— И уменьшим императорскую армию на двенадцать человек? Мелкие действия.
Ферро пожала плечами.
— Мелкие действия, но правильный ход мыслей. Или вы увидели достаточно и хотите вернуться к своим укреплениям?
Валлимир хмуро посмотрел на нее, потом повернулся к одному из своих солдат — крепкому ветерану со шрамом на щеке.
— К востоку отсюда есть деревня, не так ли, сержант Форест?
— Так точно, сэр. Марлхоф. Не более чем в десяти милях.
— Это тебе подходит? — Валлимир взглянул на Ферро, приподняв бровь.
— Мне подходят мертвые гурки. И все.
Листья на воде
— Карлеон, — сказал Логен.
— Ага, — сказал Ищейка.
Город раскинулся в излучине реки под хмурыми небесами. Четкие очертания высоких стен и башен круто вздымались над бурными водами, выше того места, где прежде стоял замок Скарлинга. Крытые шифером крыши и каменные здания плотно примыкали друг к дружке, спускаясь с длинного склона холма и теснясь у его подножия, за городской стеной. Все как будто покрылось холодным ярким глянцем после только что прошедшего дождя. Ищейка не мог сказать, что рад снова увидеть это место. Каждый визит в Карлеон кончался для него плохо.
— Немного изменился со времен того сражения. — Логен смотрел на свою вытянутую руку, покачивая обрубком пальца.
— Тогда здесь не было таких стен.
— Но и армия Союза тогда не окружала его.
Ищейка признал, что это был утешительный факт. Передовые части армии Союза заняли поля, окружавшие город, и создали линию земляных укреплений, столбов, заборов. За ними двигались люди, металл поблескивал под тусклым солнцем. Тысячи людей, хорошо вооруженных и полных желания мстить, зажали Бетода в его логове.
— Ты уверен, что он там, внутри?
— Куда еще он может деться? Он потерял своих лучших парней в горах. А друзей у него не осталось.
— Мы все что-то потеряли, — пробормотал Ищейка. — Теперь вот сидим здесь. Все-таки у нас есть время. Много времени. Просто сидим, смотрим, как растет трава, и ждем, когда Бетод сдастся.
— Ага, — ответил Логен, хотя по его виду трудно было сказать, что он согласен.
— Ага, — отозвался Ищейка.
Однако насколько он знал, просто сдаться — это на Бетода не похоже.
Он повернул голову, заслышав быстрый стук копыт на дороге. Вестник в шлеме, как взъерошенный петушок, выскочил из-за деревьев и поскакал к шатру Веста. Его лошадь была вся в мыле от быстрой езды. Он резко осадил ее, едва не вывалившись из седла, спешился и, пошатываясь, прошел мимо нескольких оглянувшихся на него офицеров в шатер. Ищейка почувствовал, как внутри, в животе, зашевелилась тревога.
— Похоже, плохие новости.
— А какие еще здесь могут быть?
Все вдруг заволновались. Солдаты кричали, бросали оружие.
— Лучше посмотреть, что случилось, — пробормотал Ищейка, хотя с удовольствием пошел бы в другую сторону.
Круммох стоял у палатки, мрачно глядя на поднявшуюся суету.
— Что-то стряслось, — сказал он. — Но я в толк не возьму, что эти южане замельтишили. Клянусь, они спятили.
Безумное многоголосие накрыло Ищейку внутри палатки, едва он приподнял полог. Там собрались офицеры Союза, и царило смятение. Вест стоял в самом центре, лицо его было бледным как молоко, кулаки плотно сжаты.
— Свирепый! — Ищейка тронул его за руку. — Какого черта, что произошло?
— Гурки вторглись в Срединные земли.
Вест высвободил руку и втянулся в общий гомон.
— Кто куда вторгся? — пробормотал Круммох.
— Гурки.
Лицо Логена заметно помрачнело.
— Темнокожее племя, с юга. Очень жесткий народ.
К ним подошел Пайк. Его обожженное лицо было суровым.
— Они высадились с моря. Уже вполне могли дойти до Адуи.
— Подождите. — Ищейка ничего не знал ни о гурках, ни об Адуе, ни о Срединных землях, но с каждым мгновением его предчувствие становилось все хуже. — Что это означает для нас?
— Нам приказано возвращаться. Немедленно.
Ищейка замер, уставившись на него. Ему следовало догадаться, что так просто все не пройдет. Он снова схватил Веста за руку, показывая на Карлеон испачканным пальцем.
— У нас нет людей, чтобы вести осаду этого места без вас.
— Я знаю, — сказал Вест, — и мне очень жаль. Но я ничего не могу сделать. Передайте генералу Поулдеру, — он резко обратился к какому-то молодому офицеру, — что надо подготовить дивизию к броску на побережье немедленно.
Ищейка моргнул, чувствуя тошноту.
— Значит, мы зазря сражались на Высокогорье семь дней? Тул погиб, и только мертвым известно, сколько еще сложили головы, и все впустую? — Он не мог понять, почему все вечно разваливается, стоит только на это понадеяться. — Значит, вот как. Обратно в леса, в холод, снова убегать и убивать. Без конца.
— У меня есть другая мыслишка, — сказал Круммох.
— Какая?
Вождь горцев лукаво улыбнулся.
— Ведь ты Девять Смертей.
— Ага. Я знаю. — Логен смотрел так, как человек смотрит на дерево, на котором его сейчас повесят. — И когда вы уходите, Свирепый?
Вест нахмурился.
— У нас много людей, но немного дорог. Думаю, дивизия Поулдера выйдет завтра, дивизия Кроя через день.
Круммох расплылся в улыбке.
— То есть еще целый день туча народа будет сидеть здесь, окопавшись вокруг Бетода, словно никто и не собирается уходить?
— Да, так и будет.
— Дайте мне завтрашний день, — сказал Логен. — Дайте мне хотя бы это, и я попробую доделать дело. А потом, если выживу, отправлюсь с вами на юг и приведу с собой тех, кого смогу. Таково мое слово. Мы поможем вам с гурками.
— Но что изменит один день? — спросил Вест.
— Точно, — пробормотал Ищейка. — Что сделаешь за один день?
Но проблема была в том, что он уже сам догадался.
Вода медленно текла под старым мостом, мимо деревьев, к зеленым склонам холмов. К Карлеону. Логен наблюдал за несколькими желтыми листьями, которые уносил поток: они крутились и переворачивались, проплывая мимо поросших мхом камней. Он хотел бы так же уплыть куда-нибудь, но вряд ли это возможно.
— Мы сражались здесь, — сказал Ищейка. — Тридуба и Тул, Доу, Молчун и я. Где-то в этих лесах покоится Форли.
— Ты хочешь пойти туда? — спросил Логен. — Нанести ему визит, посмотреть…
— Зачем? Сомневаюсь, что от этого мне будет толк, а тем более ему. Ничего хорошего не будет. Вот что значит быть мертвым. А ты уверен, Логен?
— Ты видишь другой путь? Союз уйдет. Может, это наш последний шанс покончить с Бетодом. Нельзя его упускать.
— Это твоя жизнь.
Логен глубоко вздохнул.
— Мало кому она дорога. Так ты со мной?
Ищейка покачал головой.
— Представь себе, я остаюсь. Бетод у меня в печенках сидит.
— Ну ладно. Ладно.
Теперь казалось, что каждый момент жизни Логена, все, что он говорил, делал или выбирал, — даже то, о чем он забыл, — вело его сюда. Выбора уже не было. Возможно, его не было никогда. Он был как те листья на воде — его несло вперед, к Карлеону, и он ничего не мог с этим поделать. Он пришпорил лошадь и двинулся вниз по склону один, дальше по грязной тропинке, вдоль бурлящей реки.
Все вокруг виделось яснее, чем обычно на закате. Он ехал мимо деревьев с мокрыми листьями — золотисто-желтыми, огненно-оранжевыми, ярко-пурпурными, всех оттенков пламени. Он спускался в глубь долины, и плотный влажный воздух, осенний туман обступал его, так что горло покалывало. Потрескивание седла, позвякивание упряжи, поступь копыт по мягкой земле — все звуки были приглушены. Он ехал рысью через пустые поля, превратившиеся в сплошную грязь, проросшую сорняками, мимо пикетов Союза, мимо рва и линии заостренных кольев на расстоянии трех полетов стрелы от стен крепости. Солдаты в кольчугах и шлемах наблюдали за ним с мрачными лицами.
Он натянул поводья, и его лошадь перешла на шаг. Копыта простучали по новому деревянному мосту, одному из тех, что построил Бетод. Река внизу поднялась от осенних дождей. Логен ехал дальше, вверх по пологому подъему. Стена крепости нависала над ним. Высокая, ровная, темная, она выглядела неприступно. Угрожающая стена, если такое бывает. Логен не мог видеть людей в бойницах зубчатых стен, но догадывался, что они должны там быть. Горло у него перехватило, но он заставил себя выпрямиться, словно не испытывал никакой боли от ран после семидневного сражения в горах. Он чутко следил, не раз дастся ли тихий щелчок тетивы, не пронзит ли его боль, после которой замертво падаешь в грязь. Это, так сказать, сразу испортило бы песню.
— Ну-ка, ну-ка! — послышался зычный голос.
Логен сразу же узнал его.
Кто это, если не Бетод?
Странно было то, что на долю секунды Логен обрадовался. Пока не вспомнил обо всей крови, что разделяла их. Пока не вспомнил, как они ненавидели друг друга. Можно иметь врагов, которых лично не знаешь, и у Логена таких было в избытке. Можно убивать незнакомых людей, и он делал это часто. Но нельзя по-настоящему ненавидеть человека, если прежде не любил его, и эта любовь никогда не исчезает до конца.
— Я смотрю со своих ворот, и кого же я вижу? Кто выезжает ко мне из прошлого? — обратился к нему Бетод. — Девять Смертей! Не могу поверить! Я бы устроил праздник, но у нас тут мало припасов!
Он стоял на парапете, возвышаясь над дверями, положив сжатые в кулаки руки на камень. Он не усмехался и не улыбался. Он был серьезен.
— Это ты, король Севера? — прокричал Логен. — Все еще носишь золотую шапку?
Бетод прикоснулся к обручу на своей голове. Большой драгоценный камень надо лбом поблескивал в лучах заходящего солнца.
— А почему бы мне ее не носить?
— Ну-ка, посмотрим. — Логен взглянул налево, затем направо, вверх и вниз вдоль голых крепостных стен. — Да потому, что с тобой осталось одно дерьмо, и над ним ты король, как я вижу.
— Ха. Похоже, мы оба одиноки. Где твои друзья, Девять Смертей? Где убийцы, которых ты собрал вокруг себя? Где Грозовая Туча, Молчун, Ищейка и этот паршивец Черный Доу?