Глокта с трудом добрался вниз и сделал несколько мучительных шагов по направлению к тяжелой деревянной двери, обитой железом.
— Мы на месте.
Глокта вытащил из кармана белого плаща связку ключей, нашел нужный, открыл дверь и вошел внутрь.
Архилектор Сульт был уже не тем, что прежде.
«Как и все мы».
Величественная копна белых волос превратилась в облепившие узкий череп засаленные пряди, с одного бока коричневым пятном запеклась кровь. Пронзительные голубые глаза потеряли командный блеск, ввалились и были обведены темными кругами. У Сульта отобрали одежду, и его жилистое старое тело, коегде поросшее волосами, было грязным. Он стал похож на безумного старого нищего.
«Неужели недавно он был одним из самых могущественных людей Земного круга? Никогда бы не подумал. Полезный урок для всех нас. Чем выше заберешься, тем больнее падать».
— Глокта! — выкрикнул Сульт, прикованный к стулу, и беспомощно задергался. — Ты предатель, кривой калека!
Глокта поднял руку, затянутую в белую перчатку. Пурпурный камень в кольце, подтверждающем его полномочия, поблескивал в резком свете ламп.
— Полагаю, обращение «ваше преосвященство» больше соответствует моему положению.
— Ты? — рявкнул Сульт и резко рассмеялся. — Архилектор? Жалкая сушеная человеческая оболочка? Ты мне отвратителен!
— Не болтайте ерунду. — Глокта, сморщившись, опустился на другой стул. — Отвращение подходит только невинным.
Сульт сверкнул глазами на Пайка, зловеще возвышавшегося над столом. Его тень падала на полированный ящик с инструментами Глокты.
— Это кто такой?
— Это наш старый знакомый, мастер Сульт, он недавно вернулся с войны на севере и теперь ищет новые возможности.
— Поздравляю! Никогда не думал, что вы найдете себе еще более уродливого помощника, чем вы сами!
— Вы не очень-то любезны, но нас, слава богу, нелегко оскорбить. Лучше скажем, что мы одинаково безобразны.
«И одинаково беспощадны, я надеюсь».
— Когда начнется мой процесс?
— Процесс? А кому он нужен? Вас сочли мертвым, и я не пытался это отрицать.
— Я требую предоставить мне право обратиться к Открытому совету! — Сульт бесполезно дергался в цепях. — Я требую… будьте вы прокляты! Я требую выслушать меня на суде!
Глокта усмехнулся.
— Требуйте сколько хотите, но посмотрите вокруг. Никто не хочет вас слушать, даже я. Все слишком заняты. Открытый совет распущен на неопределенное время. Закрытый совет полностью поменялся, вы забыты. Я управляю всеми делами. Вы не могли о таком даже мечтать.
— На цепи у этого дьявола Байяза!
— Верно. Возможно, со временем я добьюсь того, что он ослабит поводок, как это сделали вы. Иногда этого достаточно, чтобы поступать по собственному усмотрению.
— Никогда! Ты никогда не освободишься от него!
— Посмотрим. — Глокта пожал плечами. — Но бывает участь похуже, чем быть первым среди рабов. Намного хуже. Я повидал такое.
«Я пережил такое».
— Ты осел! Мы могли быть свободны!
— Нет. Мы не могли. Свободу вообще переоценивают. У всех есть обязанности. Все кому-то что-то должны. Только никчемные люди полностью свободны. Никчемные и мертвые.
— Какое это теперь имеет значение? — Сульт скривился, уставившись в стол. — Что теперь имеет значение? Задавайте ваши вопросы.
— О, мы здесь не для того. Не ради вопросов, не ради правды, не ради признаний. Я уже знаю ответы.
«Тогда для чего я делаю это? Зачем?»
Глокта медленно наклонился вперед через стол.
— Мы здесь ради собственного удовольствия.
Сульт пристально посмотрел на него, затем взвизгнул диковатым смехом.
— Ради удовольствия? Ты никогда не вернешь свои зубы! Ты ни когда не вернешь свою ногу! Ты никогда не вернешь свою жизнь!
— Конечно нет. Но я могу забрать все это у тебя.
Глокта повернулся — холодно, медленно, напряженно — и усмехнулся беззубым ртом.
— Практик Пайк, не будете ли так любезны показать нашему узнику инструменты?
Пайк мрачно взглянул на Глокту. Потом мрачно взглянул на Сульта. Довольно долго он стоял неподвижно.
Затем сделал шаг вперед и поднял крышку ящика.
Знает ли дьявол, что он дьявол?
Элизабет Мэдокс Робертс
Начало
Долина с обеих сторон была покрыта снегом. Черная дорога тянулась по ней, как старый шрам. Она вела к мосту через реку и к самым воротам Карлеона. Почерневшие ростки осоки, пучки черной травы, черные камни выступали поверх чистого белого одеяла. Черные ветви деревьев были увенчаны поверху белой оторочкой. Город казался скоплением белых крыш и черных стен, теснившихся вокруг холма, между рукавами реки под каменно-серым небом.
Логен спрашивал себя, так ли Ферро Малджин видела мир. Черное и белое, ничего больше. Никаких цветов. Он спрашивал себя, где она теперь, что она делает. Вспоминает ли о нем.
Скорее всего, нет.
— Снова возвращаемся.
— Ага, — произнес Трясучка. — Возвращаемся.
На протяжении долгого пути из Уфриса он почти все время молчал. Да, они спасли друг другу жизнь, но разговор — совсем другое дело. Логен понимал, что любимцем Трясучки он так и не стал. И вряд ли когда-нибудь станет.
Они ехали в молчании, длинная кавалькада крепких всадников двигалась вдоль черного протока, не шире обледеневшего ручья. Пар вырывался из ноздрей людей и лошадей, в холодном воздухе резко позвякивала сбруя. Они пересекли мост, стуча копытами по прогнувшемуся деревянному настилу, и подъехали к воротам, над которыми Логен разговаривал с Бетодом. С которых он сбросил Бетода. В круге, где он убил Наводящего Ужас, наверняка снова выросла трава, затем выпал снег и прикрыл ее. Так происходит со всеми людскими деяниями. Что-то новое закрывает их, и о них забывают.
Никто не вышел приветствовать его, но в этом не было ничего удивительного. Прибытие Девяти Смертей никогда не было поводом для празднества, особенно в Карлеоне. Его первый визит никому не принес ничего хорошего. Да и остальные. Люди, скорей всего, заперлись в домах, чтобы их не схватили и не сожгли заживо.
Он спрыгнул с лошади, оставив Красную Шляпу и остальных парней действовать по своему усмотрению. Прошел по мощеной улице, поднялся по крутому склону к воротам внутренней стены, Трясучка шел за ним.
Два карла наблюдали за его приближением. Два парня Доу, на вид настоящие громилы. Один одарил его щербатой усмешкой — у него не было половины зубов.
— Король! — закричал он, взмахнув мечом.
— Девять Смертей! — закричал второй и застучал щитом. — Король Севера!
Логен прошел по тихому двору, где снег поскрипывал под ногами, и приблизился к дверям в Большой зал Бетода. Он толкнул створки, и двери со скрипом распахнулись. Внутри было не намного теплее, чем снаружи, на снегу. Высокие окна в дальнем конце зала были распахнуты, снизу доносился отдаленный шум холодной реки. Трон Скарлинга стоял на возвышении, куда вели ступени, и отбрасывал длинную тень на грубые доски пола.
На троне кто-то сидел. Логен понял это, когда его глаза привыкли к темноте. Черный Доу. Его секира и его меч стояли, прислоненные к трону, острый металл поблескивал в темноте. В точности как сам Логен — всегда держит оружие под рукой.
Логен усмехнулся, взглянув на него.
— Удобно, Доу?
— Немного жестко заднице, по правде говоря, но лучше, чем в дерьме.
— Ты нашел Кальдера и Скейла?
— Ага. Я нашел их.
— Значит, они мертвы?
— Нет еще. Я решил попробовать кое-что другое. Мы ведем переговоры.
— Переговоры? С этими поганцами?
— Бывают и похуже. А где Ищейка?
— Остался там, обсуждает дела с Союзом, ищет понимания.
— Молчун?
Логен покачал головой.
— Вернулся в грязь.
— Ха. Что ж, пусть так. Пожалуй, так даже легче. — Доу отвел глаза.
— Легче что? — Логен оглянулся.
Трясучка стоял прямо за его спиной и хмурился так, словно задумал кого-то прикончить. Не было нужды спрашивать кого. Сталь мелькнула в темноте. Клинок был готов к бою. Он мог пырнуть Логена в спину, не задумываясь, но он не сделал этого раньше и не торопился сейчас. Все трое замерли, застыли, как холодная равнина за окнами.
— К черту все это. — Трясучка отбросил нож, со стуком упавший на пол. — Я лучше, чем ты, Девять Смертей. Я лучше, чем вы оба. Сделай это сам, Черный Доу. А с меня хватит.
Он повернулся и вышел, оттолкнув двух карлов, стоявших у ворот. Те шагнули в зал вместо него. Один поднял щит, мрачно глядя на Логена, второй закрыл двери и задвинул засов с глухим ударом, прозвучавшим, как сигнал к финалу.
Логен вытащил из ножен меч Делателя, повернулся и сплюнул на пол.
— Значит, вот как?
— Конечно, так, — сказал Доу, сидя на троне Скарлинга. — Если бы ты хоть иногда смотрел дальше собственного носа, ты бы понял это.
— А как насчет старых обычаев? Как насчет твоего слова?
— Старые обычаи ушли. Ты уничтожил их. Ты и Бетод. А слово ничего не стоит в наши дни. Ну что? — бросил он через плечо. — Теперь у вас есть шанс.
Логен мгновенно все понял. Удачный выбор, возможно, но у него тоже случались удачи. Он нырнул в сторону, услышал звук спущенной тетивы, в тот же миг ринулся на пол, перевернулся и, припав к земле, продвинулся вперед, когда стрела врезалась со стуком в стену позади него. Теперь он увидел фигуру в темноте, привставшую на одно колено в дальнем конце зала. Кальдер. Логен слышал, как он выругался, на ощупь доставая новую стрелу.
— Девять Смертей, корявая собака!
Из темноты тяжелыми шагами вышел Скейл. В огромных кулаках он сжимал секиру с широким лезвием, похожим на колесо повозки.
— Ты покойник!
Логен замер на месте, легко пригнулся, приготовился к атаке и невольно расплылся в улыбке. Удача против него, как обычно. Он даже почувствовал облегчение — не надо ни о чем думать. Красивые слова и политика ничто для него не значили, а вот это — да, это он понимал.
Секира сокрушительно вонзилась в пол, так что полетели щепки. Логен успел вывернуться. Он отступал, внимательно следя за противником, уклоняясь от его выпадов и заставляя Скейла рубить воздух вокруг него. Ведь воздух быстро залечивает свои раны. Клинок блеснул сбоку, и Логен отпрянул, позволив лезвию секиры отрубить от стены большой кусок штукатурки. Он сделал шаг вперед, когда Скейл снова зарычал, выпучив разъяренные маленькие глазки, и размахнулся так, словно хотел сокрушить секирой весь мир.