«Меня это утомляет».
— Все это вздор, чепуха, бессмыслица. Меня тошнит от зловонного духа самодовольства. Если вы собираетесь убить меня, давайте, спалите меня дотла, но, ради бога, довольно этого бахвальства.
Оба застыли, глядя друг на друга в молчании через темный стол. Это длилось так долго, что нога Глокты начала дрожать, глаз задергался, а беззубый рот пересох, как земля в пустыне.
«Сладкое предчувствие. Неужели это произойдет сейчас? Неужели сейчас? Неужели…»
— Убить вас? — мягко спросил Байяз. — И лишить себя вашего обворожительного чувства юмора?
«Не сейчас».
— Тогда… зачем раскрывать мне ваши планы?
— Потому что скоро я покину Адую. — Маг наклонился вперед, его суровое лицо попало в полосу света. — Потому что вам нужно понять, кому принадлежит и всегда будет принадлежать власть. В отличие от Сульта и Маровии, вы должны иметь об этом точное представление. Это необходимо… если вы готовы служить мне.
— Служить вам?
«Пожалуй, лучше провести пару лет в кромешной темноте. Лучше позволить размолоть свою ногу в фарш. Дать вырвать у себя все зубы. Но поскольку все это уже проделано…»
— У вас будет то же задание, что и у Феекта. До него этим занималась целая череда выдающихся людей. Вы будете моим представителем в Союзе. Вы будете управлять Закрытым советом, Открытым советом. И нашим общим другом королем, конечно. Вы позаботитесь о том, чтобы у него были наследники. Вы будете поддерживать стабильность. Короче говоря, будете следить за шахматной доской в мое отсутствие.
— Но члены Закрытого совета никогда…
— С теми, кто выжил, уже переговорили. Все подчинятся вашей власти. После моей власти, конечно.
— Но как я…
— Вы сможете меня найти при необходимости. Через моих людей в банке. Через моего ученика Сульфура. Иными способами. Вы узнаете их.
— Вряд ли у меня есть выбор.
— Выбора нет, пока вы не вернете миллион марок, которые я вам ссудил. Плюс проценты.
Глокта похлопал себя по карманам.
— Черт побери. Забыл кошелек в конторе.
— Тогда, боюсь, у вас нет выбора. Но зачем вам отказывать мне? Я даю вам шанс помочь выковать новые времена.
«И погрузить мои руки по локоть в твои грязные делишки».
— Шанс стать великим человеком. Величайшим из людей.
«И стоять над Закрытым советом как колосс-инвалид».
— Оставить свою статую на аллее Королей.
«Чтобы дети плакали при виде каменного урода. Когда аллею очистят от мусора и трупов».
— Прокладывать путь развития нации.
— Под вашим руководством.
— Конечно. Полной свободы не бывает, вы сами знаете.
Маг опять взмахнул рукой, и что-то снова покатилось по шахматной доске. Остановилось перед Глоктой, блеснуло золотом. Перстень архилектора.
«Сколько раз я наклонялся, чтобы поцеловать этот перстень. Могли я мечтать, что однажды сам надену его?»
Он взял кольцо, стал задумчиво поворачивать его.
«Я избавился от строгого хозяина, только чтобы попасть под власть другого, еще более сурового и могущественного. Но есть ли у меня выбор? Есть ли выбор у всех нас?»
Он надел перстень на палец. Огромный камень засверкал под светом лампы пурпурными искрами.
«От покойника до самого могущественного человека королевства, и все за один вечер».
— Подходит, — пробормотал Глокта.
— Конечно, ваше преосвященство. Я всегда знал, что так будет.
Раненые
Вест резко проснулся, попытался подняться и сесть. Боль прострелила ногу, прошла по груди в правую руку и там остановилась, пульсируя. Он со стоном лег обратно и смотрел в потолок. Сводчатый каменный потолок, терявшийся в густой тени.
Звуки со всех сторон подбирались к нему. Ворчание и всхлипывание, кашель и рыдания, тяжелое дыхание, тихие протяжные стоны. Порой кто-то кричал от боли. Это было что-то среднее между человеческими воплями и животным воем. Какой-то голос слева хрипло шептал и бубнил без остановки, точно крыса царапала стену:
— Я ничего не вижу. Чертов ветер. Я ничего не вижу. Где я? Кто-нибудь. Я ничего не вижу.
Вест чувствовал, как нарастает боль. В Гуркхуле он слышал такие же звуки, когда навещал в госпитале раненых из своего батальона. Он помнил зловоние и шум в тех ужасных палатках, бедственное положение больных и свое страстное желание уйти оттуда. На этот раз было до отвращения очевидно, что уйти будет не так-то легко.
Он был одним из раненых. Совсем иной, презренный и отвратительный вид людей. Ужас медленно полз по его телу, смешиваясь с болью. Насколько тяжело он ранен? Целы ли его руки и ноги? Он попробовал пошевелить пальцами и сжал зубы, так как боль в руке и ноге усилилась. Он приподнял свою дрожащую левую руку, перевернул ее в тусклом свете. Она казалась невредимой, но это была единственная конечность, которой он сумел пошевелить, да и то с огромным усилием. Паника охватила его, сдавив горло.
— Где я? Проклятый ветер. Я ничего не вижу. Помогите. Помогите. Где я?
— Заткнись, черт подери! — крикнул Вест, но слова застряли в пересохшем горле. Вместо крика послышался глухой кашель, и грудь снова обожгло болью.
— Ш-ш-ш. — Он почувствовал мягкое прикосновение. — Успокойтесь.
Он увидел лицо, неясное и расплывчатое. Женское лицо, подумал он, и светлые волосы, но рассмотреть было трудно. Вест закрыл глаза и перестал пытаться. Это едва ли имело значение. Он почувствовал что-то около губ — горлышко бутылки. Он пил жадно, расплескивая воду, и холодная струйка стекала по его шее.
— Что случилось? — хрипло спросил он.
— Вы ранены.
— Это я знаю. Я имею в виду, что случилось в городе. Ветер.
— Я не знаю. И не думаю, что кто-то знает.
— Мы победили?
— Гурки отброшены, да. Но очень много раненых. Очень много мертвых.
Еще один глоток. На этот раз ему удалось сделать это, не пролив воду.
— Кто вы?
— Меня зовут Арисс. Дан Каспа.
— Арисс… — Вест запнулся на этом имени. — Я знал вашего кузена. Хорошо знал… прекрасный человек. Он всегда говорил, как вы красивы. И богаты, — пробормотал он, смутно осознавая, что не надо этого говорить. Но он не смог остановить себя вовремя. — Очень богаты. Он умер. В горах.
— Я знаю.
— Что вы здесь делаете?
— Пытаюсь помогать раненым. Сейчас вам лучше всего поспать, если вы…
— Я цел?
Пауза.
— Да. Постарайтесь уснуть.
Ее лицо снова расплылось, и Вест позволил глазам закрыться. Мучительные звуки вокруг него постепенно стихли. Он уцелел. Все будет хорошо.
Кто-то сидел у его постели. Арди. Сестра. Он моргнул, пошевелил губами, чувствуя горький привкус во рту и не понимая, где находится.
— Я сплю?
Она наклонилась вперед и ущипнула его за руку.
— А!
— Тебе снится эта боль?
— Нет, — вынужден был он признать. — Это наяву.
Арди выглядела неплохо. Гораздо лучше, чем в последний раз, когда Вест видел ее. Сейчас на ее лице не было крови. И не было ненависти. Только задумчивая серьезность. Он попытался приподняться и сесть, но не сумел и откинулся назад. Арди не предложила ему помочь. И он не ожидал, что она предложит.
— Как мои дела, плохо? — спросил Вест.
— Ничего серьезного нет. Сломаны рука и несколько ребер, нога довольно сильно повреждена, так мне сказали. Несколько порезов на лице, могут остаться шрамы. Но в нашей семье вся красота и без того досталась мне.
Он коротко рассмеялся и сморщился от боли в груди.
— Это верно. И мозги тоже.
— Не переживай на этот счет. Со своими мозгами я достигла потрясающего успеха в жизни, как ты сам можешь видеть. О таком успехе вы, лорд-маршал Союза, можете только мечтать.
— Не надо, — прошептал он, прижав здоровую руку к ребрам. — Больно.
— Ты это заслужил.
Его смех быстро стих. Они молчали, глядя друг на друга. Но даже это давалось с трудом.
— Арди… — Вест с трудом выговаривал слова, застревавшие в пересохшем горле. — Ты можешь… простить меня?
— Я уже простила. В первый раз, когда услышала, что ты погиб.
Ему показалось, что она хотела улыбнуться. Но уголок ее рта был по-прежнему гневно приподнят. Возможно, ей хотелось впиться ногтями ему в лицо, а не в руку. Он даже порадовался на мгновение, что сейчас он ранен. Ей поневоле приходилось обращаться с ним мягко.
— Это хорошо, что ты не погиб. Мертвый — это…
Она, нахмурившись, взглянула через плечо. В конце длинного подвала послышался возбужденный шум: громкие голоса, стук кованых сапог.
— Король! — Кто-то почти взвизгнул от восторга. — Король вернулся!
Раненые вокруг Веста поворачивали головы, приподнимались. Нервное волнение передавалось от койки к койке.
— Король? — шептали они с тревогой и нетерпением, словно удостоились чести стать свидетелями явления божества.
Какие-то фигуры двигались в полумраке дальнего конца зала. Вест напрягал глаза, но смог различить только отблески металла в темноте. Тот, кто шел впереди всех, остановился около раненого через несколько коек от Веста.
— За вами хорошо ухаживают?
Голос удивительно знакомый, но странно изменившийся.
— Да, сэр.
— Вам что-нибудь нужно?
— Не откажусь от поцелуя какой-нибудь красавицы!
— Я был бы счастлив угодить вам, но, боюсь, я всего лишь король. Нас гораздо больше, чем красавиц.
Мужчины рассмеялись, хотя это была не лучшая шутка. Вест подумал, что одна из привилегий монарха — люди смеются даже над самыми дурацкими твоими шутками.
— Что-нибудь еще?
— Может быть… может быть, еще одно одеяло, сэр. Здесь холодно по ночам.
— Конечно.
Фигура поманила пальцем кого-то из-за спины. Лорд Хофф, как видел теперь Вест, медленно приблизился и остановился на почтительном расстоянии.
— Принесите всем по дополнительному одеялу.
Лорд-камергер, гроза судебной палаты, покорно кивал, как послушный ребенок. Король постоял около постели раненого, а затем повернулся к свету.
Это был, конечно, Джезаль дан Луфар, но он невероятно изменился, и не только из-за богатой меховой мантии и золотой короны на голове. Он казался выше ростом. Он был по-прежнему красив, но уже не мальчишеской красотой. Глубокий шрам на подбородке, прикрытый бородой, придавал ему суровость. Высокомерная усмешка сменилась властным выражением лица. Беззаботная походка вразвалочку превратилась в целеустремленный шаг. Он медленно шел по проходу между койками и разговаривал с каждым раненым, пожимал руки, благодарил, обещал помощь. Он не пропустил никого.