— Эта служба мне не подходила, — ответил Горст на удивление высоким дискантом. — Я был рад найти место рыцаря-телохранителя несколько месяцев назад, ваше вел… — Он запнулся.
Внезапная мысль мелькнула в голове Джезаля. Он осторожно глянул через плечо, но сзади никого не было. В саду было тихо и безлюдно, как на кладбище. Тенистые аркады возвышались, словно усыпальницы.
— Бремер… Можно мне вас так называть?
— Мой король может называть меня так, как ему захочется.
— Меня интересует… могу ли я попросить вас об услуге?
Горст моргнул.
— Вашему величеству стоит только сказать.
Джезаль резко повернулся, услышав, как открывается дверь. Горст вышел из тени колоннады, звякнув доспехами. За ним молча двигалась фигура в плаще, с капюшоном на голове. Прежнее волнение снова ожило, когда она откинула капюшон и узкий лучик света из высокого окна осветил нижнюю часть ее лица. Он мог видеть прекрасную линию ее щеки, угол губ, очертание ноздрей, блеск глаз в сумерках, и все.
— Благодарю вас, Горст, — сказал Джезаль. — Можете идти.
Огромный телохранитель ударил себя в грудь, повернулся, прошел под аркой и закрыл за собой дверь. Конечно, они встречались тайно не в первый раз, но сейчас все переменилось. Джезаль спрашивал себя, чем закончится эта встреча — поцелуями и нежными словами, или это будет просто конец всему? Начало не слишком обнадеживало.
— Ваше августейшее величество, — произнесла Арди с заметным оттенком иронии в голосе. — Какая невероятная честь. Возможно, мне следует пасть к вашим ногам? Или сделать реверанс?
Какими бы жесткими ни были ее слова, от звука ее голоса у него по-прежнему перехватывало дыхание.
— Реверанс? — заставил он себя сказать. — А ты умеешь его делать?
— По правде говоря, нет. У меня не было возможности обучиться приличным манерам. Теперь этот недостаток мне очень мешает. — Она сделала шаг вперед, неодобрительно взглянув на темнеющую громаду сада. — В детстве я только в самых дерзких мечтах позволяла себе представить, что меня пригласят во дворец, в гости к самому королю. Мы бы ели с ним вкусные пирожные, пили прекрасное вино и вели умные разговоры о разных важных вещах до глубокой ночи. — Арди прижала руки к груди, ресницы ее задрожали. — Благодарю за то, что жалкие мечты бедной нищенки стали явью хотя бы на мгновение. Другие простушки не поверят мне, если я им расскажу.
— Мы все потрясены тем, как обернулось дело.
— О, безусловно, ваше величество.
Джезаль вздрогнул.
— Не называй меня так. Только не ты.
— А как мне следует вас называть?
— По имени. Джезалем, как и раньше. Пожалуйста.
— Как прикажете. Ты обещал мне, Джезаль, что не разочаруешь меня.
— Я помню, что обещал, и готов сдержать свое обещание… но дело в том…
Король или не король, он запутался в словах, как всегда с ним бывало, а затем вдруг выпалил с дурацким жаром:
— Я не могу жениться на тебе! Я бы сделал это, не случись… — Он вскинул руки и безвольно уронил их. — Не случись всего этого. Но это случилось, и я ничего не могу изменить. Я не могу жениться на тебе.
— Конечно, нет. — Ее губы изогнулись в горькой усмешке. — Обещания — это для наивных детей. Я и раньше не очень-то в них верила. Даже в самые захватывающие моменты. Теперь все и вовсе кажется смешным. Король и девушка-крестьянка — абсурд. Даже в самых пошлых книжках такого больше не прочитаешь.
— Но это не значит, что мы никогда не увидимся. — Джезаль неуверенно шагнул к ней. — Все изменилось, конечно, но мы сумеем найти возможность и время… — Он протянул руку, медленно, неловко. — Время, чтобы побыть вместе.
Он с нежностью прикоснулся к ее лицу и почувствовал тот же волнующий, недостойный трепет, что и прежде.
— Мы можем быть вместе, как раньше. Не беспокойся. Все устроится…
Арди взглянула ему в лицо.
— Значит, ты хочешь, чтобы я стала твоей шлюхой?
Он отшатнулся, опустив руку.
— Нет, конечно же, нет… Я имею в виду, ты можешь быть…
А что он имел в виду? Он запнулся, отчаянно подыскивая подходящее слово.
— Моей возлюбленной.
— А, да. Понимаю. Но кем я стану, когда ты женишься? Каким словом назовет меня твоя королева?
Джезаль уставился на свои туфли.
— Шлюха — она и есть шлюха, какое слово ни придумывай. Быстро надоедает, еще быстрее ее можно поменять. А когда ты устанешь от меня и найдешь другую любовницу, как меня будут называть? — Она жестко усмехнулась. — Я накипь, отрыжка общества. Я знаю это, но ты, видно, думаешь обо мне еще хуже, чем я сама.
— Это не моя вина. — Джезаль почувствовал, как на его глаза навернулись слезы. От боли или от облегчения, трудно понять. Горькое смешение того и другого. — Это не моя вина.
— Конечно, не твоя. Я тебя не обвиняю. Виню только себя. Прежде думала, что мне просто не везет, но мой брат был прав. Я не умею выбирать.
Арди взглянула на него, и он увидел в ее темных глазах то же оценивающее выражение, которое заметил при их первой встрече.
— Я могла бы найти хорошего человека, но я выбрала тебя. Мне следовало быть более щепетильной.
Она подняла руку и прикоснулась к его лицу. Большим пальцем вытерла слезинку, скатившуюся по щеке. Так же как раньше, когда они расставались в парке, под дождем. Но тогда оставалась надежда, что они когда-нибудь увидятся снова. Теперь никакой надежды не было. Арди вздохнула, опустила руку и мрачно посмотрела в сторону сада.
Джезаль заморгал, словно отгоняя сон. Неужели все это происходит на самом деле? Ему очень хотелось сказать на прощание какое-то нежное слово, подсластить горечь расставания, но в голове было пусто. Могут ли слова что-то изменить? Все уже сказано, продолжать разговор — сыпать соль на раны. Пустая трата времени. Он сжал зубы, стер следы слез с лица. Она права. Король и крестьянка, что может быть нелепее?
— Горст! — рявкнул он.
Дверь распахнулась, и стражник — гора мышц — вышел из тени, угодливо наклонив голову.
— Проводи даму до ее дома.
Горст кивнул и отступил в тень арки. Арди повернулась и пошла за ним, накинув на голову капюшон, а Джезаль смотрел, как она уходит. Он гадал, задержится ли она на пороге, обернется ли? Тогда их взгляды могли бы встретиться, это был бы последний миг близости.
Последнее замирание сердца. Последнее томление.
Но она не обернулась. Не задерживаясь, Арди шагнула за порог и исчезла, следом за ней вышел Горст, а Джезаль остался в саду, залитом лунным светом. Совсем один.
Ловушка для тени
Ферро сидела на крыше портового склада, прищурив глаза на солнце и скрестив ноги. Она смотрела на корабли и на людей, плывущих на них. Она ждала Юлвея. Именно для этого она приходила сюда каждый день.
Между Союзом и Гуркхулом шла война. Какая-то бессмысленная война — много болтовни и никаких военных действий. Корабли в Канту не отплывали, однако Юлвей путешествовал куда хотел. Он мог отправить Ферро обратно на юг, где она будет мстить гуркам. Но пока его не было, она оставалась пленницей розовых. Ферро скрежетала зубами, сжимала кулаки от злости и изнывала от собственной беспомощности. От скуки. От того, что тратила время впустую. Она была готова молиться о том, чтобы Юлвей поскорее появился.
Но бог никогда не слышал ее.
Джезаль дан Луфар, этот полный дурак, по непостижимым для Ферро причинам получил корону и стал королем. Байяз — она не сомневалась, что именно он стоял за всем этим делом — теперь проводил все свое время с новым королем. Без сомнений, он все еще старался сделать из Луфара вождя. Тем же самым он занимался на всем протяжении их долгого пути по равнине и обратно с весьма скромным результатом.
Джезаль дан Луфар, король Союза. Девятипалый бы долго смеялся, если бы до него дошел такой слух. Ферро улыбнулась, представив, как он смеется. Потом поймала себя на том, что улыбается, и нахмурилась. Байяз обещал ей отмщение и не дал ничего, бросил ее вязнуть в трясине, совершенно беспомощную. Чему уж тут улыбаться.
Она села и снова стала глядеть на корабли, высматривая Юлвея.
Девятипалого она не высматривала. Не надеялась увидеть его сутулую фигуру, бредущую по пристани. Это была совершенно глупая надежда, какие можно питать лишь в детстве, когда гурки захватили ее в рабство. Он не изменит решение и не вернется назад. Ферро была в этом абсолютно уверена. Но ей то и дело казалось, что она видит его в толпе.
Портовые рабочие уже узнавали ее. Сначала они приставали к ней.
— Спускайся, красотка, подари мне поцелуй! — звал один из них, а его дружки хохотали.
Потом Ферро бросила ему в голову половину кирпича, и от удара тот свалился в море. Ему нечего было сказать ей, когда дружки выловили его. Из них тоже никто не нашел, что сказать, и Ферро это вполне устраивало.
Она сидела и смотрела на корабли.
Она сидела, пока солнце не склонилось к закату, опускаясь за облака и бросая из-под них яркие блики, от которых сверкали и искрились покачивающиеся морские волны. Пока толпа на причале не поредела, повозки не уехали, крики и суета в порту не сменились унылой тишиной. Пока легкий ветерок с моря не коснулся ее кожи холодком.
Сегодня Юлвей не появился.
Ферро слезла с крыши склада и стала пробираться задворками к Срединному проспекту. Это случилось, когда она шла по широкой дороге, мрачно поглядывая на людей, попадавшихся на пути. Она вдруг поняла: за ней кто-то следит.
Он делал это хорошо, очень осторожно. Иногда приближался, иногда отставал. Старался не попадаться на глаза, но никогда не прятался. Она несколько раз обернулась, чтобы убедиться, и он все шел за ней. Он был одет во все черное, волосы длинные, прилизанные, маска закрывала половину лица. Весь в черном как тень. Как те люди, что гнались за ней и Девятипалым перед отъездом в Старую империю. Она следила за ним украдкой, стараясь не подать виду, что заметила его. Он и так скоро узнает.
Ферро свернула в темный переулок, остановилась и спряталась за угол, поджидая. Прижалась к грязной стене, затаив дыхание. Ее лук и меч были далеко, но страх был единственным оружием, которое ей требовалось. Страх, а еще ее руки, ноги и зуб