– Да, – кивнула Шао Цинмэй, пытаясь вспомнить все, что читала об этом. – Это особый тип духовного ядра, энергию в нем трудно удерживать и контролировать. Большинство людей с хаотичным ядром умирают сразу после его формирования от искажения ци. Потому что любая ошибка в совершенствовании или сильные переживания могут привести к потере контроля над энергией.
– Так и есть, – согласилась Бай Сюинь.
– Старейшина Бай, но почему вы вдруг заговорили о хаотичном ядре? – нахмурилась Шао Цинмэй.
– Потому что мое духовное ядро имеет хаотичную природу, – наклонила голову Бай Сюинь. – И, если я буду слишком сильно переживать из-за чего-то, оно разрушится и убьет меня.
– У вас… – задохнулась Шао Цинмэй, – у вас хаотичное духовное ядро? – она смотрела широко открытыми глазами, пытаясь осознать услышанное. – Но вы, вы же, вы…
– Все еще жива, – внезапно рассмеялась старейшина Бай, и от этого смеха вокруг как будто стало светлее. – Я с самого детства тренирую спокойствие ума и принимаю различные снадобья, поэтому знаю, какие наиболее эффективно успокаивают душу.
– Значит, старейшина Бай всегда так спокойна и непоколебима, потому что тренировалась?
– Мм, – хмыкнула Бай Сюинь, а подумав, добавила, – но это также и в свойствах моего характера. Я всегда была спокойной, сколько себя помню.
Да Шань с торжественым видом извлек из недр одного из сундуков изящный фарфоровый чайничек и две маленькие чашечки.
– Ох, А-Шань, это же лекарственные травы, я не уверена, что старейшина Бай станет их пить, – нахмурилась Шао Цинмэй.
– Они совершенно безвредны и имеют приятный вкус, – мягко улыбнулась Бай Сюинь. – Так что я составлю вам компанию.
Да Шань поставил чайник на небольшой столик в углу между скамьями, на которых сидели старейшина Бай и Шао Цинмэй, и налил в него воду из фляги. Бай Сюинь протянула руку и легко дотронулась до стенки чайника, нагревая воду с помощью своей духовной энергии. Обладать огненным типом энергии было очень удобно в быту. Из чайника сразу повалил пар и Да Шань всыпал в него горсть трав, а когда настой стал красивого золотистого цвета, то разлил его по чашкам. На этом он посчитал свое служение законченным и вернулся в переднюю часть повозки, чтобы управлять лошадьми. Скоро они должны были подъехать к большому городу и остановиться там, чтобы и путники, и лошади могли отдохнуть и подкрепиться.
Женщины внутри повозки тем временем взяли в руки горячие чашки с настоем, который пах мятой, османтусом и какими-то травами, что нельзя было различить. Шао Цинмэй сделала глоток и обнаружила, что у горьковатого напитка было долгое сладкое послевкусие. Она дождалась, пока настой немного остынет и выпила его залпом, а потом налила себе еще чашку. Если это поможет избавиться от кошмаров, то она готова отныне пить только его.
Старейшина Бай держала маленькую чашечку в руках и задумчиво на нее смотрела. Казалось, ее мысли витают где-то очень далеко. Когда спустя половину шичэня они подъехали к городу, она по-прежнему держала в руках маленькую чашку с уже остывшим настоем.
Доехав до крупнейшего гостевого дома в городе, они покинули повозку и отправились в большой обеденный павильон. Старейшина Бай все еще витала в облаках и как только служащий принял у них заказ, сразу отлучилась в уборную. На самом деле она просто хотела побыть одна и привести свои мысли в порядок, а один маячивший перед глазами человек этому совсем не способствовал.
Шао Цинмэй и Да Шань остались вдвоем за столом. Молодая госпожа Шао незаметно разминала затекшую в дороге поясницу, а Да Шань задумчиво смотрел на свою пустую ладонь.
– А-Шань, что такое? – заметила его взгляд Шао Цинмэй.
– Что значит, когда двое людей держатся за руки? – тихо спросил он.
– Держатся за руки? – задумалась Шао Цинмэй. – Ну, думаю, это значит, что эти люди довольно близки.
– Близки? – поднял он глаза.
– Да, – уверенно кивнула она, – это значит, что они друзья.
– Вот как, – протянул Да Шань и замолчал.
– Почему ты спрашиваешь? – наклонила голову Шао Цинмэй.
– Просто… – отвел глаза Да Шань. – Увидел на улице, как двое людей держались за руки и стало интересно.
– Вот оно что, – улыбнулась Шао Цинмэй, а потом бросила взгляд на проход, где скрылась старейшина Бай. – Скоро мы вернемся в орден и ты сможешь чувствовать себя свободнее. Прости, что тебе приходится притворяться.
– Пустяки, – пожал он плечами.
Шао Цинмэй бросила на него обеспокоенный взгляд и отвернулась. Ей не нравилось лгать, но она ничего не могла сделать. Это было условием ее отца, чтобы тот разрешил Да Шаню остаться в их ордене. Да Шань не должен ни с кем разговаривать, кроме Шао Цинмэй. Даже ее брат не знал, что Да Шань не немой. Но какие цели преследовал глава ордена Ледяной Звезды, выдвинув такое требование, она так и не узнала. Были догадки, что таким образом глава Шао хотел привязать Да Шаня к своей госпоже, чтобы тот был всегда предан ей. Но правду знал лишь ее отец. Вспомнив о нем, Шао Цинмэй загрустила. Отец был сильно болен и в последние месяцы даже не вставал с кровати. Именно поэтому он так спешил со свадьбой дочери. Она не сомневалась, что как только вернется в орден Ледяной Звезды, отец сразу отправит письмо в красном конверте с предложением о браке главе Вану. Шао Цинмэй не хотела замуж, но никого не волновали ее желания. Впрочем, брак с молодым господином Ваном был лучшим из вариантов. Ведь ее вполне могли отдать какому-нибудь старику ради выгоды ордена.
Когда старейшина Бай вернулась к ним, служитель как раз принес еду на большом подносе. Весь стол оказался заставлен кучей разных блюд на любой вкус. Бай Сюинь гадала, зачем Шао Цинмэй заказала столько еды, ведь, очевидно, что им столько не съесть. Но больше всего ей было интересно, что будет есть Да Шань. Что он любит? Соленое? Острое? Сладкое? Пресное? Она хотела знать о нем все.
Да Шань оказался всеяден. Он спокойно поглощал любую еду, которую перед ним заботливо ставила Шао Цинмэй. К тому же его аппетит превосходил все самые смелые ожидания. Старейшина Бай взяла свою тарелку с курицей, обжаренной с побегами бамбука и соломенными грибами. Будучи совершенствующейся высокого уровня, она могла долгое время обходиться без еды. Но зачем отказываться, если можно поесть. Неторопливо ковыряя палочками свою еду, она с грустью вспоминала все те блюда, что готовил для нее Да Шань. Особенно карпа, которого она так и не смогла попробовать. Осознание того, что скоро тот вернется на свою гору и больше никогда для нее ничего не приготовит, омрачало ее мысли. Да что там готовка, они ведь могут больше никогда не увидеться! Бай Сюинь твердо решила, что до конца их путешествия она признается и получит от него ответ. И все, на что она могла рассчитывать, – это уговорить его выбрать ее, а не Шао Цинмэй. Поэтому она молчала и за обедом, и в дороге после, а молодая госпожа Шао не осмеливалась нарушить тишину. К вечеру они прибыли в другой город и остановились в гостинице на ночь, а утром отправились в путь.
Каждый день их путешествия неизменно походил на предыдущий – остановка в обед и остановка на ночь, чтобы сдать одежду в стирку и выспаться, а утром снова направить повозку на север. День за днем лишь пейзажи сменялись за тонкой полупрозрачной тканью, закрывающей окна. Иногда они делали остановки просто чтобы выйти из повозки и размять ноги. Или сходить по нужде. И в этот раз Да Шань остановился в небольшой бамбуковой роще.
Бай Сюинь спрыгнула на траву с нескрываемым облегчением. Эта бесконечная дорога уже начала ее утомлять, и она была рада сделать небольшую передышку и размять затекшие мышцы. Все ее тело скучало по регулярным тренировкам и требовало нагрузки. Шао Цинмэй вылезла из повозки и с видимым удовольствием потянулась. Последние дни она пребывала в каком-то блаженном состоянии, и Бай Сюинь догадывалась, что причина в травяном настое и спокойном сне без кошмаров. Короткая остановка быстро подходила к концу, им надо было возвращаться в повозку, чтобы продолжить путь дальше.
– А-Шань, поехали, – Шао Цинмэй повернулась к опирающемуся спиной о повозку Да Шаню, – нам надо успеть дотемна добраться до города, а то ночевать придется в дороге.
Да Шань кивнул и отлепился от повозки, но пошел не к передней ее части на свое привычное место, а к высоким стеблям бамбука. Подойдя к молодому стеблю с сочными зелеными листьями, он снял с плеча серую птицу, посадил ее на развилку между стеблем и листом, а потом развернулся и не оборачиваясь пошел к повозке. Бай Сюинь перевела растерянный взгляд с птицы, которая, внезапно лишившись привычного насеста в виде плеча, возмущенно запищала на человека, который, не выдав ни единой эмоции, шел к своему месту возницы, явно намереваясь уехать. Шао Цинмэй не обращала на это внимания, Да Шань уходил, птица пищала, и с каждым этим высоким надрывным звуком, казалось, что-то внутри Бай Сюинь покрывается трещинами, вот-вот грозясь разбиться. Внезапно птица подпрыгнула, вспорхнула и, пролетев разделяющее их расстояние, приземлилась на голову Да Шаню, тут же начав там привычно обустраиваться. На его лице не дрогнул ни один мускул – он просто снял птицу с головы и посадил обратно на бамбуковый стебель. Птица была несогласна и вспорхнула снова, Да Шань снова вернул ее на прежнее место. Это повторялось несколько раз, после чего маленькая серая птица издала протяжный жалостливый писк. Да Шань сел на свое место спереди повозки и взял в руки вожжи.
– Старейшина Бай, – мягко напомнила Шао Цинмэй, – нам надо ехать.
– Подождите, – повернулась к ней Бай Сюинь. – Но птица. Ее нельзя просто взять и оставить здесь.
– Почему? – искренне удивилась Шао Цинмэй. – У птицы было сломано крыло, Да Шань ее вылечил, теперь она может летать – вы и сами видели. Сейчас весна и корм будет найти несложно. Место этой птицы в дикой природе, поэтому Да Шань ее отпустил.
– Отпустил? – не верила своим ушам Бай Сюинь. – Отпустил?!
– Старейшина Бай… – растерялась Шао Цинмэй, не понимая, что вызвало гнев старейшины.