— Хорошо. — Глокта подвинулся на стуле, пытаясь найти удобное положение, чтобы наклоняться вперед. — Ты сопровождал его в путешествии?
— Я был проводником.
— И куда же вы отправились?
— На остров Шабульян, на окраине Земного круга.
Глокта еще разок стукнул молотом по наковальне.
— Ну, так, так. На краю мира? Это выдумка?
— Это правда! Правда! Я видел это место! Я стоял на берегу острова собственными ногами!
— Кто был с вами?
— Там были… Логен Девятипалый с дальнего Севера…
«Ах да, этот со шрамами и сурово сжатыми губами».
— Потом Ферро Малджин, кантийская женщина.
«Та самая, доставившая немало хлопот нашему другу наставнику Гойлу».
— Джезаль дан Луфар… офицер Союза.
«Болван и позер».
— Малахус Ки, ученик Байяза.
«Тощий лгунишка с лицом троглодита»
— И сам Байяз.
— Вас было шестеро?
— Да, всего лишь шестеро.
— Вы предприняли долгое и трудное путешествие. Что же находится на окраине Земного круга, что стоит таких усилий, за исключением морской воды?
У Длинноногого задрожала губа.
— Ничего!
Глокта нахмурился и слегка подтолкнул молотком большой палец на ноге навигатора.
— Там ничего не было! Того, что искал Байяз, там не оказалось!
Этого там не было! Он сказал, что его обманули!
— И что же он собирался там найти?
— Он говорил, это какой-то камень.
— Камень?
— Женщина спрашивала его. Он ответил, что это кусок скалы, камень с Другой стороны. — Навигатор покачал головой. Его лоб покрылся каплями пота. — Дьявольская вещица. Я рад, что мы не нашли там ничего подобного. Байяз называл ее «семя».
Глокта перестал улыбаться.
«Семя. Мне почудилось или правда в комнате стало холоднее?»
— А что еще он говорил об этом?
— Только разные легенды и какую-то чепуху.
— Постарайся вспомнить.
— Какие-то истории о Гластроде и разрушенном Аулкусе, о превращениях и похищении лиц! О разговорах с демонами, о том, как призывать их. О Другой стороне.
— Что еще?
Глокта сильнее стукнул молотком по пальцу навигатора.
— А! А! Он говорил, что семя было субстанцией нижнего мира. Что оно осталось от старых времен, когда демоны разгуливали по земле. Он говорил, что это могущественное, великое оружие. Что он собирался использовать его в борьбе с гурками! Против пророка!
«Оружие, оставшееся от древних времен. Взывание к демонам, изменение образов и форм».
Канедиас смотрел со стены еще мрачнее, чем обычно, и Глокта вздрогнул.
Он вспомнил похожую на ночной кошмар прогулку в Дом Делателя, узоры света на полу, кольца, двигающиеся в темноте. Он вспомнил, как оказался на крыше, высоко над городом, не поднявшись ни на одну ступеньку.
— Вы не нашли его? — шепотом спросил он. Во рту у него пересохло.
— Нет! Его там не было!
— И что потом?
— Это все! Мы вернулись назад через горы. Мы сделали плот и спустились по великой реке Аос к морю. Там мы сели на корабль в Халцисе, и вот я перед вами!
Глокта сощурил глаза, внимательно вглядываясь в лицо узника.
«Должно быть что-то еще, я вижу это».
— Что ты недоговариваешь?
— Я все сказал! У меня нет такого таланта — вводить в заблуждение!
«Это, по крайней мере, правда. Его ложь очевидна».
— Но если твой контракт закончился, почему ты до сих пор в городе?
— Потому что… потому что….
Взгляд навигатора заметался по комнате.
— О нет, милый.
Со всей силой, оставшейся в искалеченном теле Глокты, тяжелый молоток опустился на большой палец ноги навигатора и раскрошил его с тупым, глухим стуком. Навигатор вскрикнул, его глаза широко раскрылись.
«О, этот великолепный, ужасный момент между ударом и ощущением боли. Боль сейчас придет. Сейчас придет. Сейчас…»
Длинноногий издал пронзительный крик, выгнулся на стуле, его лицо перекосила мучительная судорога.
— Мне знакомо это чувство, — проговорил Глокта и поморщился, подвигав собственными уцелевшими пальцами в потном ботинке. — Я очень, очень хорошо его знаю и сочувствую. Эта ослепительная вспышка боли, когда кость разбита вдребезги. Ты чувствуешь тошноту, подступающую к горлу, от слабости кружится голова. Потом нога начинает пульсировать, слезы наполняют глаза, а все тело дрожит.
Длинноногий хватал ртом воздух, всхлипывал, по щекам у него струились слезы.
— А что дальше? Недели хромоты? Месяцами припадать на искалеченную ногу? А если следующий удар будет нанесен по лодыжке?
Глокта приподнял концом молотка подбородок навигатора.
— Или прямо в коленную чашечку? Сможешь ли ты вообще ходить? Мне хорошо знакомы все эти ощущения, поверь.
«Как я могу причинять эти страдания кому-то другому? — Он пожал скрюченными плечами. — Одна из загадок жизни».
— Еще разок?
Он снова поднял молоток.
— Нет! Нет! Подождите! — закричал Длинноногий. — Жрец! Ради бога, жрец приходил в орден. Гуркский жрец. Он сказал, что однажды первый из магов попросит прислать навигатора, и он хотел бы, чтобы ему сообщили об этом. Он хотел, чтобы ему сообщили о том, что случится потом. Он угрожал, страшно угрожал, и нам ничего не оставалось, как подчиниться. Я поджидал в городе другого навигатора, чтобы передать новости. Только сегодня утром я сообщил ему все то, что рассказал вам. Я собирался покинуть Адую, клянусь.
— Как звали того жреца?
Длинноногий ничего не ответил, его влажные глаза были широко раскрыты, дыхание с хрипом вырывалось из носа.
«О, почему надо испытывать меня?»
Опустив голову, Глокта взглянул на ногу навигатора. Палец уже распух и покрывался пятнами, полоски черной крови тянулись с каждой его стороны, ноготь был густого, надрывно-бордового цвета, обрамленный воспаленным красным. Глокта беспощадно вдавил рукоятку молотка прямо в него.
— Имя жреца! Имя! Имя! Имя…
— А-а-а! Мамун! Господи! Его звали Мамун!
«Мамун. Юлвей говорил о нем в Дагоске. Первый ученик самого пророка. Вместе они нарушили второй закон. Вместе отведали человеческой плоти».
— Мамун. Я понимаю. А теперь скажи, — Глокта наклонился вперед, не обращая внимания на спазмы в искривленной спине, — что делает Байяз здесь?
Длинноногий дышал ртом; слюна, растянувшись длинной ниткой, повисла у него на нижней губе.
— Я не знаю.
— Что ему нужно от нас? Что ему нужно в Союзе?
— Я не знаю. Я рассказал все.
— Наклоняться вперед — сущее испытание для меня. От этого я быстро устаю.
Глокта нахмурился и поднял молоток. Отполированный наконечник орудия поблескивал.
— Я просто находил путь туда и обратно. Я лишь направлял плавание по верному пути. Пожалуйста! Нет!
Длинноногий зажмурил глаза, язык застыл между зубами.
«Сейчас придет боль. Сейчас придет боль. Сейчас придет боль».
Глокта со стуком поставил молоток на пол и выпрямился, покачивая искривленными бедрами вправо и влево, чтобы унять боль.
— Очень хорошо, — вздохнул он. — Я вполне удовлетворен. Узник открыл один дергающийся глаз, потом второй. Он поднял голову, в лице проявилась надежда.
— Я могу уйти?
Секутор тихо хихикнул под маской. Даже Иней издал какой-то странный хриплый звук.
— Конечно, ты можешь уйти, — Глокта улыбнулся беззубым ртом. — Можешь вернуться в свой мешок.
Лицо навигатора исказилось от ужаса.
— Господи, сжалься надо мной.
«Если Господь существует, Ему никого не жалко».
Превратности войны
Лорд-маршал Берр писал письмо, но улыбнулся при виде Веста, когда тот вошел в палатку и полог опустился за его спиной.
— Как дела, полковник?
— Хорошо, сэр, благодарю вас. Приготовления идут полным ходом, мы сможем выступить с рассветом.
— Рационально и умело, как всегда. Что бы я делал без вас? — Берр указал на графин. — Хотите вина?
— Благодарю вас, сэр. — Вест налил себе вина в стакан. — А вы выпьете со мной?
Берр указал на потрепанную походную флягу, лежавшую рядом.
— Я полагаю, для меня будет благоразумнее отдать предпочтение воде.
Вест виновато поморщился. Он не был уверен, что имеет право спрашивать, но отступать было некуда.
— Как вы себя чувствуете, сэр?
— Гораздо лучше. Спасибо, что спросили. Намного, намного лучше. — Лицо его изменилось, он прикрыл рот рукой и икнул. — Не то чтобы полностью выздоровел, но на пути к этому.
Словно для того, чтобы доказать это, он легко поднялся со стула и быстрым шагом подошел к карте, скрестив руки за спиной. В его лице на самом деле появилась прежняя живость. Он больше не горбился и не пошатывался.
— Лорд-маршал, я хотел поговорить о сражении у Дунбрека.
Берр обернулся.
— О каком его моменте?
— Когда вы испытывали недомогание. — Вест не знал, как лучше выразиться, но потом слова полились ручьем. — Я не послал за хирургом. Я мог сделать это, но…
— Я горжусь тем, что вы этого не сделали.
Вест растерянно заморгал. Он даже не смел надеяться на такой ответ.
— Вы поступили так, как я и хотел. Очень важно, чтобы офицер был осторожным, но жизненно важно, чтобы он не проявлял чрезмерную осторожность. Он должен быть способен послать своих людей по опасному пути. Он должен быть способен послать их на смерть, если считает это необходимым. Он должен быть способен принести жертву и сделать то, что требуется во имя высшего блага, не распаляя себя эмоциями по поводу своего выбора. Именно поэтому я испытываю к вам симпатию, Вест. В вас есть сострадание, но есть и стальная твердость. Нельзя стать великим полководцем без доли беспощадности.
Вест не мог найти слов для ответа. Лорд-маршал усмехнулся и хлопнул ладонью по столу.
— Ну и в итоге ничего страшного не случилось. Линия фронта удержана, северяне отброшены из Инглии, и я живехонек, как вы сами можете видеть!
— Я очень рад, что вы чувствуете себя лучше, сэр.
Берр улыбнулся.
— Наше положение тоже улучшилось. Мы снова можем передвигаться, не беспокоясь за тылы, и погода, наконец-то, стала посуше. Если план вашего Ищейки сработает, то мы имеем шанс покончить с Бетодом в ближайшие две недели. Эти парни — черт