Большая глубина
Джеймс Олдридж с сыном Вильямом.
Из моря вынырнул человек. Взобравшись в лодку, он снял маску. Светлые, местами заметно выгоревшие волосы, волевое лицо, хорошая, спортивная фигура. Он смотрит в сторону берега — там сотни загорающих на пляже людей, и там его семья.
Под водой в Черном море он снимал кинокамерой редких рыб. Во время подводных путешествий он встретил электрического ската — самку, довольно крупную для закрытых морей.
На берегу появляется маленький мальчик.
— Томас! Иди скорей сюда! — кричит какая-то пожилая женщина.
Мальчик усаживается рядом со своей знакомой. Впрочем, у него тут много знакомых.
— Хочешь грушу?.. А яблоко?..
— Сенк ю, — тихо отвечает мальчуган.
Он с завистью смотрит на старшего брата, Вильяма, который барахтается с приятелями в воде. Малыш простужен, и отец запретил ему купаться.
Вильям уже вышел из воды и пытается объяснить новым друзьям, Ледику Джебава и Вахтангу Мебония, что «у него чуть-чуть насморк и ему купаться больше нельзя». На помощь приходит преподавательница английского языка 31-й московской школы Лидия Семеновна Санькова — с ней Вильям давно успел подружиться.
Человек в лодке — Джеймс Олдридж, английский писатель, автор книг «Морской орел», «Дело чести», «Охотник», «Дипломат». Томас и Вильям — его дети...
...С юношеских лет Олдридж увлекался авиацией. В 1939 году близ Лондона он впервые самостоятельно поднял в воздух учебно-тренировочный самолет. Потом пришло время второй мировой войны, когда ему пришлось летать в кабине бомбардировщика. Греция и Египет проплывали под крыльями самолетов, на которых летал военный корреспондент Олдридж. Он и сейчас частенько садится за штурвал.
Небо освоено. Олдридж спускается под воду.
В Австралии писатель видел изуродованных акулами людей, слышал рассказы о подводных хищниках.
Увлекшись подводной охотой, Олдридж проверял достоверность рассказов об акулах и снимал этих хищников кинокамерой.
...Египет. Невыносимая жара. Маленький «Ситроен» пробирается среди песков пустыни. За рулем Джеймс Олдридж. Дина, жена его, уроженка Египта, и та с трудом переносит такую жару. Изредка посматривает в окошко шестилетний сынишка Вильям. Маленький Томас остался в Каире.
— Ехать в Акулью бухту — безумие, — говорили знакомые в Каире. — Сотни миль до ближайшей деревушки.
— Никаких дорог нет. — разводили руками геологи, в домиках которых супруги Олдридж останавливались переночевать.
Олдридж, однако, поехал. Где-то в стороне остался Суэц. «Ситроен» тащился, взбираясь на песчаные дюны, к белым отмелям Красного моря, в Акулью бухту, где водится много акул, — они заплывают сюда вместе с сельдью и кефалью.
Обычно «к акулам» спускаются вдвоем: один снимает, другой следит. Олдридж спускался один. Какой-то француз сконструировал стальную клетку, в которую залезал, надев акваланг. Олдридж сделал такую же клетку, но в машине она не поместилась, и ее пришлось оставить в Каире.
Заряженная кинокамера накрепко завинчена в боксе. Олдридж берет два баллона со сжатым воздухом: они позволят быть под водой больше часа. Маска надета, трубка во рту. Он исчезает под водой.
Дина и Вильям следят за пузырьками воздуха, поднимающимися на поверхность воды. Томительное ожидание...
На глубине Джеймс встретил сразу восемь акул. Опускаясь, он порезал руку о коралл и только позже догадался, что хищников привлек запах крови. Сейчас он продолжал снимать.
Акулы начали ходить вокруг него, постепенно уменьшая радиус. Он снимал, а круги сжимались. Началась атака.
Пора подниматься: кинооператору нечего здесь больше делать.
Вторая экспедиция на Красное море прошла успешно. Фильм был снят.
...Мы навестили писателя в небольшом домике возле Гагры. В саду он соорудил для ребят гаражик.
— Ты хочешь играть май машин? — спрашивает по-русски Вильям у Ледика Джебава.
— Йес, — отвечает Ледик, который учит в школе английский язык.
Поглядывая на ребят, Олдридж улыбается. Потом, словно вспомнив что-то, берет лопатку и расчищает въезд в «гараж». Олдридж идет к веранде. На столе крутится диск электропатефона, на диске укреплены лопасти. Это от мух, изобретение Олдриджа.
На коленях отца примостился Томас.
— Детям здесь хорошо, — говорит Олдридж.
— А вам? Интересно?
— Сказать интересно — мало. Очень хорошо, что к вам теперь приезжает много людей со всего мира. Дело в том, что неправду о вашей стране, которую распространяют недруги, можно было бы выдумать, не приезжая к вам. Бывает так: спорят два человека о вашей стране, не побывав в ней. Теперь пусть спорят те, кто видел ее своими глазами. Правда победит. Дина, например, вложила всю душу в свою работу о русском балете. Это была бы превосходная книга. А что вышло?
— Когда я после возвращения из первой поездки в Советский Союз говорила в Лондоне о прелести русского балета, — говорит Дина, — мне никто не верил. Книга моя — подробнейшее исследование, в котором рассказывается не только о сценическом мастерстве, но и о системе тренинга, классах, режиме и даже туфлях... Но книгу никто не издал, — продолжает она с комическим вздохом. — Ни в Англии, ни во Франции, ни в Америке. Предложили переделать, а я отказалась...
— А потом сами же стояли сутками за билетами, когда в Лондон приезжал советский балет, перекупали их по неслыханным ценам, — замечает Олдридж.
Естественно, что читателей интересует, над чем работает сейчас писатель. Но это то, о чем он меньше всего любит говорить.
— О книгах не рассказывают; их пишут одни, а читают другие, — отвечает он.
— Все же?
— Только что окончил первую часть книги «Я бы хотел, чтобы он не умирал». Она выйдет скоро на русском языке. Это книга о Египте, об отношениях между англичанами и египтянами в период второй мировой войны. Сейчас занят работой над второй частью — о послевоенном периоде.
Мы прощаемся. Супруги Олдридж собираются в дорогу. Через окно видны две головы, склонившиеся над картой. Светлый блондин и смуглая, черноволосая египтянка рассматривают по карте маршрут Гагра — Тбилиси — Ереван...
Супруги Олдридж намечают маршрут путешествия.