Но Джезаль не ответил.
Он выехал на широкую площадь. На разбитой мостовой валялись камни, в том числе огромные глыбы величиной с сарай. Когда удушающая пыль медленно осела в зловещей тишине, Джезаль осознал, что это место ему знакомо. Хорошо знакомо. Здесь была таверна, куда он не раз заходил, но что-то изменилось — пространство стало более открытым… И тут он встал как вкопанный, пораженный картиной разрушения. С запада площадь ограничивал длинный участок стены Арнольта. Теперь там не было ничего, кроме зияющего кратера.
Должно быть, гурки заложили мину со своим чертовым взрывчатым порошком. Солнце выбрало именно этот момент, чтобы пробиться сквозь облака над головой Джезаля, и он смог посмотреть в зияющий разлом на разрушенный квартал Арки. Там было видно, как довольно большой отряд гуркских солдат карабкался по склону кратера, усеянному камнями, их доспехи блестели, копья покачивались.
Первые из них уже выбрались из кратера и вступили на руины площади. Несколько защитников в полуконтуженом состоянии пробирались сквозь пыль, отплевывались и кашляли. Другие уже не шевелились. Остановить гурков было некому, Джезаль видел это. Некому, кроме него. Он спросил себя, что сделал бы на его месте Гарод Великий.
Ответить на вопрос было не так уж сложно.
Мужество рождается из самых непостижимых недр и толкает на неожиданные действия. Вчерашний трус способен стать героем, когда наступит его время. Легкомысленный прилив отваги, который испытал Джезаль, был рожден чувством вины, страхом и стыдом за этот страх, раздут злостью, разочарованием от того, что все вышло не так, как он надеялся, и неожиданным пониманием: быть королем — значит решать множество весьма неприятных проблем, на первый взгляд неразрешимых. Во всяком случае, не имеющих благородного решения. Но никто не спросит, что пирожник кладет в пироги, если эти пироги хороши на вкус.
Джезаль вытащил меч и поднял его к солнцу.
— Рыцари! — прокричал он. — За мной!
Горст в отчаянии схватился за поводья его коня.
— Ваше величество, вы не должны рисковать…
Джезаль пришпорил коня, и скакун рванулся вперед с неожиданной силой, так что голова седока сильно дернулась, чуть не заставив его отпустить поводья. Он согнулся в седле под дробный стук копыт, грязная мостовая мелькала перед глазами. Джезаль с трудом осознавал, что его эскорт следует за ним, отстав на некоторое расстояние. Все его внимание было приковано к все прибывающему отряду гурков впереди.
Лошадь с захватывающей дух скоростью несла его прямо на того, кто находился впереди этой толпы, — на знаменосца с длинным древком. Он нес флаг с сияющими золотыми буквами. Ему не повезло, думал Джезаль, он слишком заметен. Воин вытаращил глаза от изумления, когда увидел огромную лошадь, летящую на него. Он отбросил штандарт и попытался отскочить в сторону. Меч Джезаля глубоко вонзился ему в плечо, вспорол его и отбросил его на спину. Другие воины — трудно сказать, сколько их было, — с криками падали под копытами лошади Джезаля, когда он врезался в середину отряда.
Потом начался хаос. Джезаль на своем коне возвышался над массой рычащих коричневых лиц, блестящих доспехов, нацеленных копий. Дерево трещало, металл звенел, люди выкрикивали непонятные слова. Он разил мечом, рубил сплеча — сначала с одной стороны, потом с другой, выкрикивая бессвязные проклятия. Одно копье царапнуло наконечником его прикрытую доспехами ногу. Он ударил по руке, схватившей поводья его лошади, и отсек пару пальцев. Что-то с хрустом воткнулось ему в бок и едва не выбило из седла. Его меч обрушился на чей-то шлем и отбросил хозяина этого шлема в мясорубку тел.
Лошадь Джезаля пронзительно заржала, попятилась и закрутилась на месте. Он ощутил сокрушительный приступ страха, когда выпал из седла. Мир перевернулся, Джезаль упал вниз, пыль набилась ему в глаза и в рот, он кашлял, пытаясь встать. Он поднялся на колени. Копыта колотили по разбитой земле. Сапоги скользили и топали. Джезаль проверил рукой обод на волосах — он куда-то укатился. Как теперь узнают, что он король? Что он все еще король? Голова была какой-то липкой. Шлем очень пригодился бы сейчас, но искать его было поздновато. Джезаль схватился за булыжник, перевернул плоский камень. Он забыл, что искал, и встал, покачиваясь. Что-то зацепило его за ногу и потянуло, причиняя боль, он снова упал лицом вниз. Он ожидал, что ему проломят затылок, но это оказались просто стремена, все еще пристегнутые к могучему телу лошади. Джезаль высвободил сапог, хватая воздух ртом, и сделал несколько неуверенных шагов в своих тяжелых доспехах. Меч покачивался в его ослабевшей руке.
Какой-то воин вскинул изогнутый клинок, и Джезаль проткнул ему грудь. Воин выплюнул кровь ему в лицо и упал, клинок вывернулся и выпал из его руки. Что-то глухо звякнуло, ударив Джезаля в нагрудник, и толкнуло его в сторону, прямо на гуркского солдата с копьем. Солдат уронил копье, и они вцепились друг в друга, переступая по кругу. Джезаль чувствовал ужасную, чудовищную усталость. Голова страшно болела, даже дыхание требовало огромных усилий. Идея героической атаки оказалась весьма неудачной. Ему хотелось лечь.
Гуркский солдат высвободил одну руку и поднял вверх нож. Его запястье тут же было отсечено, хлынула длинная струя крови. Солдат покатился на землю, глядя на обрубок и вопя.
— Король! — пронзительно прокричал своим высоким дискантом Горст. — Король!
Его длинный меч описал широкую дугу и снес голову вопившему солдату. Другой солдат прыгнул вперед, поднял кривой клинок. Но прежде, чем он сделал шаг, тяжелое оружие Горста раскроило ему череп. Секира врезалась в закрытое доспехами плечо Горста, который стряхнул ее, как муху, и разрубил нападавшего, исторгнув поток крови. Четвертый гуркский солдат приставил короткий нож к шее Горста и качнулся вперед, выкатив глаза, когда окровавленная рука придушила его.
Джезаль, пошатываясь в оцепенении, почти жалел гурков. Их количество впечатляло на расстоянии, но вблизи становилось ясно, что это вспомогательные подразделения, брошенные в брешь на прорыв от безнадежности. Тощие, грязные, неорганизованные, они были легко вооружены и плохо защищены доспехами. Многие выглядели крайне испуганными. Горст спокойно прорубил себе дорогу сквозь них, как бык проходит сквозь стадо овец. Он рычал, когда его клинки, как косы, наносили зияющие раны с тошнотворным звуком вспарываемого мяса. За ним шли другие рыцари в латах, они расталкивали противника щитами и разили сверкающими мечами, расчищая кровавую колею в толпе гурков.
Рука Горста подхватила Джезаля под мышку и потянула назад, так что его пятки ударились о булыжник. Он смутно осознавал, что уронил свой меч, но разыскивать его сейчас казалось глупым. Какой-нибудь бродяга, без сомнения, получит бесценный подарок, когда позднее будет рыскать среди тел в поисках добычи. Джезаль увидел конного рыцаря-герольда: очертания его фигуры, увенчанной шлемом с крыльями, проступали сквозь удушающую пыль. Герольд рубил гурков секирой.
Его почти вынесли из давки. Защитники города уже перегруппировались, подтянулись сюда от других участков стены. Люди в стальных шлемах опускались на колени у края кратера и пускали стрелы в толпу гурков, сбивая их вниз, в массу грязи и каменных обломков. Другие перевернули повозку и устроили временный редут. Один гуркский солдат вскрикнул, пронзенный насквозь, перевалился через неровный край кратера и упал в грязь. Все больше солдат Союза с луками и копьями появлялось на краю площади. Они тащили бочки, камни разрушенных зданий, сломанные балки, пока не построили баррикаду вдоль всего пролома стены Арнольта. За баррикадой засели защитники. Она ощетинилась оружием.
Под градом стрел и камней гурки замешкались и откатились назад, пробираясь через завалы на свою сторону кратера. Они взбирались наверх в поисках безопасности, оставив внизу множество трупов.
— В Агрионт, ваше величество, — сказал Горст. — Немедленно.
Джезаль даже не пытался возразить. Он достаточно навоевался сегодня.
Что-то странное происходило на площади Маршалов. Рабочие кирками и зубилом вырывали камни из мостовой и выкапывали неглубокие траншеи, явно в случайном порядке. Кузнецы потели во временных кузницах, выливая расплавленное железо в формы, озаренные отблесками жидкого металла. Стук молотов и треск камня стоял такой, что у Джезаля заломило зубы, но голос первого из магов перекрыл этот шум:
— Нет! По кругу, осел, вот отсюда и туда!
— Я должен вернуться к командованию армией, ваше величество, — сказал Варуз. — Стена Арнольта пробита. Нам не придется долго ждать, прежде чем гурки еще раз попытаются прорваться через пролом. Они были бы уже на Срединном проспекте, если бы вы не остановили их. Теперь я понимаю, как вы заслужили вашу славу на западе! Какая самоотверженность, какое благородство!
— Угу.
Джезаль смотрел, как вытаскивают тела погибших. Три рыцаря-телохранителя, один офицер из штаба Варуза и мальчик-паж не старше двенадцати лет. У последнего голова болталась на хряще. Трое мужчин и ребенок, которых он, Джезаль, повел на смерть. А еще ранения, полученные из-за него остальными верными спутниками короля. Самоотверженность и благородство, точно.
— Подождите здесь, — коротко приказал он Горсту и мимо вспотевших ремесленников направился к первому из магов.
Ферро сидела, скрестив ноги, около целого ряда бочонков, и ее коричневое лицо выражало то же абсолютное презрение, какое она всегда выказывала Джезалю. Значит, кое-что в жизни осталось неизменным, и это успокаивало. Байяз мрачно смотрел в большую черную книгу, на вид очень старую — ее кожаная обложка потрескалась и истрепалась. Первый из магов выглядел исхудавшим и бледным, старым и утомленным. Одна сторона его лица была покрыта поджившими царапинами.
— Что с вами случилось? — спросил Джезаль.
Байяз нахмурился, мускул задергался под его глазом, обведенным черным кругом.
— Я могу задать вам тот же вопрос.
Джезаль отметил, что Байяз не удосужился добавить «ваше величество», и коснулся окровавленной повязки на голове.