стливила многих тем ясным днем.
В заботах о делах ордена и тренировках учеников старейшина Бай даже не заметила, как приблизился канун Чуньцзе, Праздника Весны, знаменующий начало нового года. Весь орден был нарядно украшен, и даже на деревьях вдоль дорожек развесили красные ленты. Разумеется, красный был не только цветом Праздника Весны, но и самого ордена Алого Феникса, но Бай Сюинь не покидало ощущение, будто она попала на чью-то свадьбу.
Главный павильон и обеденный зал ордена были украшены широкими алыми полотнами с вышитыми золотой нитью пожеланиями счастья и благополучия. Над всеми входами и выходами висели красивые фонарики, а повара начали готовиться к пиру еще несколько дней назад. Тренировки и лекции на ближайшие дни были отменены, и многие адепты на праздники уехали в родные города, чтобы провести эти счастливые дни в кругу семьи.
Старейшина Бай, разумеется, осталась в ордене: ехать в родительский дом, чтобы слушать болтовню сестер о семейной жизни, ей совершенно не хотелось. К счастью для старшей среди детей Бай Сюинь, сразу после нее родился мальчик, на которого и были возложены все надежды по продолжению дела семьи, а младшие сестры взяли на себя обязанности по продолжению рода. В общем, у Бай Сюинь было достаточно родственников, чтобы никто не заставлял ее заниматься семейными делами или выходить замуж. Но это вовсе не означало, что, когда все семейство собиралось в родовом поместье, все разговоры, в конце концов, не затрагивали тот момент, что она осталась старой девой. Видеть эти сочувствующие взгляды сестер было невыносимо, поэтому из года в год старейшина Бай вежливо отклоняла приглашение поехать домой на праздники и оставалась в ордене. Как бы то ни было, именно это место она на самом деле считала своим домом.
Почти все ее ученики разъехались, кроме Ван Чжэмина и Су Шуфаня, родители которых жили в ордене, поэтому она внезапно обнаружила, что ей нечем заняться. Обычно ее дни были наполнены тренировками, лекциями и выездными заданиями, но сейчас в предпраздничной суете она была полностью предоставлена самой себе и ей это не нравилось. В другое время она хотела бы получить передышку и с радостью закопалась бы в верхних этажах библиотеки ордена, но сейчас ее внимание было слишком рассеянным, чтобы погрузиться в чтение. А еще она изрядно нервничала, памятуя о маленькой вещице, что пряталась в ее широких рукавах. Ведь уже сегодня, когда вечером начнется празднование, ей эту самую вещицу нужно каким-то образом отдать.
Собрав волосы в сложную прическу и по случаю надев особо роскошное ханьфу с нарядной золотой вышивкой, Бай Сюинь начала собираться на праздник. Достав из сундука чашечку для главы Вана, старейшина Бай придирчиво осмотрела ее со всех сторон. Обычно она не озадачивалась выбором подарков и просто покупала Ван Цзышэню очередную чашку, но в этот раз ей почему-то показалось, что подарок слишком скромный. А ведь глава Ван наверняка как обычно потратил немалую сумму на ответный подарок. Взгляд Бай Сюинь упал на два стоящих на столе кувшина. «Белые цветы сливы» было изысканным вином, которое могли позволить себе только очень состоятельные люди. Но кувшин особой формы с киноварной печатью на горлышке буквально притягивал к себе взгляд. Разумеется, Бай Сюинь с удовольствием выпила бы его сама. Но, с другой стороны, она могла в любой момент написать семье, чтобы ей прислали несколько кувшинов лучшего вина, так что смысла беречь именно этот кувшин не было. Зато главе Вану будет приятно в кои-то веки получить от нее что-то стоящее. Тем более он всегда присматривал за ней и помогал во всех начинаниях. Сделав выбор, Бай Сюинь взяла со стола особый кувшин с вином и вместе с чашкой, заколкой и кулоном спрятала в свой пространственный мешочек.
Сидеть дома в ожидании вечера было невыносимо, поэтому она вышла прогуляться. Сцепив руки за спиной, старейшина Бай неторопливо шла по каменной дорожке, вдоль которой уже растаял снег и показалась первая трава. Весна на восток обычно приходила рано, поэтому всего через несколько дней вся гора взорвется буйством зелени, а недалеко, в Лазурном ущелье, распустятся первые в новом году цветы. Непривычно теплый ветер раздувал полы ее ханьфу, а солнце согревало кожу. Мягкий влажный травяной запах наполнял воздух, заставляя забыть о холодной зиме.
Бай Сюинь подставляла лицо ветру, и внутри нее все успокаивалось. Поддавшись внутреннему порыву, она поднялась на самый пик горы – туда, где на маленькой каменной площадке располагалась небольшая беседка с выстланной золотом крышей. Обойдя ее, она подошла опасно близко к каменному выступу, прямо под которым пик резко уходил вниз до самой земли, где бежала Лазурная река, размывая породу. Однажды воды реки сточат камень и гора обрушится. Но до этого момента пройдут тысячи зим и сменится много поколений. Бай Сюинь посмотрела налево, где в сиянии ясного дня простиралось бескрайнее Восточное море. В это мгновение она чувствовала себя маленькой песчинкой, подхваченной ветром жизни. И через тысячи лет реки будут впадать в море, а робкие побеги травы – тянуться к солнцу по весне. Каким будет мир тогда? Закончатся ли войны, отнимающие жизни людей? Станет ли мир счастливее? В тот момент она еще не знала, что совсем скоро ее собственная жизнь изменится навсегда.
Бай Сюинь еще долго стояла, подставив лицо солнечному теплу, а когда огненный диск опустился за горизонт, уступив мир свету звезд, она спустилась к главному зданию ордена, где уже началось празднование. Опоздав на вступительную часть, она сразу направилась к обеденному павильону. Длинные столы ломились от мясных блюд, закусок и вина. В этот день все – и умудренные опытом старейшины, и юные адепты – сидели рядом, празднуя то, что им удалось пережить еще одну зиму. Бай Сюинь пыталась найти стол, где сидели ее ученики, когда на плечо легла чужая рука. Обернувшись, она увидела Ван Цзышэня.
– Тяньцинь, где ты была? Я уже думал, ты решила сбежать от нас, стариков, – на его лице расплылась улыбка, и Бай Сюинь поняла, что тот уже выпил достаточно вина.
– Неужели я пропустила что-то важное? – уклонилась она от ответа.
– Вовсе нет, я говорил длинную речь, которую все равно никто не слушал, – глава ордена рассмеялся. – Идем.
Он потянул ее за запястье к длинному столу, за которым она увидела Ван Чжэмина, семью Су и молодую госпожу Шао. Да Шаня там не было.
Глава ордена Ван подвел Бай Сюинь к столу и посадил по левую руку от себя[11]. Внезапно она поняла, что что-то не так.
– А где госпожа Ван? – спросила она.
– Она неважно себя чувствует, поэтому не сможет посетить праздник, – отмахнулся Ван Цзышэнь.
– Если ей плохо, разве ты не должен быть сейчас с ней? – нахмурилась Бай Сюинь.
– Тяньцинь забыла, что я глава этого ордена, поэтому не могу уходить и приходить, когда мне вздумается, – Ван Цзышэнь покачал головой.
Из-за общего шума их никто не слышал, а люди, занятые разговорами и едой, не обращали на них внимания. Ван Цзышэнь тут же принялся накладывать в ее тарелку мясные закуски. Бай Сюинь вежливо поблагодарила его, но что-то во всем этом казалось ей неправильным. Она знала, что Ван Цзышэнь женился рано, как только ему стукнуло шестнадцать, и уже меньше чем через год на свет появился Ван Чжэмин. После этого других детей в их семье не было. Супруги Ван никогда не были особо близки – это было обычным делом для политического брака, но в последние годы их отношения становились все холоднее. Бай Сюинь не хотелось лезть в чужие дела, но Ван Цзышэнь был старшим учеником ее Учителя, поэтому она не могла не волноваться за него. В другое время она бы расспросила его подробнее, но сейчас все ее мысли были заняты одним человеком, а точнее, его отсутствием, поэтому она не обращала внимания ни на главу Вана, ни на учеников, которые наконец обнаружили свою Наставницу за столом. Она вежливо улыбалась и отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, но при этом мыслями была далеко. Ни стол, заставленный аппетитными блюдами, которые, казалось, не убывали, ни вежливые речи не могли избавить ее от тревожных мыслей.
Когда небо полностью погрузилось в ночь, а люди изрядно выпили и наелись, все дружно высыпали на улицу, освещенную многочисленными фонариками. Начались обоюдные поздравления – люди обменивались подарками и желали друг другу счастливого нового года. Ван Цзышэнь неловко приобнял Бай Сюинь за плечи и впихнул ей в руки маленький сверток. Развернув его, она обнаружила очень редкий и ценный эликсир.
– Брат Ван, тебе, правда, не стоило… – растерялась она.
– Стоило, – улыбнулся он, – это пустяки.
– Ты слишком добр ко мне, – покачала она головой. – И как мне после такого сохранить лицо, отдавая тебе твой подарок?
– И слышать ничего не хочу, – замотал он головой, – давай его сюда.
– Это сущая мелочь, – пробормотала Бай Сюинь и отдала ему завернутую в шелковую ткань чашку.
Ван Цзышэнь бережно взял ее двумя руками и развернул ткань, а на его лице расплылась улыбка.
– Ты никогда себе не изменяешь, – счастливо рассмеялся он. – Это спрут?
– Просто какой-то моллюск, – повела она плечами.
– Я буду считать, что это гигантский спрут – гроза северных морей, – сказал он, вертя в руках маленькую фарфоровую чашечку, покрытую росписью длинных щупалец с присосками.
– И еще кое-что, – она извлекла из пространственного мешочка изящный кувшин и протянула главе.
Его глаза жадно блеснули, стоило ему только увидеть форму кувшина.
– И ты еще что-то говорила про сохранение лица? – он бережно взял кувшин в руки. – Это ведь то самое вино?
– Не знала, что ты в этом так хорошо разбираешься.
– Я глава этого ордена, моя дорогая Тяньцинь, я должен во многих вещах хорошо разбираться, если не хочу прослыть невеждой, – он аккуратно спрятал подарки в свой пространственный мешочек и поднял сияющий взгляд на Бай Сюинь.
Он был уже довольно пьян, и она лишь надеялась, что он на радостях не полезет к ней с объятиями – это было бы крайне неловко. К счастью, ее спасли ученики, которые подошли поздравить свою Наставницу. Потом ее поздравляли Су Цзинъюань с женой. Бай Сюинь кивала и улыбалась так, что у нее вскоре начали болеть щеки. Какие-то люди продолжали подходить и поздравляли ее с праздником. Ее пространственный мешочек уверенно наполнялся бесполезными вещами: украшениями, специями, веерами и маленькими безделушками. Когда к ней подошла молодая госпожа Шао со своим подарком, старейшина Бай выудила купленную заколку и сердечно поздравила ее в ответ. Шао Цинмэй вся зарделась и тут же украсила заколкой свою прическу. Бай Сюинь похвалила ее юность и красоту, все еще удерживая вежливую улыбку.