Их лесть была для него как яд. От неё огромное бремя ответственности давило только сильнее. Он отвернулся, не в силах больше держать на лице своё кривое подобие улыбки.
— Что я натворил? — прошептал он, и его руки непрерывно тянули одна другую. — Что я натворил? — Он взобрался в седло, и чувство вины терзало его внутренности. — Поехали ближе к стене Арнольта.
— Ваше величество, я не думаю…
— Вы меня слышали! Ближе к сражению. Я хочу посмотреть.
Варуз нахмурился.
— Хорошо. — Он повернул лошадь, и повёл Джезаля с эскортом в направлении Арок, по маршрутам, которые были так знакомы, и всё же так ужасно изменились. Спустя несколько нервных минут лорд-маршал остановил лошадь, указывая на запад по опустошённой улочке. Он говорил тихо, словно беспокоился, как бы враг его не услышал.
— Стена Арнольта примерно в трёх сотнях шагов в ту сторону, и с другой стороны кишат гурки. Нам и в самом деле следует повернуть…
Джезаль почувствовал слабую вибрацию в седле, его лошадь дёрнулась, от крыш домов на одной стороне улицы стала подниматься пыль. Он как раз открывал рот, чтобы спросить, что происходит, когда воздух разорвал оглушительный шум. Грохот, жуткая стена звука, от которой в ушах Джезаля загудело. Люди ахали и раскрывали рты. Лошади молотили копытами и брыкались, закатывая глаза от страха. Лошадь Варуза встала на дыбы, бесцеремонно сбросив старого солдата с седла.
Джезаль не обратил на него внимания — он был слишком занят, живо подгоняя своего коня в направлении взрыва, охваченный ужасным любопытством. Посыпались мелкие камешки, зазвенели по крышам и застучали по дороге, как град. С запада в небо поднималось огромное облако коричневой пыли.
— Ваше величество! — донёсся горестный вопль Горста. — Надо вернуться! — Но Джезаль не обратил внимания.
Он выехал на широкую площадь, на которой по искорёженной мостовой было рассыпано огромное количество булыжника, в том числе и глыбы величиной с сарай. По мере того, как удушливая пыль медленно оседала в зловещей тишине, Джезаль понимал, что это место ему знакомо. Хорошо знакомо. Здесь стояла таверна, которую он часто посещал, но что-то изменилось — пространство стало более открытым, чем прежде… челюсть Джезаля отвисла. С запада площадь ограничивал длинный участок стены Арнольта. Сейчас там не было ничего, кроме зияющего кратера.
Должно быть, гурки выкопали подкоп и заполнили своим проклятым взрывным порошком. Как раз в этот миг солнце пробилось сквозь облака, и Джезаль увидел в зияющий разлом разрушенный квартал Арки. Там на дальнем конце толпилось немало гуркских солдат — они карабкались по завалу булыжника, доспехи блестели, копья покачивались. Первые из них уже взбирались по кратеру на остатки разрушенной площади. Несколько оглушённых защитников ползали в пыли, задыхаясь и плюясь. Другие совсем не двигались. Джезаль хорошо видел: не́кому было дать гуркам отпор. Не́кому, кроме него. Он подумал, что в таком случае сделал бы Гарод Великий.
Ответ найти было нетрудно.
Отвага может прийти из разных источников, рождаться из разных причин. И вчерашний трус может вмиг стать завтрашним героем, если момент выбран верно. Головокружительная волна храбрости, захватившая в этот миг Джезаля, состояла по большей части из вины, страха и стыда за этот страх, раздута капризным чувством разочарования оттого, что всё шло не так, как он надеялся, а ещё внезапным смутным пониманием: если его убьют, то это решит огромное количество раздражающих проблем, которым он не видел решения. Да, не самые благородные ингредиенты для отваги. Но никто ведь не спрашивает пекаря, что тот кладет в пирог, если в итоге получается вкусно.
Он вытащил свой меч и поднял на свет.
— Рыцари-телохранители! — взревел он. — За мной!
Горст отчаянно схватился за его уздечку.
— Ваше величество! Вы не можете…
Джезаль пришпорил лошадь. Та помчалась вперёд с неожиданной энергией, и голова Джезаля болезненно закинулась назад, отчего он едва не выпустил поводья. Он согнулся в седле, копыта стучали, грязная мостовая летела под ним. Джезаль смутно подозревал, что эскорт следует за ним на некотором расстоянии позади, но его внимание было приковано к постоянно увеличивающимся силам гуркских солдат прямо впереди.
Лошадь несла его вперёд с захватывающей дух скоростью, прямо на человека во главе толпы — знаменосца с высоким посохом, на котором сияли золотые символы. Не повезло ему, решил Джезаль, получить такое заметное задание. Глаза мужчины расширились, когда он увидел мчавшуюся на него огромную тушу лошади. Он отбросил штандарт и попытался отпрыгнуть. Со всей силой кончик клинка Джезаля глубоко вонзился ему в плечо, разрезал и сбил с ног. Всё больше людей с криками падало под копытами его лошади, когда та врезалась в толпу, — и Джезаль не знал, сколько именно.
Потом начался хаос. Он сидел над толпой темных лиц, блестящих доспехов, тыкающих копий. Трещало дерево, лязгал металл, люди кричали слова, которых он не понимал. Он рубил вокруг себя, то в одну сторону, то в другую, вопя бессмысленные проклятья. По доспехам его ноги чиркнул наконечник копья. Он рубанул по руке, схватившей его уздечку, и от неё отлетела пара пальцев. Что-то врезалось ему в бок и чуть не выбило из седла. Меч Джезаля с глухим звоном обрушился на чей-то шлем и сбил его владельца в толпу.
Лошадь Джезаля пронзительно закричала и, извиваясь, встала на дыбы. Он почувствовал ужасный приступ страха, вылетел из седла, и мир закружился. Джезаль рухнул вниз — пыль в глазах, пыль во рту — кашляя и пытаясь встать. Перекатился на колени. Вокруг по искорёженной земле били копыта. Сапоги скользили и топали. Джезаль провёл рукой по волосам в поисках золотого обруча, но тот, должно быть, куда-то укатился. Как теперь узнают, что он король? Он всё ещё король? Его голова была липкой. Сейчас пригодился бы шлем, только теперь было уже немного поздно. Джезаль слабо подёргал булыжник, перевернул плоский камень. Он забыл, что искал. Что-то зацепило его ногу — он споткнулся, мучительно отпихнул это и снова упал лицом вниз. Джезаль ждал, что ему сейчас проломят затылок, но это оказалось всего лишь стремя, которое было всё ещё пристёгнуто к величественному трупу его лошади. Он высвободил сапог, хватая воздух ртом, сделал несколько пьяных шагов под весом своих доспехов — его меч качался в обмякшей руке.
Кто-то поднял изогнутый клинок, и Джезаль ударил человека в грудь. Тот выблевал кровь в лицо Джезалю и упал, вывернув меч из его руки. Что-то глухо звякнуло, ударив Джезаля в нагрудник, и сбило его вбок, прямо на гуркского солдата с копьём. Тот уронил копьё, и они вцепились друг в друга, бесцельно шатаясь. Джезаль уже ужасно, ужасно устал. Его голова сильно болела. Даже каждый вздох был громадным усилием. Теперь казалось, что вся идея героической атаки была не такой уж и хорошей. Ему хотелось полежать.
Гуркский солдат вырвал одну руку и высоко поднял, зажав в кулаке кинжал. Его запястье отлетело, и вслед за ним брызнула длинная струйка крови. Солдат начал оседать на землю, вытаращившись на обрубок и завывая.
— Король! — запищал Горст мальчишеским высоким голоском. — Король!
Его длинный клинок описал широкую дугу и снёс голову с плеч кричащему солдату. Другой бросился вперёд, подняв кривой меч. Прежде, чем он успел сделать шаг, тяжёлый клинок Горста раскроил ему череп. По его наплечнику лязгнул топор, и Горст смахнул его, как муху, разрубив нападавшего в фонтане крови. Четвертому достался удар короткой шпаги в горло — он отшатнулся, выпучив глаза и прижав окровавленную руку к шее.
Джезаль окаменело покачивался вперёд-назад, почти жалея гурков. С расстояния их число казалось впечатляющим, но вблизи было ясно, что это вспомогательные войска, брошенные в кратер на погибель. Эти воины были тощими, грязными, беспомощно неорганизованными, слабо вооруженными и в лёгких доспехах. Многие из них, как он понял, были сильно напуганы. Горст невозмутимо прорубал путь через них, как бык через стадо овец, и рычал, когда его клинки, словно косы, с тошнотворными звуками наносили зияющие раны. Другие фигуры в доспехах собрались за ним, толкаясь щитами, рубя блестящими мечами, расчищая кровавый путь в толпе гурков.
Рука Горста скользнула под мышку Джезалю и потащила его назад, каблуки застучали по булыжнику. Он смутно понимал, что где-то уронил свой меч, но теперь глупым казалось его искать. Позднее какой-нибудь попрошайка несомненно получит бесценный подарок, копаясь среди тел. Джезаль видел рыцаря-герольда, по-прежнему на лошади — очертания крылатого шлема в удушливой пыли и длинный топор, рубящий всё вокруг.
Джезаля почти вытащили из давки назад. Некоторые из городских защитников перегруппировались, или пришли с других участков стены. Люди в стальных шлемах начали вставать на одно колено у края кратера, стреляя из арбалетов в поднимающуюся толпу гурков на дне, отбрасывая на грязь и на груды булыжника. Другие притащили повозку и перевернули набок, соорудив временную баррикаду. Вскрикнул разрубленный гуркский солдат, перевалился через неровный край кратера и упал в грязь. На краю площади появлялось всё больше арбалетов Союза, всё больше копий. Из бочек, камней, обломков брёвен сложили импровизированную баррикаду на всём протяжении прорехи в стене Арнольта, и она тут же ощетинилась людьми и оружием.
Гурки, осыпанные болтами и обломками зданий, дрогнули, а потом откатились, пробираясь по завалам на свою сторону кратера. Они убирались на безопасное расстояние, оставив внизу множество трупов.
— В Агрионт, ваше величество, — сказал Горст. — Немедленно.
Джезаль не стал сопротивляться. На сегодня ему сражений уже было более чем достаточно.
На площади Маршалов творилось что-то странное. Рабочие кирками и зубилами выковыривали камни мостовой и выкапывали неглубокие траншеи, по всей видимости, в случайном порядке. Во вре́менных кузницах потели кузнецы — лили в формы железо, освещённые светом расплавленного металла. От грохота стучащих молотов и ломающегося камня зубы Джезаля и так заныли, и всё же каким-то образом голос Первого из Магов звучал ещё громче.