Судьба Бай Сюинь была предрешена, как только обнаружился ее талант к боевым искусствам. Она была трудолюбива и целые дни посвящала изматывающим тренировкам, поэтому считала победы вполне заслуженными, а свой гений результатом кропотливой работы и множества самоограничений. Уже в семнадцать она сформировала духовное ядро, а в двадцать с небольшим стала обладательницей собственного титула – Тяньцинь звездного неба[6] – первая из своего поколения. Но в этой битве с собственным сердцем она позорно проигрывала.
Сидя в просторном обеденном зале и ковыряя пресную еду, ибо в даосском ордене другую и не готовили, чтобы не соблазнять юные умы мирскими удовольствиями, она снова думала о несправедливости своего положения. Словно ребенку дали попробовать конфету, а потом забрали, решив, что он недостаточно хорош, чтобы ее съесть, поэтому конфета должна достаться кому-то другому. Тому, кто не приложит ни капли усилий, чтобы ее получить, и все же получит, а Бай Сюинь так и останется сидеть до конца жизни перед пресной тарелкой, ибо человеку для жизни и постижения Великого Дао конфеты ни к чему.
Внезапно все разговоры смолкли, и обрушившаяся на обеденный зал тишина заставила старейшину Бай вынырнуть из своих мрачных мыслей и поднять голову. Причиной молчания адептов и их сияющих любопытством глаз стал человек в черном косматом плаще, припорошенном снегом. Он вошел в обеденный зал, неловко потопал на пороге, сбрасывая прилипшие комья снега со своих огромных сапог, а потом, не обращая внимания на прожигающие его взгляды, прошел к кухне, где молча кивнул повару, получил от него небольшой полотняный мешочек, а затем развернулся и вышел. После того как дверь за ним захлопнулась, разговоры в обеденном зале стали в два раза оживленнее и в три раза нелепее, потому что, случайным образом напомнив о себе, этот человек всколыхнул все сплетни, что илом успели осесть на дне юных умов.
Старейшина Бай угрюмо окинула взглядом внезапно ставшую абсолютно безвкусной еду перед собой. Возможно, если бы в ордене лучше кормили, адепты были бы более увлечены поглощением пищи, чем обсасыванием сомнительных слухов. Пожалуй, стоит поднять вопрос об улучшении стряпни местных поваров на следующем собрании старейшин ордена. Она поднялась из-за стола, так ничего и не съев, и вышла из зала на морозный воздух.
К счастью, она была совершенствующейся заклинательницей, поэтому ее тело могло долгое время обходиться без пищи и сна, иначе бы отсутствие аппетита и бессонница последних дней отразились на внешнем виде, выдав пусть не ее тайну, но тот факт, что какая-то тайна у нее все же была. Хорошо разбираясь в техниках владения мечом и древних трактатах и намного хуже в людях, Бай Сюинь и не подозревала, что от достаточно внимательного наблюдателя не скроется ее резко осунувшееся лицо, нервно сцепленные пальцы и тоскливый взгляд.
Старейшина Су Цзинъюань внимательным наблюдателем не был, по крайней мере, если дело не касалось боя на мечах. Он был простым человеком, который давно поделил мир на добро (совершенствующиеся заклинатели), зло (демоны) и тех, на кого можно не обращать внимания (простые смертные). Поэтому тайны чужих душ мало его волновали, и он бы ничего не заметил, если бы не был знаком с Бай Сюинь с тех пор, как та переступила порог ордена Алого Феникса. Они были учениками одного учителя и провели немало счастливых моментов вместе на изнуряющих тренировках и в дружеских поединках, после которых синяки заживали не меньше недели. Поэтому, заметив, что Бай Сюинь стала подозрительно тихо себя вести, он сразу заподозрил худшее. Худшим в его представлении могло быть лишь одно – проблемы с самосовершенствованием.
Увидев Бай Сюинь, прогуливающуюся по обыкновению с заложенными за спиной руками и тем самым величественным и благочестивым видом, который он сам сколько ни тренировался, так и не смог повторить, старейшина Су тут же направился к ней.
– Сестренка Бай, – начал он, но поймав ее мрачный взгляд, тут же исправился. – Тяньцинь, прошу прощения, старая привычка. На самом деле я скучаю по тем временам, когда мы были беспечными детьми и могли вместе играть и резвиться.
– Су Цзинъюань, когда я пришла в орден, тебе было уже двадцать два и я не помню, чтобы мы хоть раз играли и резвились вместе.
– Но ведь было же и хорошее!
– Да, когда я побила тебя на соревновании учеников, и ты чуть не расплакался.
– Ты слишком жестока, – вздохнул он и решил перевести тему в безопасное русло. – Сегодня морозно, не правда ли?
– Мм.
– Шуфань старается на тренировках?
– Старается.
– Он хороший мальчик, но частенько отвлекается, уж ты не давай ему спуску.
– Не дам, не волнуйся, ведь поэтому ты и отправил его ко мне. Сам ты слишком мягок со своим отпрыском.
– Если бы у тебя были свои дети, ты бы поняла.
– Но у меня их нет, поэтому я воспитываю чужих.
– Ох, прости, это было так грубо с моей стороны.
Бай Сюинь резко вскинула голову и прожгла его взглядом:
– Почему все вокруг думают, что каждая женщина мечтает скорее обзавестись мужем и детьми? Что в этом такого хорошего?
– Ну, – Су Цзинъюань перебирал в голове все причины, – это полезно для совершенствования.
– Муж? – недоверчиво уточнила Бай Сюинь. – Или дети?
– Пара, – кивнул старейшина Су. – Прости, что говорю так прямо, но те вещи, что происходят между супругами за закрытыми дверьми, очень помогают в самосовершенствовании. Если бы ты нашла партнера с огненной духовной основой, как у тебя, он бы мог решить твою проблему с хаотичным ядром. И я, и глава Ван Цзышэн беспокоимся о тебе. Что, если что-то пойдет не так? Если ты потеряешь контроль или используешь слишком много силы… ты ведь понимаешь, как это опасно…
– Я понимаю, Су Цзинъюань, – нахмурилась она, – но с этим ничего не поделаешь. Я пью эликсиры и выполняю практики, чтобы контролировать свою духовную энергию, поэтому вы можете не волноваться за меня. В конце концов, мне удалось дожить до сегодняшнего дня, – она невесело усмехнулась.
– Тяньцинь, – смотрел он на нее обеспокоенно, – ведь есть и другой способ. Найди подходящего мужа. Я понимаю твои опасения, но доверие и уважение – это основа крепкого брака. Даже простые смертные не могут позволить себе любовь, что уж говорить о мастерах боевых искусств.
– Но ты же любишь Су Аймин. После каждого задания вперед бежишь, чтобы поскорее с ней увидеться.
– Разумеется, она ведь волнуется, – смущенно отвернулся старейшина Су.
– Не беспокойся обо мне, с моим духовным ядром ничего не случится.
Дальше они шли в молчании. Су Цзинъюань хмурился, пытаясь понять, не солгала ли ему Бай Сюинь, скрывая свои проблемы, и если солгала, то как это проверить. Несмотря на выдающийся талант, у Бай Сюинь была одна очень большая проблема: ее духовная энергия имела хаотичную природу. Такую силу было очень тяжело контролировать, и при любой ошибке та могла взбунтоваться против хозяина. Поэтому волнение Су Цзинъюаня было обоснованным.
Бай Сюинь думала о том, что брат Су слишком простой человек, чтобы догадаться, в чем ее истинная проблема. Но он был человеком семейным и обладал опытом, которого у Бай Сюинь не было, что никогда не заботило ее раньше, но сейчас…
Сейчас она задумалась об этом и вообще о том, что знает о семейной жизни. Одно дело – хотеть чего-то, но совсем другое, если окажется, что брак приносит лишь расстройство и хлопоты. Это бы ее обнадежило и придало сил в борьбе со своими желаниями.
– Но разве семья не отвлекает от совершенствования? – осторожно спросила она.
– Вовсе нет, – замотал головой Су Цзинъюань. – Скорее наоборот, моя Аймин всегда меня поддерживает и лечит мои раны, а еще она делает для меня эликсиры, – на его губах сразу появилась нежная улыбка, стоило ему заговорить о жене.
Бай Сюинь завистливо на него посмотрела: как удобно заполучить себе в жены алхимика. Она бы и сама не отказалась. Такого высокого широкоплечего алхимика… А если бы у него еще и оказалась огненная духовная основа…
Лицо ее помрачнело, а плечи опустились. Мечтать не вредно.
Так уж сложилось, что ее духовное ядро было хаотичным. В этом была ее самая большая сила, потому что при полном контроле над своей энергией она могла накапливать ее намного больше, чем другие мастера, что давало ей огромное преимущество в бою. И в этом же ядре была ее самая большая слабость: чтобы сдерживать колебания энергии, ей нужно было сохранять полное спокойствие и постоянно тренировать контроль. Это был ее личный обоюдоострый меч, которым она и сражалась, и могла быть повержена сама, если только совершит ошибку. До недавнего времени она была абсолютно уверена в себе и в своей способности к самоконтролю и отречению от мирских желаний, присущих другим людям. Раньше все так и было, но теперь чаша весов пошатнулась и этот меч мог в любой момент проткнуть ее насквозь, если она не найдет способ решить эту раздражающую проблему.
Внезапно из-за поворота показалось трое людей: мужчина с надменным лицом, девушка в белоснежном меховом плаще, что отражал лучи пронзительного зимнего солнца, окутывая ее почти божественным сиянием, и человек, возвышающийся за ними монолитной горой и держащийся на расстоянии двух шагов, словно верный пес, следующий за хозяйкой.
Бай Сюинь, едва завидя их, сразу забыла обо всем, и, едва мазнув взглядом по фигурам брата и сестры Шао, тут же прилипла глазами к лицу Да Шаня, не в силах оторваться. В ярком свете дня тот выглядел еще ослепительнее, словно огромный дуб, возвышаясь над мировым простором, такой же сильный и основательный. Поймав себя за столь непристойным разглядыванием, Бай Сюинь спохватилась и отвела взгляд, внезапно не зная, куда смотреть, ведь куда ни глянь, всюду он, возвышающийся среди белой пустыни сугробов. Ее дыхание сбилось, а сердце нервно задергалось в груди с каждым мгновением, когда расстояние между ними сокращалось.
Столкнувшись на узкой расчищенной от снега дорожке, ей некуда было бежать или спрятаться, поэтому она могла только продолжать идти с, как она надеялась, отстраненным видом. Она надеялась, чтобы ни движением, ни взглядом не выдала свои хаотичные мысли, разбегающиеся в разные стороны, словно дикие кролики.