Губы Глокты сложились в грустную улыбку.
— Нет выбора. Я точно знаю, как ты чувствовал. — Он снова поднял нож. — Но…
Удар! Тяжелое лезвие заскрипело по столешнице, когда Глокта осторожно срезал еще четыре куска плоти. Секутор кричал, задыхался, снова кричал. Отчаянные крики перемежались слюнявыми всхлипами, лицо скривилось и сморщилось.
«Как те сушеные сливы, которые я иногда ем на завтрак».
У него еще оставалась половина мизинца, а остальные пальцы превратились в сочащиеся кровью обрубки.
«Но мы не можем остановиться, когда зашли так далеко. Не можем остановиться ни при каких условиях. Мы все это прекрасно знаем».
— А как насчет архилектора? — спросил Глокта, вытягивая шею и расправляя затекшие плечи. — Как он узнал о том, что было в Дагоске? Что ты сказал ему?
— Как он… что… я ничего ему не говорил! Я не говорил…
Удар! Большой палец Секутора отлетел и завертелся на столе, оставляя извилистый кровавый след. Глокта поерзал на стуле, стараясь унять боль в ногах и в спине.
«Но куда от нее деться? Как ни двигайся, все еще больнее».
— Что ты сказал Сульту?
— Я… я… — Секутор поднял голову, рот его приоткрылся, длинная нитка слюны свисала с нижней губы. — Я…
Глокта нахмурился.
«Это не ответ».
— Отвяжи его руку и подготовь другую. Здесь нам уже не с чем работать.
— Нет! Нет! Пожалуйста… я не… пожалуйста…
«Как я устал от этих молений. Слова „нет“ и „пожалуйста“ теряют смысл уже через полчаса. Они звучат как блеяние овцы. Но мы все — агнцы на заклании, в конце концов».
Он посмотрел на обрубки пальцев, оставшиеся на окровавленном столе.
«Как у мясника».
Голова заболела от слишком яркого света. Глокта положил нож и протер слезящиеся глаза.
«Тяжкое дело — калечить ближайших друзей».
Он осознал, что размазывает кровь по векам.
«Черт!»
Иней уже закрепил жгут на запястье Секутора и снова приковал кровавые остатки его левой руки к стулу. Потом освободил его правую руку и осторожно положил кисть на стол. Глокта наблюдал за ним.
«Аккуратно, деловито и безжалостно рационально. Мучает ли его ночами совесть? Сомневаюсь. Ведь это я отдаю приказы. А я действую по приказам Сульта, по рекомендациям Маровии, по требованиям Валинта и Балка. Если ли у нас выбор? Оправдания всегда найдутся».
Белое лицо Инея стало рябым от капель крови. Он положил правую руку Секутора на стол, туда, где недавно лежала левая. На этот раз пленник даже не сопротивлялся.
«Постепенно ты теряешь волю. Я помню».
— Пожалуйста… — прошептал Секутор.
«Было бы так мило прекратить это. Скорее всего, гурки сожгут город и всех нас убьют. Кому тогда будет дело, кто и что выболтал? А если каким-то чудом гурков постигнет неудача, со мной покончит Сульт или Валинт и Балк кровью погасят мои долги. Если я буду плавать в канале лицом вниз, кому понадобятся ответы на вопросы? Зачем же я это делаю? Для чего?»
Струйка крови дотянулась до края стола и потекла на пол: кап, кап, кап. И больше ни звука, ни слова. Глокта почувствовал, что у него неожиданно резко задергалась мышца на лице. Он снова взялся за нож.
— Взгляни на это. — Он указал на ошметки кровавого мяса, разбросанные по столу. — Посмотри, что ты уже потерял. А все потому, что не сказал мне того, о чем я спрашиваю. Тебе не нужны твои собственные пальцы? От них тебе нет никакой пользы? И мне от них нет никакой пользы. Они не нужны никому, разве что голодной собаке.
Глокта обнажил зияющий провал между передними зубами и воткнул острие ножа в дерево между растопыренными пальцами Секутора.
— Еще раз. — Он произносил слова с ледяной четкостью. — Что ты сказал его преосвященству?
— Я не говорил ему ничего! — Слезы катились по впалым щекам Секутора, грудь содрогалась от стенаний. — Я не говорил ему ничего! Только Валинт и Балк, и у меня не было выбора! Я никогда не говорил с Сультом за всю свою проклятую жизнь! Ни слова! Никогда!
Глокта долго смотрел в глаза практика, в глаза своего пленника, стараясь разглядеть правду. Молчание прерывалось лишь мучительно тяжелым дыханием Секутора. Затем Глокта поджал губу и со стуком отбросил нож на стол.
«Зачем мне дальше терзать тебя, если ты уже признался?»
Он глубоко вздохнул, протянул руку и осторожно вытер слезы с бледного лица Секутора.
— Хорошо. Я верю тебе.
«Но что дальше? Теперь у нас еще больше вопросов, чем раньше, и негде искать ответы».
Он согнулся, сморщившись от боли, которая пронзила искривленный позвоночник и искалеченную ногу до беспалой ступни.
«Но должен же Сульт где-то получать информацию. Кто еще пережил события в Дагоске, кто еще в курсе происходившего? Эйдер? Она не осмелится показать, что жива. Витари? Если бы она хотела проговориться, она бы сделала это давно. Коска? Его преосвященство никогда не свяжется со столь непредсказуемым типом. Я сам использую его только потому, что нет другого выхода. Тогда кто же?»
Глаза Глокты встретились с глазами Инея. Розовые глаза, немигающий взгляд. Они смотрели на него, яркие и жесткие, как фианиты. И все встало на свои места.
«Ясно».
Ни один из них не произнес ни слова. Глядя в глаза Глокте, Иней неспешно протянул руки и соединил их на шее Секутора. Бывший практик мог только беспомощно взирать.
— Что…
Иней слегка нахмурился. И с хрустом свернул голову Секутора набок.
«Так просто и небрежно, словно убил цыпленка».
Голова Секутора откинулась назад, когда Иней отпустил ее. Неестественные шишковатые узлы выпирали на бледной коже искривленной шеи.
Альбинос встал между Глоктой и приоткрытой дверью.
«Выхода нет».
Глокта сморщился, отступая назад, конец его трости царапал пол.
— Зачем?
Иней приближался медленно и уверенно. Белые кулаки были плотно сжаты, белое лицо, закрытое маской, абсолютно ничего не выражало. Глокта вскинул руку.
— Просто скажи мне — зачем, черт побери!
Альбинос пожал плечами.
«Наверное, некоторые вопросы просто не имеют ответа».
Горбатая спина Глокты наткнулась на стену.
«Мое время вышло. Ну ладно. — Он глубоко вздохнул. — Преимущества были не на моей стороне. Я не слишком возражаю против того, чтобы умереть».
Иней поднял белый кулак, а потом застонал. Большой нож с тихим хлюпающим звуком глубоко вошел в его могучее плечо. Кровь потекла на рубашку. Иней повернулся — за ним стояла Арди. Мгновение все трое смотрели друг на друга, затем Иней ударил ее в лицо. Она отлетела назад, врезалась в край стола и соскользнула на пол, волоча его за собой. Ящик Глокты упал рядом с ней, инструменты разлетелись, кровь и обрубки пальцев разбросало вокруг. Иней стал поворачиваться к Глокте. Нож все еще торчал в его теле, левая рука беспомощно болталась.
Глокта открыл рот, обнажив беззубые десны.
«Я не против того, чтобы умереть. Но не хочу, чтобы меня обыграли».
Он твердо, как только мог, встал на ноги, не обращая внимания на боль, пронзившую беспалую ступню. Потом поднял трость и нажал большим пальцем на потайную кнопку. Трость была сделана по его инструкциям тем же самым мастером, который изготовил ящик для инструментов.
«И это настоящий шедевр».
Послышался очень тихий щелчок, деревянная часть трости приподнялась на секретных пружинах и упала на пол, освободив лезвие длиной в два фута из гладкого и блестящего, как зеркало, металла. Глокта издал пронзительный визг.
«Давай, Глокта, давай! Коли».
Стилет как будто расплывался перед его глазами. Первый удар попал Инею точно в левую часть груди. Второй — справа в шею. Третий удар прорвал маску, задел челюсть и на мгновение показал блестящее острие под белым ухом альбиноса.
Иней стоял неподвижно, его белые брови вздернулись от вялого удивления. Кровь сочилась из небольшой раны на горле и черной полосой спускалась на рубашку. Он вытянул большую белую руку и задрожал. Кровь пузырилась изпод маски.
— Уф, — выдохнул практик.
Он рухнул на пол так, словно ему резко подрубили ноги. Вытянул руку, пытаясь подняться, но силы оставили его. Иней шумно дышал, захлебываясь, потом постепенно затих и совсем смолк.
«Вот и все».
Арди сидела около стола, кровь текла из ее носа по верхней губе.
— Он мертв.
— Когда-то я умел фехтовать, — пробормотал Глокта. — Похоже, разучиться до конца нельзя.
Он переводил взор с одного трупа на другой. Иней лежал в медленно расплывавшейся темной луже, один его глаз смотрел вверх бесстрастным взглядом, не изменившимся даже в смерти. Голова Секутора откинулась назад за спинку стула, рот широко раскрылся в немом крике. Одна изуродованная рука все еще была прикована, другая безвольно болталась.
«Мои мальчики. Мои глаза. Мои руки. Все кончено».
Глокта мрачно посмотрел на окрашенный кровью клинок в своей руке.
«Что ж. Нам надо брести дальше без них, как сумеем».
Он поморщился, наклонился, поднял упавшую часть трости двумя пальцами и со щелчком спрятал окровавленный стилет.
— Не могли бы вы закрыть для меня этот ящик.
Арди, широко раскрыв глаза, смотрела на инструменты, на труп Секутора с разинутым ртом, на залитый кровью опрокинутый стол и разбросанные по полу обрубки. Она закашлялась и прижала ладонь ко рту.
«Я и забыл, что не все люди привыкли к подобным вещам. Но мы принимаем помощь, когда она нам нужна, и теперь поздновато смягчать жестокую правду. Если она способна проткнуть человека резаком, сможет и собрать лезвия, не падая в обморок».
— Ящик, — коротко повторил он. — Инструменты мне еще понадобятся.
Арди моргнула, дрожащими руками собрала разбросанные приспособления и положила их на место. Она взяла ящик под мышку и неуверенно встала, белым рукавом вытирая кровь, текущую из носа. Глокта заметил, что обрубок пальца Секутора прилип к ее волосам.
— У вас кое-что, — он указал на ее волосы, — вот здесь.
— Что? А! — Она сбросила кусок мертвой плоти на пол, содрогаясь от отвращения. — Вам лучше придумать другой способ зарабатывать на жизнь.