— Конечно, ваше преосвященство, — пробормотал Глокта.
«На самом деле кое-кому это не понравится».
Сульт мрачно смотрел на шахматную доску у окна. Его руки в белых перчатках шевелились в воздухе над фигурами, будто хотели их передвинуть.
— Я сбился со счета, сколько раз вы подводили меня, но даю вам последний шанс оправдать себя. Еще раз внимательно изучите этого первого мага. Найдите его слабые места. Нам нужно то, что можно использовать против него. Он — болезнь, и мы должны выжечь его каленым железом. — Сульт злобно ткнул пальцем в одну из белых фигурок. — Я хочу, чтобы он был уничтожен. Я хочу, чтобы с ним покончили! Я хочу, чтобы он сидел в Допросном доме, закованный в кандалы!
Глокта снова напрягся.
— Ваше преосвященство, Байяз прячется в королевском дворце, вне моей досягаемости… Его протеже стал королем.
«Отчасти благодаря нашему собственному безрассудству».
Глокта содрогнулся, но не мог не спросить:
— Как я должен сделать это?
— Как? — пронзительно взвизгнул Сульт. — Как, колченогий червяк?
Он махнул рукой над доской, и фигуры посыпались на пол.
«А кто потом будет наклоняться и собирать их?»
Шесть практиков, словно отзываясь на тембр голоса архилектора, отошли от стен и зловеще продвигались к центру комнаты.
— Если я сам должен вникать в детали, для чего мне нужны ваши бесполезные услуги? Выведайте все и сделайте это сами, скрученный слизняк!
— Ваше преосвященство, вы очень великодушны, — пробормотал Глокта, смиренно склоняя голову.
«Но даже самую паршивую собаку надо иногда чесать за ушком, иначе она перегрызет горло хозяину».
— И изучите его историю, пока будете заниматься этим.
— Историю, архилектор?
— Сказочку о Карми дан Рот. — Глаза Сульта еще сильнее сузились, глубокие морщины залегли на переносице. — Если мы не можем сами держать поводок, мы должны избавиться от собаки. Вы понимаете?
Глокта почувствовал, что у него дергается веко, как он ни пытался прекратить это.
«Мы ищем способ внезапно и быстро закончить правление короля Джезаля. Это опасно. Если Союз — корабль, то он совсем недавно прошел через шторм и получил пробоину. Мы потеряли одного капитана. Сместить еще одного, и весь корабль развалится. Мы погрузимся в очень глубокие, холодные, неизвестные воды. Нам грозит гражданская война. — Он мрачно взглянул на шахматные фигурки, в беспорядке разбросанные на полу. — Но его преосвященство распорядился. Как говорила Шикель? Когда твой господин поручает тебе дело, ты должен сделать все, что от тебя зависит. Даже если это темное дело. Кое-кто из нас годится только для темных делишек».
— Карми дан Рот и ее незаконнорожденный сын. Я узнаю правду, ваше преосвященство, можете на меня положиться.
Усмешка, кривившая губы Сульта, выражала крайнее презрение.
— Если бы!
В Допросном доме кипела работа, как всегда вечером. Глокта никого не встретил, хромая по коридору; осколки зубов впивались ему в губу, рука крепко сжимала рукоятку трости, влажную от пота. Он никого не видел, но он слышал их. Голоса гудели за обитыми железом дверями. Низкие и настойчивые.
«Задают вопросы».
Высокие и полные отчаяния.
«Вытягивают ответы».
Время от времени вскрик, хрип или болезненный стон разрывал гнетущую тишину.
«Это вряд ли требует объяснения».
Секутор стоял, прислонившись к стене, когда Глокта, прихрамывая, направился к нему. Одной ногой практик опирался о штукатурку, тихо насвистывая что-то под маской.
— Что тут происходит? — спросил Глокта.
— Люди лорда Брока напились, потом расшумелись. Человек пятьдесят из них устроили беспорядок у Четырех Углов. Вопили о правах, жаловались на малодушных и продажных людишек, напыщенно заявляли, что именно Брок должен стать королем. Они говорят, это была демонстрация. А мы говорим, это была измена.
— Измена?
«Определение, как известно, весьма расплывчатое».
— Выяви зачинщиков и заставь подписать бумагу. Инглия снова в руках Союза. Самое время населить ее изменниками.
— Считайте, они уже на пути туда. Что-нибудь еще?
— О да, конечно.
«Ножи для жонглирования. Один падает вниз, два взлетают вверх. В воздухе всегда оказывается больше, и каждый наточен убийственно остро».
— Сегодня меня посетил его преосвященство. Это был короткий визит, но с долгим послевкусием.
— Работа для нас?
— Не такая, которая позволит тебе разбогатеть, если ты на это надеешься.
— Я никогда не оставляю надежды. Я из тех, кого вы называете оптимистами.
— Что ж, ты счастливчик.
«Я-то скорее склоняюсь к противоположному».
Глокта глубоко втянул в себя в воздух, а потом медленно выдохнул.
— Первый маг и его наглые помощники.
— Опять?
— Его преосвященству нужна информация.
— Этот Байяз, однако… Ведь он близок к нашему новому королю?
Глокта приподнял брови, когда сдавленный крик боли эхом пронесся над коридором.
«Близок? Он лепит из короля, что хочет, как из глины».
— Именно поэтому мы не должны сводить с него глаз, практик Секутор. Ради его собственной безопасности. У могущественных людей имеются могущественные противники, как и могущественные друзья.
— Полагаете, навигатор знает еще что-то?
— Ничего, что имело бы ценность.
— Обидно. Я уже привык к этому маленькому поганцу. Он рассказывает чертовски интересные истории.
Глокта пожевал беззубыми деснами.
— Подержи его пока там, где он находится. Возможно, практик Иней оценит его сказочки.
«У него отличное чувство юмора».
— Но если от навигатора нет пользы, кого надо трясти?
«Кого же, в самом деле? Девятипалый ушел. Сам Байяз прочно обосновался во дворце, а его ученик вряд ли оставит его. А тот, кто прежде был Джезалем дан Луфаром, теперь и вовсе для нас недосягаем…»
— А как насчет той женщины?
Секутор вскинул голову.
— Какой? Той темнокожей сучки?
— Она ведь еще в городе.
— Да, насколько я слышал.
— Проследи за ней и выясни, что она из себя представляет.
Практик явно медлил.
— А почему я?
— Что? Ты боишься?
Секутор приподнял маску и почесал подбородок.
— Я бы подумал, за кем предпочту следить.
— Жизнь — это вереница дел, которые мы предпочли бы не делать.
Глокта посмотрел в один конец коридора, потом в другой, желая убедиться, что посторонних тут нет.
— Нам также придется кое-что разузнать насчет Карми дан Рот, предполагаемой матушки нынешнего короля.
— А что именно разузнать?
Глокта наклонился к Секутору и прошептал ему на ухо:
— Разузнать вот что: вправду ли она родила ребенка перед тем, как умерла? Действительно ли этот ребенок был плодом ее связи с королем Гуславом? В самом ли деле этот ребенок — тот самый человек, кто сейчас занял трон? Ты все понял?
«Эти вопросы могут стоить нам серьезных неприятностей. Эти вопросы кое-кто может расценить как измену. В конце концов, измена — понятие расплывчатое».
На лице Секутора, там, где оно не было закрыто маской, отразилось явное беспокойство.
— Вы уверены, что мы должны это раскапывать?
— А почему бы тебе не спросить архилектора? Возьми Инея, пусть поможет тебе, если возникнут трудности.
— Но что мы ищем? Как мы будем…
— Как? — прошипел Глокта. — Если я буду сам вникать в детали, к чему мне ваши услуги? Выведайте все и сделайте дело!
Когда Глокта был молодым, красивым и быстроногим, когда он подавал большие надежды, когда все им восхищались и завидовали ему, он проводил много времени в тавернах Адуи.
«Но не припомню, чтобы я попадал в такую дыру, даже когда был сильно не в духе».
Он не чувствовал никакой неловкости, когда ковылял между посетителями. Быть калекой тут считалось нормой, а зубов у здешнего завсегдатая в среднем было не больше, чем у него. Почти у каждого имелись уродливые шрамы или увечья, позорные болячки и язвы. Кожа у людей была грубая, на вид как прокисшая овсянка. Одних трясло, словно листья на деревьях во время урагана, другие пахли застарелой мочой. Вокруг были такие лица, что становилось ясно: они легко перережут горло ребенку, лишь бы нож не затупился. Пьяные шлюхи стояли, опираясь на стойку, в надежде, что на них позарится какой-нибудь распираемый похотью моряк.
«Здесь так же пахнет забродившим пивом и безнадежностью, прогорклым потом и ранней смертью, как и в тех памятных местах, где я когда-то предавался излишествам. Так же или еще сильнее».
В одном конце затхлой общей комнаты находились несколько отдельных кабинок. Низкие проходы были наполнены жалкими тенями и еще более жалкими, омерзительными пьянчугами.
«И кого можно встретить в такой обстановке?»
Глокта прошаркал к последней кабинке и остановился.
— Ну, ну, ну. Не ожидал увидеть тебя снова живым.
Никомо Коска выглядел еще хуже, чем когда Глокта впервые встретил его, если такое вообще возможно. Он прижимался к скользкой стене, руки безвольно болтались, голова свисала набок. Он приоткрыл глаза, когда Глокта с трудом усаживался на стул напротив. В мерцающем свете одинокой жалкой свечки, горящей на столе, кожа его казалась бледной, словно присыпанной тальком. Под глазами залегли черные мешки, темные тени скользили по иссохшему лицу с заостренными чертами. Сыпь на шее стала заметнее, она уже добралась до подбородка, подобно плющу, обвивающему развалины.
«Еще немного, и он станет таким же калекой, как и я».
— Наставник Глокта, — с присвистом прохрипел он голосом грубым, как потрескавшаяся древесная кора.
— Я очень рад, что вы получили мое сообщение. Почту за честь возобновить наше знакомство, вопреки всем сложностям. Ваши хозяева не вознаградили вас за усердие, проявленное на юге? То есть не перерезали вам глотку?
— Я был удивлен не меньше вашего, однако нет.
«Хотя еще можно успеть».
— Как все было в Дагоске после того, как я покинул ее?
Стириец выдохнул, раздув впалые щеки.