Глава ордена вышел вперед и поздравил всех с наступлением Нового года, а потом простер руки к небу и оно тут же вспыхнуло всеми цветами. Фейерверк был роскошным, как и всегда. Темное небо расцвечивали огни, складываясь в огромные фигуры. Словно громадные цветы распускались прямо в небе всего на мгновения, чтобы тут же уступить место другим, с еще более причудливыми формами. Огромный феникс вспыхнул в небе, раскинув крылья над орденом и вызвав восхищенные вздохи.
Бай Сюинь, словно что-то почувствовав, резко обернулась и увидела позади всех в тени деревьев, чьи голые ветви были украшены алыми лентами, высокого человека. Она тут же начала протискиваться сквозь толпу, воспользовавшись тем, что все люди вокруг не отрывали взгляда от пестрого неба. Оказавшись в тени деревьев, она подошла к человеку. Тот стоял, подняв лицо к небу, и в его глазах отражались разноцветные всполохи.
– Да Шань, – прошептала она, но ее голос был заглушен взрывами фейерверков.
Она подошла ближе и потянула его за рукав, словно ребенок, ищущий внимания взрослого. Он тут же повернул голову и окинул ее растерянным взглядом. Очевидно, он совсем не ожидал увидеть ее рядом с собой. Бай Сюинь выудила из рукава кулон на черном кожаном шнурке, который, по ее мнению, намного больше подходил этому человеку, чем серебряная цепочка. Бай Сюинь подняла его в руках, замешкавшись и не зная, что сказать.
– Это тебе, – произнесла она самым серьезным тоном. – Подарок.
Она ожидала, что Да Шань примет его из ее рук и у нее снова появится возможность прикоснуться к нему, но вместо этого он опустился перед ней на колени и поднял голову в ожидании. Бай Сюинь бесшумно выдохнула, а затем шагнула вперед и аккуратно надела кулон ему на голову. Ей очень хотелось приподнять косу, в которую были заплетены его длинные волосы, чтобы шнурок кулона лег на шею, но она не осмелилась.
– Это просто безделушка, – сказала она неловко, – но на нее наложено заклинание, защищающее от огня. Поэтому не снимай ее, – быстро добавила она и смутилась.
Бай Сюинь лишь надеялась, что румянец не залил ее лицо, выдавая с головой.
Огни в небе погасли, оставив после себя серую дымку, и толпа взорвалась шумом, обмениваясь впечатлениями. Старейшина Бай с сожалением вернулась назад в толпу, сдерживаясь, чтобы не обернуться на человека, стоящего в тени деревьев.
Он поднялся с колен и опустил взгляд на свою грудь, где в неверном свете звезд и праздничных фонариков поблескивал янтарный кулон. Да Шань не знал, что в этом ордене есть традиция поздравлять всех гостей, вне зависимости от их статуса. Если бы знал, то подготовился бы заранее, но никто ему не сообщил. Незамеченным для всех, он ушел в свой маленький гостевой дом. Стоя посреди комнаты, Да Шань хмуро ее осматривал – ему нужно было срочно найти ответный подарок, но у него не было ничего подходящего. Все те немногие вещи, что у него были, подарила Шао Цинмэй. Внезапно вспомнив кое о чем, он подошел к своей кровати и вытащил из-под одеяла маленький мешочек. В нем хранилась единственная вещь, что принадлежала ему. Он не хотел с ней расставаться, но старейшина Бай сделала ему подарок и теперь ему нужно было отдать что-то взамен.
Если бы это был любой другой человек, он бы не отдал эту вещь, но старейшина Бай была особенной. Она единственная, кроме Шао Цинмэй, была к нему добра. И эта доброта была другой.
Шао Цинмэй заботилась о нем с самого первого дня его появления в ордене Ледяной Звезды. Она покупала ему подарки и сладости и везде брала с собой. Но это были отношения молодой госпожи и слуги. Она не воспринимала его как равного, и он считал это нормальным, ведь она была дочерью главы заклинательского ордена, а он – просто каким-то бродягой, которого она спасла. Но со старейшиной Бай было все иначе: она относилась к нему так же, как и ко всем своим ученикам, не разделяя их. В ее присутствии он чувствовал какой-то ранее им не испытываемый трепет. Ему хотелось стать лучше, чтобы заслужить ее похвалу, словно ребенку, ищущему одобрения у строгой матери. Разумеется, он не воспринимал ее как свою мать, просто эта красивая женщина была старейшиной одного из Великих орденов, а ее собственные ученики боялись ее больше смерти. Много раз он слышал перешептывания других адептов, сводящиеся к одному: старейшине Бай лучше не попадаться на глаза, если хочешь жить. Но Да Шань не видел в ней ничего страшного. Она была доброй и рассудительной. Ни разу она никого не наказала несправедливо. Но самое главное – она позволила ничтожному ему тренироваться вместе с ее учениками, и он не понимал, чем заслужил такое хорошее отношение. Еще с самой первой тренировки, когда она спокойно указала на все его ошибки, он проникся почтительным уважением к этой женщине, поэтому искренне растерялся, когда один из ее учеников сказал не обращать внимания на ее слова. Если бы Да Шань мог ему ответить, то так бы и сказал, что тот ничего не понимает, ведь она все верно сказала. Но сказать он не мог, поэтому просто рассердился и ушел. Невозможность выразить свои мысли словами обычно его не волновала, но в тот раз ему действительно хотелось высказать тому парню, что тот неправ и что нельзя так невежливо говорить о своей Наставнице в ее присутствии, ведь она могла его услышать. Если бы у Да Шаня была собственная Наставница или Ннаставник, он бы никогда не повел себя неуважительно.
Он бережно вытащил из мешочка маленькую вещь и погладил кончиками пальцев. Это все, что оказалось при нем, когда его нашли в той ледяной реке. Он берег эту вещь в надежде, что однажды она сможет пролить свет на его прошлое. Больше у него не было ничего, что принадлежало лишь ему.
Да Шань прикоснулся к янтарному кулону на своей груди и почувствовал исходящее от него тепло. Старейшина Бай сказала, что это маленькое украшение защищает от огня. Сколько он себя помнил, ему снились кошмары, где все вокруг объято обжигающим пламенем, а сам он бьется в нем, сгорая заживо снова и снова. Поэтому он хранил свой мешочек под подушкой в надежде, что тот его защитит от кошмаров, ведь от него исходило то же тепло, что и от янтарного кулона. Сжав в руке маленький мешочек, Да Шань вышел из комнаты.
После окончания фейерверка люди не торопились расходиться. Бай Сюинь тщетно пыталась найти высокую фигуру в тени деревьев – мужчина уже ушел. Внезапно пошел снег, падая крупными хлопьями, словно зима не желала отступать. Потолкавшись со всеми еще немного, Бай Сюинь решила, что выполнила все нормы приличия, поэтому откланялась и ушла к себе. Глава Ван настойчиво пытался ее проводить, чтобы она не заплутала в темноте, но она вежливо отказалась. Даже без единого источника света она бы с легкостью могла дойти домой.
Оставив позади шумную толпу, которая все еще продолжала праздновать, она направилась в сторону своего павильона. В прохладном воздухе кружили пушистые снежинки, мягко обволакивая землю. Старейшина Бай неторопливо шла по виляющей каменной дорожке, наслаждаясь долгожданной тишиной и одиночеством. Ее разум вновь и вновь услужливо подкидывал ей образы, где Да Шань стоит перед ней на коленях, его голова приподнята в ожидании, а взгляд такой темный, что не видно, где заканчивается зрачок и начинается радужка. Если бы только она могла остаться с ним подольше. Набраться смелости и приподнять тяжелую косу, опуская шнурок кулона на загорелую шею. Бай Сюинь была уверена, что его кожа под одеждой обжигающе горячая на ощупь. Ей не хотелось больше ни о чем думать, только вновь и вновь воскресать в памяти эти трепетные моменты.
Она дошла до своего дома, поднялась на крыльцо и уже хотела было войти внутрь, когда заметила кое-что: на деревянном настиле у двери лежала какая-то вещь. Наклонившись, она подцепила за веревочку маленький мешочек. Пройдя в дом, она села за стол и зажгла свечу. Вытряхнув содержимое мешочка на ладонь, она обнаружила небольшой камень. Он был похож на черепок от разбитого глиняного горшка – непроницаемо черный, матовый и шероховатый с одной стороны и гладкий с другой, пронизанный тонкими янтарными прожилками, словно внутри текли реки из расплавленного золота. На нем остался отпечаток ауры духовной силы, словно этот камень когда-то находился рядом с очень мощным артефактом, или даже был его частью, но теперь это просто была необычная безделушка. Вертя его в руках, Бай Сюинь внезапно почувствовала резкую боль: она порезала палец об острый край. На подушечке пальца тут же повисла капля крови, готовая сорваться вниз.
Бай Сюинь нахмурилась и засунула палец в рот, словно ребенок, который поранился. Она сосредоточенно думала, что ей делать с этой вещью. Этот камень действительно был интересным, она прежде не встречала такой горной породы. Возможно, когда-то он был переплавлен естественным образом из черных камней и капель янтаря. Или даже в прожилки попали частицы настоящего золота. В любом случае вопрос был в другом: что теперь с ним делать. Если бы она просто нашла эту вещь или получила от кого-то, то любопытный камешек оказался бы в недрах ее сундуков вместе с другими бесполезными вещами. Но Бай Сюинь точно знала, от кого этот подарок, поэтому не могла просто взять и бросить его к остальным безделушкам. Впрочем, возможно, какой-то адепт оставил это на ее пороге или… Нет! Она потерла камень подушечкой пальца – шершавый и теплый на ощупь, совсем как чьи-то руки. Она была уверена, что это Да Шань оставил свой странный ответный подарок на ее крыльце. А значит, она найдет ему применение.
Старейшина Бай сосредоточилась и начала плести духовную нить из своей энергии. Для начала надо было сделать оправу для камня, чтобы больше не порезаться об острые края. Для кулона он был великоват, но если сделать к нему длинную нить, то его легко можно спрятать под одеждой, чтобы никто случайно не увидел. Объяснить, почему она носит на себе такую странную вещь, было бы проблематично.
Взмахом руки она зажгла еще одну свечу и сосредоточилась на плетении. Петля за петлей тонкая духовная нить обвивала черный камень, в глубине которого при свете свечи то и дело вспыхивали прожилки, словно внутри него разгорался настоящий огонь.