Она сделала вид, будто пыталась проскользнуть мимо Нико, но он остановил ее:
— Дина! — Голос его был очень мягок. — Тут что-то неладно! Это ведь каждому идиоту ясно. Но что бы это ни было, нам нужно поговорить об этом.
Она долго смотрела на него. Так долго, что Нико был вынужден отвести глаза в сторону, хотя взгляд ее вовсе не был взглядом Пробуждающей Совесть. Нико очень хотелось сохранить спокойствие и доверчиво смотреть им обеим — матери и Дине — в глаза. Но при этом он немного походил на опасающегося взбучки коня: что-то в нем не позволяло забыть, что некогда ему доставались побои, да такие, что только держись!
— Ты ничего не знаешь, — сказала в конце концов Дина и протиснулась мимо него.
На этот раз он пропустил ее. Но вот тут настала моя очередь:
— Почему ты ударил ее?
Его темно-синие глаза были холодны. Я заметил его взгляд, напомнивший порыв ледяного ветра. У Нико ведь не было глаз Пробуждающей Совесть, и вообще-то ничего не могло случиться оттого, что он смотрел на тебя. Но я был далеко не горд собой.
— Это никого не касается, — сказал я и пошел, так что ему пришлось отступить в сторону, чтобы не столкнуться со мной. — Это дело семейное. И насколько я знаю, твоя фамилия не Тонерре.
Я уже почти пересек мощеную дворовую площадку Портового Капитана, когда услышал, как Нико пробормотал:
— Если бы я мог!
Сперва я не понял, что он имел в виду. Но потом мне на ум пришла мысль о предстоящем ему: одинокое путешествие по вражеской стране, путешествие, которое, коли ему повезет, закончится тем, что он убьет своего сводного брата. Но до чего тяжело быть сыном Пробуждающей Совесть, и братом Дины, и всем прочим! Однако же как раз теперь было едва ли не хуже носить княжеское имя, фамилию Равн[7].
«Морской Волк»
— «Морской Волк»? — спросил Портовый Капитан. — Почему вы интересуетесь этим кораблем? Можно подумать, будто вы собираетесь его купить. — Он хрипло расхохотался.
Ведь те, кому трудно заплатить две марки серебра за бочку сельди, едва ли располагают средствами для покупки полностью оснащенного шлюпа. А таковым был — я выяснил — как раз «Морской Волк». Трехмачтовый шлюп, что плавал с товарами вдоль Магданерского побережья в Фарнесе и обратно.
— Я хочу только узнать, кто его хозяин, — сказал я. — Обычное любопытство, вот и все!
— Чудно, как твое любопытство схоже с подобным же у юного господина. Подумать только, он спрашивал о нем же!
Вот как. Нико также задавал вопрос о корабле «Морской Волк». Я не знал, хорошо это или худо. Однако же вопрос Нико доказывал: он интересовался судном, но ведь это мы уже заранее знали. Однако же, раз он задавал подобные вопросы, это служило знаком того, что он и не думал бросаться в объятия экипажа «Морского Волка» с завязанными глазами.
Дина не спустилась вниз к завтраку. Роза послала мне взгляд через стол, взгляд, стоивший мне двух пятен пота на моей шерстяной куртке.
— Я любопытствую только потому, что видел, как кто-то поднимается на борт этого корабля, и мне показалось, будто я его знаю, — произнес я, чтобы хоть что-то сказать.
— Может, и так, — сказал он. — По правде говоря, я не знаю, кто этому кораблю хозяин. Шлюп приплывает сюда десять раз в году, выгружается, грузится и отплывает вновь. Там есть малый, которого они называют Ворона, и он платит портовую пеню, вот все, что я знаю, — ответил Портовый Местер.
— Ворона? Тот человек в накидке?
— Ну да.
— Так не он ли и есть хозяин корабля?
Портовый Местер снова расхохотался своим хриплым смехом:
— Сынок, тебе нужно знать о мореплавании куда больше. Такое торговое судно никогда не принадлежат людям, которые плавают на нем. Нет, где-то на Магданерском побережье наверняка сидит купец, который с каждым плаванием богатеет да богатеет. До тех пор пока корабль не потонет, он перевозит стоящие товары.
Капитан кивнул в сторону прилавка, где жена его разливала тодди.
— Он, Ворона, и вправду сидит на шлюпе «Морской Волк» вместе со своим первым помощником. Можешь сам расспросить его, коли увидитесь.
Я глянул в сторону прилавка. Человека в накидке там не было.
— Кто из них Ворона?
— Длинный! — сказал Портовый Местер.
Длинный! Никакого сомнения в том, кто это, не было.
Один из гостей на целую голову возвышался над всеми остальными. И теперь я понял: кличку он получил не случайно. Его волосы были гладкими и длинными, черными как вороново крыло. Да и нос — самый крупный и схожий с птичьим клювом более, чем у всех людей, которых мне когда-либо довелось видеть… Нос в самом деле выглядел так, словно Ворона мог пустить его в ход и заклевать человека насмерть.
— Ну? — спросил Портовый Местер, глядя на меня своими блестящими глазами. — Будешь его искать?
— Может, позднее, — ответил я.
— Да, но ведь ты не знаешь, сколько времени он тут пробудет.
Он думал, что я боюсь, и это раздражало меня. Но глупо было бы сразу же подойти к этому человеку.
А с другой стороны…
— Куплю-ка я себе тодди, — сказал я и поднялся.
Роза дернула меня за штанину, чтобы остановить, но я сделал вид, что не заметил.
Только когда я встал, мне пришло на ум, что Ворона, возможно, был одним из тех, кто лежал в засаде с самострелом. Но поздно было передумывать.
У прилавка теснился народ, и Маери, дочери Портового Местера, пришлось разливать тодди. Она улыбнулась мне.
— Ты тоже хочешь тодди, Давин?
— Да, благодарствую!
Но тут я подумал о нашем худеющем кошельке с деньгами.
— Маленький стаканчик!
Маери бросила быстрый взгляд через плечо. Ее мать была занята на другом конце прилавка.
— Два скиллинга за маленький! — сказала она. Но налила мне полную меру и подмигнула.
— Благодарствую!
Я взял стакан с теплым напитком и вдохнул пар.
Облокотившись на прилавок, я попытался подслушать, о чем говорили Ворона и первый помощник.
— …Чудовищная путаница, — сказал помощник. — Вот что получается, когда на борту женщины.
— Ну, не похоже, что тебя это тяготит, — сухо заметил Ворона. — И зачем тебе было одалживать ей свой нож?
Женщина на борту? Что делать женщине с ножом на борту торгового судна?
— А я говорю тебе, в этом замешаны деньги…
— Деньги тебе, да?
— Нам всем. Кучи денег! Так что прошу избавить меня от этого вздора.
Маери послала мне сияющую улыбку, думая, что я по-прежнему торчу у прилавка ради нее. А хорошо бы… Темноволосая, как и ее мать, она и вправду была очень мила. Но мне пришлось не по душе то, что я услышал про деньги. Потому как у Нико денег не было.
— Допей! — сказал Ворона. — И проследи, чтобы заполучить этого. Мне нынче эти бочки понадобятся.
Помощник отставил стакан в сторону и устремился к двери. Я проводил его взглядом.
Вдруг я заметил руку на своей руке. Руку Вороны.
— Ты любишь рыбу, малец?
Я вырвал руку из его руки. Это было нетрудно, он даже не попытался удержать меня.
— Не особо…
— Ладно. Тогда тебе следует поменьше интересоваться беседами других людей. А не то кто-нибудь пригласит тебя вниз, покормить рыбок.
Что за чертовщина с этим судном, почему все меня убеждают не совать нос в дела корабельщиков?
— Ты советуешь мне не лезть не в свое дело?
— Да, — размеренно произнес он. — Именно так.
Швырнув несколько монет на прилавок, он удалился.
— Вот это было по-настоящему умно с твоей стороны, — сказала Роза. — Найдись на этом корабле один или два человека, которые тебе еще незнакомы, так ты встанешь на набережной и начнешь кричать им, что хочешь познакомиться и со всеми остальными.
— Ну конечно, одна ты у нас умница-разумница, — сказал я, хорошо понимая, что это не самый остроумный ответ. — Что же, по-твоему, нам делать?
— Спуститься завтра еще до рассвета на набережную, встретить Нико и задержать его.
Да, это звучало разумно. Даже если мой план не заходил так далеко, чтобы задержать Нико, я хотел лишь помешать ему, чтоб он не пустился в путь без меня. Но ведь этого мне рассказывать было не надо.
Дине и Розе жилось сравнительно легко. Они спали в горнице вместе с Маери и двумя служанками Портового Капитана, а прошмыгнуть мимо них не составляло большого труда. Но Каллан… Каллан охранял караваны большую часть своей взрослой жизни, а последние два года служил в телохранителях моей матери. Он привык спать с одним, так сказать, открытым глазом. И что мне сказать, если он проснется? Но раз Нико смог, то, пожалуй, я тоже смогу.
Так я думал.
— Ты куда, малец?
— Мне по малой нужде!
Но Каллан, отбросив перинку в сторону, сел.
— А на что у нас ночной горшок?
— Нет, я лучше…
— Слушай-ка, малец! С тех пор как мы приехали, и ты, и девчонки вели себя так, словно у вас пчела в штанах. Вам ни минуты не сидится, сперва убегает один, потом другой, а теперь тебе даже ночью в кровати не лежится, да и справлять малую нужду в ночной горшок, как другие люди, ты не можешь. Что-то вы затеваете!.. Либо ты дашь мне разумное объяснение, либо тут же спокойно ложишься спать.
Я ничуть не сомневался, что так оно и будет. Я не видел его лица — лишь тоненький луч лунного света пробивался сквозь закрытые ставни, но я уже хорошенько изучил его, чтобы знать: когда он говорит таким голосом, никаких возражений не потерпит. А коли я все-таки попробую уйти, он сделает все, чтобы меня остановить.
— Черт побери! Что теперь?
Нико не вмешивался. Он не произнес ни слова. Быть может, он еще не спал. Или также…
— Где Нико? — спросил я.
— В своей постели, — пробурчал Каллан, — как все разумные люди. И если ты…
Но тут он обнаружил… Само собой, там, на той стороне, где спал Нико, лежало нечто напоминавшее человека. Но это было нечто иное: несколько подушек и чей-то плащ. Нико исчез, а с ним и его седельные сумки.
Лапища Каллана стиснула мою руку.