дому и постучала, но ей никто не ответил. Тогда она отправилась к следующему дому, но и тут ответом была лишь тишина. Наконец, через несколько домов, она наткнулась на старика, что сидел на крыльце и щелкал тыквенные семечки.
– Дедушка, – вежливо поклонилась Бай Сюинь.
– Нет у меня такой внучки, – сварливо ответил старик.
– Два молодых мужчины здесь проходили пару месяцев назад, один из них был очень высокий, – не сдавалась старейшина Бай.
– Хоть высокий, хоть низкий, мне-то откуда знать, – старик был непреклонен.
– Значит, здесь ничего не происходило? Чужие люди не ходили?
– После того как военные ушли, все было тихо, – сплюнул на землю шелуху старик.
– Военные? – нахмурилась Бай Сюинь. – Какие военные?
– Те, что всякий сброд собирают. Приличных людей градоначальник отбирает, а эти слоняются по стране, останавливаются то тут, то там, и набирают где преступников, а где бродяг. Когда они тут лагерем на пустыре стояли, шуму от них было столько, что никакого покоя не было. Хорошо хоть быстро ушли.
– А когда это было?
– Да в начале весны и приходили.
– Дедушка, а вы не знаете, куда они потом пошли?
– Куда-куда, в тренировочный лагерь, куда же еще. Надо ж их сначала научить, с какой стороны за меч хвататься, прежде чем на смерть вести.
– Тренировочный лагерь… где это? – задумчиво протянула Бай Сюинь.
– Вы что, никогда со своей горы не спускались, раз не знаете, что в стране творится? – окинул ее подозрительным взглядом старик. – Есть три тренировочных лагеря: один недалеко от столицы, другой на юго-западе у лотосовых озер и третий на юге у перевала Шаньху[26]. Если эти военные ушли на юг, то, скорее всего, пошли в Шаньху сдавать свою добычу.
– Добычу? – не поняла Бай Сюинь.
– Им по десять серебряных монет платят за любого бродягу, способного держать в руках оружие. И возмещают расходы на выкуп преступников.
– Вы хотите сказать: убийц отправляют служить в армию? – не поверила старейшина Бай.
– Не убийц, – старик снова сплюнул тыквенную шелуху, – всякий сброд: мелких воришек, клеветников, тех, кого поймали на взяточничестве. Я слыхал, кого-то даже из рабства выкупили ради благого дела. А после победы в войне всем полагается прощение от самого Императора. Разумеется, в этом нет пользы: легче пару лет в тюрьме отсидеть или накопить денег и выкупить себя из рабства. Но за дезертирство вешают, вот они и идут воевать. Что так, что эдак смерть, но так хоть есть шанс уцелеть, если война закончится. Да только конца ей все равно не будет.
– Почему вы так думаете?
– Потому что кто-то должен отступить: или мы, или враги из государства Лэй. Да только кто ж отступит, если речь идет о золоте?
– Спасибо, дедушка, – поклонилась Бай Сюинь и развернулась, чтобы уйти.
– Не ходи туда, – крикнул ей в спину старик. – Там только смерть!
– Даже если так, – обернулась она, – я все равно должна его найти.
Бай Сюинь взмыла в воздух и направила свой меч на юг. Внутреннее чутье ей подсказывало, что она нашла верный след. То же самое чутье в прошлом говорило ей, где прячутся демоны, поэтому старейшина Бай привыкла ему доверять. И смутная тревога, словно червь, вгрызалась в ее сердце. Старик был прав – этой войне не будет конца.
Когда-то никому не нужный кусок бесплодной земли был обычным скалистым ущельем на границе двух государств. На каменистой почве почти ничего не росло, и даже дикие звери обходили эти места стороной, зато ядовитых гадов там было хоть отбавляй. Путники и торговцы предпочитали сделать большой крюк, лишь бы не соваться в эти земли, прозванные из-за цвета почвы Красным ущельем. Так было всегда, пока один случайный торговец не попал под камнепад, чудом уцелев. Едва не лишившись жизни, он обрел неожиданное богатство – в расколотых камнях отражали свет обжигающего солнца самородки настоящего золота, но удача была не на его стороне: в это время через ущелье шли странники из страны Лэй. Так новость распространилась на оба государства, да вот только возникла проблема: Красное ущелье находилось прямо на границе. Оба государства давно жили в мире, поэтому никому не приходило в голову выставить пограничные посты в этих мертвых землях. И когда стало известно о богатстве, спрятанном в красных камнях, каждый правитель посчитал своим долгом объявить эти земли своими. Так началась затяжная война, которая длилась уже несколько лет.
С каждым днем, приближающим Бай Сюинь к перевалу Шаньху, волнение лишь росло. Много раз она задавалась вопросом, чего именно так боится. Когда она найдет Да Шаня, то сможет его спрятать от Шао Цинлуна и избежать ненавистного брака. Но если по какой-то причине Да Шань уже мертв, это также избавит ее от незавидной участи. Более того, ей не придется никого прятать и она сможет спокойно вернуться к своей размеренной жизни. Но одна мысль, что с этим почти незнакомым, но отчего-то таким родным человеком что-то случилось, вгоняла ее в ужас. С каждым потраченным на дорогу днем ощущение нависшей угрозы становилось лишь отчетливее. По ночам ее мучили сны о той далекой жизни Лин Сюинь. Иногда ей снились обычные дни, в которых молодая госпожа Лин беспечно гуляла по саду или болтала со служанками. Порой в этих снах она обжигалась о пламенные взгляды низшего из слуг. Или тайком улыбалась ему. Когда она проходила мимо, их руки словно случайно на мгновенье соприкасались. Каждое такое касание наполняло душу волнением, а сердце заставляло пускаться вскачь, словно испуганного кролика. Иногда в этих снах Чан Ян уже исчез, и молодая госпожа Лин в отчаянии и смятении бегала по саду, словно надеясь его найти. А иногда она просто сидела и смотрела пустым взглядом в одну точку, инстинктивно прижимая руки к животу, в котором разгоралась новая жизнь.
Бай Сюинь просыпалась и еще какое-то время не понимала, где сон, а где явь, настолько сильными были чужие чувства. Она не могла не задаваться вопросом, насколько близки были на самом деле Лин Сюинь и Чан Ян, и не потому ли девушка была в таком отчаянье после его исчезновения, что уже носила под сердцем ребенка. Если бы у старейшины Бай было время, она бы отправилась в поместье семьи Бай, чтобы в старых реестрах найти записи о рождении своих предков и сопоставить даты. Впрочем, записи можно было подделать. Если это предположение и правда было верно, то семья Лин сделала бы все, чтобы скрыть тот факт, что ребенок родился вскоре после заключения брака. Но эти догадки объясняли многое. Например, почему ребенка, потерявшего мать при рождении, так не любили в семье отца. Недаром он сбежал, как только стал самостоятельным, и взял себе имя, которым нарекла его мать, отбросив то, что было записано в семейном реестре.
Через несколько дней пути, когда затянувшиеся за время пребывания в Храме Нефритового Будды язвы тревоги снова вскрылись и начали разрушать духовное ядро, Бай Сюинь обнаружила, что в спешке не пополнила свои запасы успокаивающих духовную энергию эликсиров и трав. Теперь ей оставалось полагаться лишь на дыхательные техники и мантры успокоения души. В любой другой ситуации она бы сразу развернулась и отправилась назад в орден. Рисковать своим нестабильным духовным ядром было слишком опасно, особенно когда ее сердце находилось в таком смятении. Но мысль о том, сколько дней она потеряет, если решит вернуться, не позволила ей действовать рассудительно. Нужно было найти Да Шаня до того, как его отправят на границу. Бай Сюинь не знала, сколько занимает подготовка таких солдат, но подозревала, что недолго. Если старик в Чуньлане был прав и эти рекрутинговые отряды собирали всякий сброд, то бывших преступников и бродяг первыми отправляли на поле боя, словно животных на убой. Наверняка полководцы прикрывали таким живым щитом своих ценных солдат. Поэтому, не обращая внимания на тонкую, словно паутина, сеть трещинок, расползающихся по всему духовному ядру, Бай Сюинь продолжала лететь на юг.
Спустя две недели она наконец достигла перевала Шаньху. Перед ней на широком плато раскинулся военный лагерь. Солдаты тренировались прямо под обжигающим летним солнцем: часть из них отрабатывала фигуры построения, синхронно меняя их по команде, другая же училась обращаться с оружием – мечами, алебардами гуаньдао, чуть поодаль лучники пытались попасть по соломенным мишеням, а кто-то бегал туда-сюда, выполняя мелкие поручения. С высоты все эти маленькие двигающиеся фигуры своей слаженной работой напоминали муравейник. Бай Сюинь направила свой меч к земле и спрыгнула с него, взметнув под ногами мелкую каменную пыль. Из крытых конюшен неподалеку доносилось ржание и тянуло запахом навоза, смешиваясь с душными ароматами еды из длинного деревянного строения, в котором, судя по всему, располагалась кухня.
Своим появлением Бай Сюинь сразу привлекла к себе внимание, она буквально чувствовала на себе взгляды множества глаз. Поискав среди людей кого-то в форме офицера, старейшина Бай направилась к нему. Сняв с пояса свой жетон ордена, она вытянула его перед собой:
– Старейшина Бай из ордена Алого Феникса приветствует вас. Я ищу одного человека.
Офицер, к которому она обратилась, тут же начал искать глазами старшего по званию, чтобы спихнуть эту горячую картошку на кого-то другого. Бай Сюинь ожидала увидеть гнев или затаенную обиду во взглядах солдат, совсем как у хозяина постоялого двора Цуй Сы, но вместо этого увидела лишь любопытство, а у некоторых – жадный блеск глаз мужчин, которые давно не видели женщин. Не обращая внимание на остальных, Бай Сюинь сосредоточилась на офицере перед собой, который все еще отчаянно вертел головой, а потом закричал какому-то человеку и отчаянно замахал руками. Человек, которого позвали, был явно старше и опытнее, его тяжелый взгляд сразу выдавал бывалого воина. Он подошел и молча кивнул офицеру, который тут же испарился, словно его здесь и не было.
– Я ищу человека, – решила не тратить время на приветствия Бай Сюинь.