Да Шань поднял на него глаза и замер, а его лицо дернулось. Ли Хун сначала не понял, почему тот на него уставился, а потом сообразил, что при беге капюшон сполз с головы, обнажив ее на всеобщее обозрение.
– Чего так смотришь, – он быстро натянул капюшон назад, – ты ведь тоже не человек.
Он извлек из-за спины довольно просторную сумку и начал в ней рыться, пока, в конце концов, не извлек какой-то маленький флакончик.
– Вот, прихватил перед побегом, – Ли Хун откопал в сумке кусок ткани и оторвал от него половину, а затем вылил на него содержимое флакона. – Сейчас обработаем рану и все пройдет. Я, конечно, не лекарь, но это должно помочь, – он аккуратно промакивал рану, не переставая болтать. – Знаешь, когда-то давно я и правда хотел стать лекарем, но потом отказался от этой идеи…
– Зачем ты мне это рассказываешь? – не выдержал Да Шань.
– О, так ты все-таки можешь говорить, – кивнул Ли Хун. – Я так и думал. Кстати, что ты за демон? Я совсем не чувствую от тебя демонической энергии… Ты змея? Или ящерица?
– Я не демон, – отрезал Да Шань, не отрывая от него взгляда.
– Я видел твои глаза, когда ты убивал тех людей, – хмыкнул Ли Хун. – У многих зверей вертикальные зрачки, но, знаешь, в последнее время в округе ходит очень нехороший слух. Будто древний ужас вернулся в этот мир. Я, конечно, в такое не верю, тот дракон сдох тысячи лет назад, как он мог вернуться? Но люди – очень суеверные существа. И если кто-то случайно встретит в лесу, ну, скажем, огромную змею, то от страха решит, что увидел дракона и побежит всем рассказывать, – Ли Хун резко поднял пристальный взгляд и посмотрел Да Шаню прямо в глаза. – А в последнее время слухов, что на западе объявился настоящий дракон, слишком много, чтобы быть просто слухами. Ветер не дует из пустой пещеры[34]. Так ты змея? Или какой-нибудь варан? Ядом плеваться умеешь?
– Ты всегда так много болтаешь? – прищурился Да Шань.
– Ага, всегда много говорю, когда нервничаю, – не стал отрицать Ли Хун.
– А тебе обязательно идти за нами? – процедил Да Шань.
– Разумеется, – Ли Хун бросил на него «зачем спрашивать очевидные вещи» взгляд и снова принялся обрабатывать рану. – Одному мне приходится тяжело, а ты вон какой сильный, если кто еще нападет, сможешь меня защитить.
– Зачем мне тебя защищать?
– Ну, меня, может, защищать тебе и правда незачем, а вот о ней ты, очевидно, заботишься, а если я буду вертеться рядом, то и мне крошки со стола перепадут.
– Исчезни, – выплюнул Да Шань.
– А вот и нет, вот и не исчезну. И вообще, чтобы ты без меня делал? У тебя есть лекарства? У меня вот есть, так что ты теперь мой должник. Люби не только дом, но и ворон на его крыше[35]. Сестрица была ко мне добра, едой своей делилась, она меня точно не прогонит, так что нравится тебе или нет, я теперь с вами.
– Почему бы мне тебя просто не убить?
– Хотел бы, давно бы убил. Но сестрицу это расстроит, будь уверен. Уж очень она добрая.
– С чего ты взял? Ты вообще ее не знаешь.
– У меня есть чутье, могу отличить плохих людей от хороших. Вот те люди, что за мной гнались, были редкостными ублюдками. Сдохли и поделом им. А вот сестрица хорошая, я это сразу понял, как увидел.
– Я тоже хороший? – недобро усмехнулся Да Шань.
– От тебя пахнет смертью… – Ли Хун запнулся. – Ты убил многих.
– Тогда почему ты не боишься?
– А какие у меня варианты? – Ли Хун пожал плечами и отложил тряпку, пропитанную кровью, а потом начал другим куском ткани заматывать женщине голову.
– Не путайся под ногами, – процедил Да Шань, – и…
– Знаю-знаю, ты немой добряк. Ничего ей не расскажу, не волнуйся. Я не люблю лезть в чужие дела, – он завязал сбоку аккуратный бантик и с любовью посмотрел на свою работу. – Ну вот. Теперь надо ждать, пока подействует.
– Сколько ждать? – нахмурился Да Шань.
– А мне откуда знать? – фыркнул Ли Хун. – Я же не лекарь. А пока мы ждем… У тебя еды, случайно, нет? А то мы все бежали, бежали, я до смерти проголодался…
Да Шань смерил его долгим взглядом, а потом выудил из сумки последний оставшийся плод и бросил парнишке.
– Ты ошибаешься, – немного помолчав, добавил мужчина. – Люди хорошо умеют притворяться.
Ли Хун не стал ни о чем расспрашивать этого большого демона и молча принялся за свою еду.
Через половину шичэня здоровый румянец вернулся к Бай Сюинь, а дыхание стало глубоким. Видимо, дорогой эликсир и правда действовал или это была сила ее собственного тела. Даже без духовной энергии она могла восстанавливаться быстрее, чем обычный человек.
Солнце начало клониться к горизонту, и путники, не дожидаясь пока окажутся в темноте, отправились на поиски ночлега. Когда солнечный диск скрылся за верхушками деревьев и горы погрузились в сумерки, они все еще продолжали идти вперед. Наконец, наткнувшись на небольшую пещеру, которая была больше похожа на выемку в скале, они решили заночевать. Ли Хун, прижавшись к стене, сразу свернулся калачиком и заснул, пользуясь старым, как мир правилом: «Когда спишь, есть не хочется». Да Шань аккуратно опустил свою ношу и положил голову женщины к себе на колени. В эту ночь он не собирался никуда уходить, опасаясь, что ей станет хуже.
Бай Сюинь брела в сумерках среди какой-то толпы. Бесконечная вереница людей шла по низкому мосту над темной рекой, а все вокруг застилал такой плотный туман, что кроме моста под ногами да нескольких людей рядом ничего не было видно. Здесь были и старики, и дети, и босоногие крестьяне, и почтенные халаты – все с серьезными лицами, опасливо поглядывающие по сторонам. Несмотря на такое скопище людей, было на удивление тихо: то ли туман поглощал звуки, то ли сами люди понимали, что лучше помолчать. Этот деревянный мост был настолько длинным, что ни начала, ни конца не было видно. Бай Сюинь уже дважды споткнулась о какие-то выбоины, но продолжала идти. Впереди бледное мерцание света манило к себе людей, словно мотыльков. Когда Бай Сюинь приблизилась к источнику, то увидела парящие в воздухе огоньки, а под ними старуху с длинным, вырезанным из кости черпаком. На краю моста громоздились небольшим хребтом всевозможные миски: глиняные, деревянные, фарфоровые, с отколотыми краями и новые, словно только явившие себя миру из-под руки мастера. Старуха, казалось, случайным образом выхватывала одну из горы, черпая воду из реки, наполняла миску до краев и протягивала подошедшему человеку. Одни люди злились, другие плакали, а третьи молча и покорно принимали дар, но все как один выпивали свою долю, и ни один не смел отказаться от миски, поданной самой старухой Мэн По[36]. Когда очередь дошла до Бай Сюинь, та дрожащими руками взяла предложенную миску из тонкого фарфора с маленькой выбоиной на краешке. Говорят, такое к несчастью. Бай Сюинь осторожно держала в руках миску с темной водой, не решаясь сделать глоток, когда внезапно ее кто-то толкнул и почти вся вода выплеснулась под ноги. Она в ужасе смотрела на пустую миску, а потом повернулась и увидела лицо, похожее точь-в-точь на ее, словно другая девушка была ее единокровной сестрой.
– Не стой на моем пути! – вместо извинений выплюнула та девушка.
Бай Сюинь не знала, что ответить на такое, но ей и не пришлось. Старуха Мэн По развернулась и со всей силы ударила своим черпаком девушку по лбу. Та вскрикнула и прикрыла лоб, на котором расцвела красная отметина в форме полумесяца.
– Пей-пей, не бойся, – повернулась Мэн По к Бай Сюинь и ободряюще улыбнулась щербатым ртом.
Бай Сюинь побоялась сказать, что ее вода расплескалась, поэтому подняла миску и выпила тот маленький глоток, что оставался на дне. Вернув старухе пустую миску, она пошла дальше, туда, где на конце моста призывно манил голубой свет. Она так и не узнала, что стало с девушкой, которая пролезла без очереди, но, кажется, Мэн По так и не дала той напиться воды из реки забвения.
Бай Сюинь проснулась, но еще какое-то время лежала тихо, пытаясь понять, где сон, а где явь. Этот мост, туман и люди – все было так реально, словно она и правда побывала в загробном мире. Она бы могла подумать, что и впрямь умерла, если бы не ее сестра, появившаяся в этом странном сне. Бай Сюинь не сразу ее признала, но из всех сестер только у Сюшунь было лицо, почти не отличающееся от ее собственного.
Бай Сюинь повернула голову и уткнулась во что-то мягкое.
– Сестрица, ты проснулась? – зевнул откуда-то сбоку Ли Хун.
Бай Сюинь осторожно отстранилась от этой мягкой и теплой стены, которая мерно двигалась в такт дыханию, а потом резко вскочила. В ушах сразу зазвенело, а к горлу подступила тошнота. Затылок пронзила боль, словно туда забили серебряные иглы. Она сделала пару глубоких вдохов, пытаясь унять приступ. Видимо, вчера она сильно ударилась головой – неудивительно, что та раскалывается от боли, словно спелая дыня. Или это было уже не вчера? Она не знала, сколько времени спала и где сейчас находится. Одно было только очевидно: когда она проснулась, то ее голова лежала на чьих-то коленях и это точно был не Ли Хун. В голове Бай Сюинь калейдоскопом пронеслись события предыдущего дня, заставляя лицо залиться краской.
– Сестрица, тебе нехорошо? У тебя жар? – Ли Хун протянул свою руку. – Хм, жара нет. Тогда почему твое лицо такое красное?
Бай Сюинь закрыла лицо руками и низко опустила голову, чтобы спрятаться.
– Голова на мгновение закружилась, – пробормотала она. – Я в порядке.
– Вот оно что, – с чувством протянул Ли Хун и покосился на Да Шаня. – Большой братец от тебя всю ночь не отходил, так волновался, что даже спать не мог.
Да Шань прожег его взглядом и оскалился, на что Ли Хун нагло улыбнулся в ответ. Бай Сюинь замерла, не зная, куда себя деть от неловкости, которая, казалось, повисла в воздухе и не желала уходить.