найти. Я не люблю Мамуна, но он прав. Они называют себя Сотня Слов, потому что их сотня. Нас двое, и время было к нам не слишком милосердно.
— Тогда почему они ждут?
— Ты же знаешь Кхалюля, брат. Очень осторожный, бдительный, осмотрительный. Он не будет рисковать своими детьми, пока не придётся…
В просветы между голыми ветками Ферро смотрела, как трое мужчин проходят мимо стражников и выходят из ворот высокой дворцовой стены. Она дала им несколько мгновений, потом вскочила и зашагала следом, расправив плечи, словно шла по важному делу. Почувствовала суровые взгляды вооружённых людей, стоявших по обе стороны от ворот, но они уже привыкли, что она входила и выходила. В кои-то веки они хранили молчание.
Между огромными зданиями, мимо статуй, по пустым садам — она шла по Агрионту вслед за двумя магами и их учеником. Держалась на расстоянии, прячась в дверях, под деревьями, шла как можно ближе к тем немногим людям, спешившим по продуваемым ветром улицам. Иногда, на площади над зданиями, или в конце улочки виднелась верхушка громадины Дома Делателя. Сначала туманно-серая из-за мороси, но постепенно, с каждым шагом, становилась всё более чёрной, огромной и чёткой.
Три мужчины привели Ферро к обветшалому зданию с дряхлыми башенками, торчавшими из оседающей крыши. Ферро встала на колено и посмотрела из-за угла, как Байяз стучит в шаткую дверь концом своего посоха.
— Я рад, что ты не нашёл Семя, брат, — сказал Юлвей, пока они ждали. — Этой вещи лучше оставаться в забвении.
— Интересно, будешь ли ты думать так же, когда Сотня Слов ринется по улицам Агрионта, воя по нашей крови?
— Думаю, Бог простит меня. Есть вещи похуже едоков Кхалюля.
Ногти Ферро впились ей в ладони. В одном из тёмных окон стояла фигура и смотрела на Юлвея с Байязом. Высокая, стройная фигура с чёрной маской и короткими волосами. Та женщина, что давным-давно преследовала её с Девятипалым. Рука инстинктивно потянулась к мечу, а потом Ферро поняла, что оставила его во дворце, и прокляла свою глупость. Девятипалый был прав. Не бывает слишком много ножей.
Дверь, качнувшись, открылась, донеслось несколько слов, два старика прошли, и Ки за ними следом, опустив голову. Женщина в маске ещё некоторое время смотрела, а потом шагнула от окна в темноту. Ферро бросилась через изгородь к закрывающейся двери, сунула ногу в проём и проскользнула внутрь, укрывшись в глубоких тенях на другой стороне. Дверь с грохотом и скрипом петель закрылась.
По длинному коридору с пыльными картинами с одной стороны и пыльными окнами с другой. И всё это время загривок Ферро покалывало от ожидания, что чёрные маски выскочат из теней. Но никто не выскочил, только спереди доносилось эхо шагов и бессмысленное бормотание стариков.
— Это место изменилось, — говорил Юлвей. — С того дня, как мы сражались с Канедиасом. Поистине, то был день Старого Времени. Тогда шёл дождь.
— Я помню.
— Я лежал раненый под дождём. Я видел, как они упали — Делатель и его дочь. С самого верха, они свалились. Сложно поверить, что тогда, видя это, я улыбался. Возбуждение от мести быстро проходит. А сомнения мы уносим в могилу. — Ферро усмехнулась на это. Уж если она отомстит, то сможет жить безо всяких сомнений.
— Нам обоим время принесло сожаления, — пробормотал Байяз.
— И их всё больше с каждым годом. Но всё-таки странно. Когда я лежал там, то мог бы поклясться, что первым упал Канедиас, а Толомея следом.
— Память может обманывать, особенно людей, которые живут так долго, как мы. Делатель сбросил свою дочь, а потом я сбросил его. Так и закончилось Старое Время.
— Так и закончилось, — пробормотал Юлвей. — Столько утрачено. А теперь мы дошли до этого…
Ки дёрнул головой, и Ферро прижалась к стене за покосившимся шкафом. Долгую минуту ученик стоял там, хмуро глядя в её сторону. Потом пошёл вслед за остальными. Ферро подождала, затаив дыхание, пока эти трое не завернули за угол и не скрылись из виду.
Она догнала их в запущенном дворике, заросшем сухими сорняками и заваленном обломками сланца с крыш. Человек в грязной рубашке вёл их вверх по длинной лестнице в сторону тёмной арки высоко в стене Агрионта. В шишковатых руках он держал связку позвякивающих ключей и бормотал что-то начёт яиц. Когда они вошли в тоннель, Ферро мягко пробежала по открытому пространству и по ступеням, помедлив наверху.
— Мы скоро вернёмся, — услышала она ворчание Байяза. — Оставьте дверь открытой.
— Она всегда закрыта, — ответил голос. — Таково правило. Она была закрыта всю мою жизнь, и я не собираюсь…
— Тогда жди здесь, пока мы не вернёмся! Но никуда не уходи! Мне есть чем заняться, кроме как сидеть и ждать перед закрытой дверью!
Повернулись ключи. Заскрипели старые петли. Пальцы Ферро обхватили обломок камня и крепко его сжали.
Человек в грязной рубашке закрывал ворота, когда она прокралась на верхние ступени. Он сердито ворчал, возясь с ключами, позвякивал металл. Раздался глухой удар — обломок камня стукнул мужика по лысой макушке. Он охнул, качнулся вперёд, и Ферро подхватила его обмякшее тело под руки и аккуратно опустила на землю.
Потом положила камень и избавила человека от ключей, подцепив их пальцем.
Когда Ферро подняла руки, чтобы открыть дверь, её охватило странное ощущение. Словно прохладный ветерок в жаркий день, поначалу удивительное, а потом восхитительное. Дрожь, довольно приятная, пошла от позвоночника, и от неё перехватило дыхание. Ферро прижала руку к потёртому дереву — тёплая шершавая поверхность призывно касалась ладони. Она раскрыла дверь лишь настолько, чтобы глянуть за неё.
От стены Агрионта был перекинут узкий мостик шириной не больше шага, без перил или парапета. На другом конце он упирался в Дом Делателя — грандиозный чёрный утёс голого камня, блестящий после дождя. Байяз, Юлвей и Ки стояли перед воротами на конце этой каменной полоски. Перед воротами из тёмного металла, отмеченными в центре блестящими кругами. Кольцами букв, которых Ферро не понимала. Она смотрела, как Байяз вытащил что-то из-за ворота рубахи. Смотрела, как круги начали двигаться, вращаться, крутиться, и её сердце громко застучало. Двери тихо раскрылись. Медленно, почти неохотно три мужчины прошли в этот квадрат черноты и исчезли.
Дом Делателя стоял открытым.
Когда Ферро пошла за ними, серая вода хлопала по жёсткому камню. Дождь целовал, а ветерок щипал её кожу. Вдали от тлеющего города в грязное небо поднимались клубы дыма, но Ферро не отводила взгляда от зияющего прохода прямо перед собой. Она немного помедлила на пороге, сжав кулаки.
А потом шагнула в темноту.
С другой стороны ворот было ни тепло, ни холодно. Воздух был таким спокойным, неподвижным и тихим, что казалось, давил своей тяжестью на плечи Ферро, сдавливал ей уши. Несколько приглушённых шагов — и весь свет померк. Ветер, дождь и открытое небо стали почти забытыми снами. Она почувствовала себя так, словно прошла сотню миль под мёртвой землей. Казалось, само время остановилось. Ферро прокралась по широкому проходу под аркой и заглянула внутрь.
Зал был похож на храм, но он целиком поглотил бы даже великий храм Шаффы, где ежечасно тысячи людей взывали к Богу. Рядом с ним карликом казался высокий купол, под которым Джезаль дан Луфар получил корону. В сравнении с этим пространством даже громадные развалины Аулкуса казались жалкими. Это место было заполнено мрачными тенями, населено угрюмым эхом, окаймлено сердитым, жёстким камнем. Гробница давно умерших гигантов.