О Сатане. Это он выдал несерьезно.
Ридженс Хук не поклонялся никому, кроме себя.
Верн сумел выдать трехсекундный поток.
Прицел малость барахлило, и сперва он срезал ирландский мох с линии кипарисов аж на Хани-Айленде, но в последнюю секунду пламя все-таки угодило в лодку Хука и оставило от нее и тех, кто мог на ней быть, лишь воспоминания. Одна секунда, может, и кажется чем-то незначительным, но не когда ты в огне, что, вероятно, подтвердила бы Цзин Цзян, если бы к тому моменту не сгорела. Справедливости ради стоит сказать, что Цзян не столько сгорела, потому что на последней секунде Верн малость запыхался, как часто с последними секундами случается, и температура значительно упала, а значит на самом деле Цзин Цзян скорее задохнулась из-за плавленого пластика, чем пропеклась. Не то чтобы это, конечно, ее хоть как-то утешило.
Пламя дракона – легкая смерть. А вот утонуть в коконе жидкого пластика?.. Не очень.
Верн продолжал, пока челюсти не начали высекать искры вхолостую, как пустая «Зиппо», а потом перевернулся на спину в грязи и поболтал конечностями, как будто хотел сделать болотного ангелочка.
Боди Ирвин, который хлопотал над Элоди, не смог промолчать.
– Верн, чувак, хорош. Меня тут вообще-то подстрелили, Элоди без сознания. Прекращай свои детские шалости. Ты меня хвостом лупишь.
– Будь благодарнее, Грин Дэй, – отозвался Верн, хотя хвост придержал. – Я твой хипарьский зад спас. И ты не умираешь, если что. Иначе уже б умер. Вон, вообще шум поднимаешь.
– Шум – это несколько предложений, что ли? – не согласился Боди. – Сам-то не особо помалкиваешь.
Верн фыркнул.
– Еще минуту назад ты меня боялся. Эх, какие были времена, уже скучаю.
– Ну, знаешь, пробитое тулово заставляет взглянуть на все с другой стороны.
Верн похлопал себя по животу, теперь впалому.
– С другой стороны, Грин Дэй? Это с какой такой стороны драконы не страшные?
– Страшные, Верн, но я тут больше беспокоюсь.
– Об Элоди? – прыснул Верн.
Боди пихнул дракона локтем.
– Иди на хрен.
– Огонь женщина, если питать страсть к вашему виду.
Боди убрал челку со лба Элоди, всмотрелся.
– Сейчас не время, Верн. Меня подстрелили. Ты почти в скелет превратился, а Элоди без чувств.
– Последи за ней тогда, – сказал дракон. – Сейчас, еще минутку, и я сгоняю за нашим пацаном.
Боди, как бармен, умел проверить общее состояние пострадавшего, так что вскоре с удовлетворением убедился, что хоть кто-то из них точно в ближайшее время не собирается умирать. Хотя матушке Пшика грозило красоваться с убедительного размера синяком и, наверное, даже наложить пару швов на переносицу.
– Видел, что с Пшиком? – спросил Боди дракона.
Верн приподнялся на локтях, размышляя о масле, которое наверняка еще осталось под лодкой, или натекло куда-нибудь лужицами, и если бы он проглотил бы пару-тройку кварт…
– Ушел под воду. А после меня немного отвлекли.
– Дык, а сейчас глянуть?
– Ага, определенно гляну, если ты перестанешь задерживать меня разговорами.
Боди не стал возражать. Он предпочел улечься рядом с Элоди и зажать собственную рану. Господь свидетель, он уже думал о том, как бы они так лежали вместе, но без дырки от пули и здоровенного синяка.
– Вот, думаю, и схожу посмотреть, – продолжил Верн, перекатываясь на живот. – Вернее, потащу эту старую тушу.
Но тащить ничего не пришлось, потому что Пшик и сам вынырнул из воды у разбитых досок причала.
– Мама? – позвал он. – Мам? Верн?
– Хе, – хмыкнул дракон. – Ты даже в круг доверия не входишь, Грин Дэй.
Затем он вяло поднял руку.
– Ага. Все живы, Пшик. Я их всех спас. Видел бы ты меня.
– Аллигаторы болтаются как говно, – заявил Пшик.
Мальчик был определенно близок к полномасштабной истерике.
– Хочу обнять маму, но щас, секундочку.
«Секундочку? – удивился Верн. – Зачем ждать?»
Пшик присел на корточки, уперся локтями в колени, что в его возрасте выглядело весьма грациозно, а потом испортил весь образ, вытошнив кварту болотной воды на перевернутую лодку Боди. В такие моменты даже усилий прилагать не надо, просто открыл рот да извергайся водопадом.
– Черт, малец, – отозвался Верн. – Ты, видать, воды с обоих концов нахватал.
– Меня дважды выбросило, – пояснил Пшик. – Не внутренности уже, а болото.
Верн не мог не захохотать. Нет ничего смешнее, чем блюющий подросток. Жаль, конечно, что Пшик не пьет, тут дракон тоже поделился бы премудростями. Но тошнилово тоже сойдет.
– Давай, сынок, не держи в себе.
Пшик вытер губы.
– Не-е, я все.
– Уверен? Иногда бывает по второму кругу.
Пшик не согласился, и Верн оказался вынужден столкнуться с неприятной действительностью, в которой он вот так, в открытую, лежит посреди эпичного погрома, когда федералы одним округом южнее именно такие вспышки и высматривают на радарах.
«Хайфаэр, сынок, – подумал он, – ты не хочешь переставать быть мифом и начинать быть реальностью».
Потому что «быть реальностью» стояло в шаге от «вымереть». Распростершись в грязи, с продырявленным крыльями, с раной на башке, Верн признался себе, что шаг между ним и вымиранием этим прекрасным утром, когда солнце вот-вот явит лучи, казался меньше некуда.
– Мама, – позвал Пшик. – Мама… лицо…
– Выглядит хреново, – подал голос Верн, – но вопрос косметич…
И тут дело снова приняло жопный оборот, потому что из воды полезло Болотное чудовище. Правда, это было не чудовище, а Ридженс Хук, который нацепил шкуру Верна, как плащ, а сам весь почернел.
На сие явление Верн отреагировал следующим образом. Он вывалил наружу свое хозяйство и пустил струю. Арочкой.
Болотное чудовище стряхнуло кожу из водорослей и превратилось в, разумеется, констебля, хоть и покрытого копотью и ожогами – но самым невыносимым образом бесспорно живого.
Хук ощутил жар драконьего пламени за мгновение до прыжка в воду, и от самой страшной участи его спасла Вернова шкура. И все же штаны на нем запеклись, а руки выжгло до черноты.
«А могло быть, Ридженс, куда хуже, – сказал он себе. – Костюм из дракона? Охереть же».
Хук не был величайшим пловцом, но старательно погреб сквозь болотную муть, пытаясь не обращать внимания на тусовку обалделых аллигаторов неподалеку от своего левого борта.
«Вот это сюжет для “Дискавери”, – подумал констебль. – Епт, а может, вообще оседлать одну тварь».
Но рисковать и будить крупных ящериц не хотелось. Было бы досадно – собирался навалять дракону, а скормился по пути аллигатору.
В любом случае, уже через пару гребков его ноги коснулись дна, и на пути к берегу осталось преодолеть лишь полосу препятствий из торчащих корней и ям. Хук старался не высовываться – только чтобы глотнуть воздуха. Такой вымокший видок убивал всякое присутствие духа, так что хорониться было несложно. Он увидел, как Пшик, этот мелкий гемор на его задницу, выполз на берег и вывернулся наизнанку. Видел, как первые лучи солнца зацепили морду Верна. Парниша вымотался как тварь и не смог даже приобнять своего фамильярчика. А еще там оказался Боди Ирвин, до фига расстрелянный. Выживет, не выживет, главное – что сейчас кулаками махать не сможет.
«Вот он, Ридженс, твой шанс, – сказал он себе. – Вот же она, золотая возможность, о которой говорят люди».
Да, план а-ля подразделение «Дельта» провалился в глубокую задницу, но впереди забрезжил шанс все исправить.
Хук досчитал до пяти – и вышел на берег.
Пшик его даже не услышал. Слишком был занят тем, что блевал и причитал над дражайшей мамочкой. Но Хук знал, что этот девятипалый ублюдок будет докучать как гнус, если его не прихлопнуть, так что на ходу придумал маневр – из тех, что наверняка сработает.
Хук мог представить все в деталях.
«Будет круто», – подумал он и протолкнул массивную руку под планширь лодки Боди. Поднял его – от коленей, это важно – фута на три, потом свистнул.
– Эй, пацан.
Пшик осекся ровно настолько, чтобы обратить внимание на свист – и Хук тут же дернул его под лодку и уронил ее обратно, как крышку гроба захлопнул. Перевернутый киль уже второй раз стал клеткой.
– Охо-хо! – возликовал Хук. – Красота-а! Что скажешь, Верн?
Ответом дракона было эпично отлить.
– Что за херня, Верн? – удивился констебль.
Его заклятый враг не должен был умереть вот так, поливая своих друзей.
– Ты меня нервируешь, констебль Хук, – ответил дракон, – а когда нервничаю, я писаю.
– Ага, – кивнул Хук, но не купился, а кое-что заподозрил. – Писаешь.
Он огляделся, ожидая удара исподтишка, но все было чисто. Мальчишка колотил по лодке, орал про матушку и калечил себе ушные перепонки. Боди Ирвин истекал кровью. Красавица Элоди Моро определенно подрастеряла эту свою красоту. А могучий Верн сидел на заднице и ссал на Боди и Элоди.
– Давай быстрее, ящерица. Изливай уже душу, или я сам из тебя все выбью.
Боди, откопав где-то каплю сообразительности, нащупывал рядом дробовик.
– Нет, сэр, – Хук выхватил оружие и проверил заряд. Пусто. – Хватит с меня неприятностей. Просто полежи смирно, и я обещаю убить тебя быстро.
– У тебя что, души нет, Ридженс? – прохрипел Боди, побагровев от негодования. – Он последний из своего вида. Хочешь украсть у мира магию?
Хук сплюнул в грязь.
– Магию? Магию, старик? Твоя магия сидит жопой в болоте и ссыт тебе на бок. Кажется, без таких чудес от мира вообще не убудет.
Замечание было справедливым, и как бы Боди ни хорохорился, ни хрипел, ответ он не вымучил.
– Так я и думал, – заключил Хук.
Он развернулся, высматривая что-то в занимающихся лучах летнего утра, в растекающемся алой кровью по небу над заливом солнце, среди комарья, которое разлеталось по домам после ночного очередного банкета.
– Ага! – воскликнул констебль, словно киношный псих, который как раз обнаружил на кухне самый большой ножик. Правда, обнаружил он не нож, а верхнюю половину Джуэлл Харди в кустах, обескровленную до бледности.