Где–то впереди что–то бормотали какие–то голоса, угрюмые, как ограбленные пчелы. Когда процессия подтянулась поближе, Шмендрику показалось, что среди голосов он различает один женский. Затем он щекой ощутил тепло огня и поднял взгляд. Они остановились на небольшой полянке, где вокруг костра, переругиваясь и ворча, сидело человек десять–двенадцать. Пахло подгоревшими бобами.
Веснушчатый рыжеволосый человек, одетый в несколько более роскошные лохмотья, чем остальные, вышел вперед поприветствовать их.
— Ну, Джек! — крикнул он. — Кого это ты привез нам — товарища или пленника? — Через плечо он окликнул кого–то сзади: — Добавь побольше воды в суп, любимая, — к нам тут приехали.
— Я и сам не знаю, чего это такое, — громыхнул Джек Дзингли. Он начал было рассказывать историю про Мэра и шляпу, но едва дошел до их ревущего нисхождения на город, как был прерван какой–то худосочной колючкой в виде женщины, которая, протолкавшись сквозь кольцо мужчин, проверещала:
— Я не потерплю этого, Шалли! Суп и так не гуще пота! — Ее лицо было бледным и костистым, глаза — рыжими, а волосы — цвета мертвой травы.
— А это что еще за долговязая деревенщина? — спросила она, изучая Шмендрика, точно тот налип на ее подошвы, а она только что это обнаружила. — Он не из города. Он мне не нравится. Переотрежь ему колготку.
Она имела в виду то ли «отруби ему голову», то ли «перережь ему глотку», но произнесла все сразу, и ее слова проволоклись влажными водорослями по позвоночнику волшебника. Шмендрик соскользнул с коня Джека Дзингли и встал перед капитаном разбойников.
— Я — Шмендрик–Волшебник, — провозгласил он, обеими руками колыхая свой плащ, пока тот, слабо трепыхаясь, не стал внушительно вздыматься. — А ты — действительно знаменитый Капитан Шалли из зеленого леса, смелейший из смелых и свободнейший из свободных?
Несколько разбойников фыркнули, а женщина застонала:
— Я так и знала, — объявила она. — Шалли, распотроши его от жабр до желудка, а не то он достанет тебя так же, как тот, что был в последний раз.
Но Капитан гордо поклонился, показав водоворотик начинавшейся на макушке лысины, и ответил:
— Да, это я. Те, кто охотятся за мной, найдут меня врагом опасным, а кто пришел ко мне как друг — тем другом буду я прекрасным. Как вы оказались здесь, сэр?
— На собственном брюхе, — ответил Шмендрик, — и не по собственной воле, но, однако, вполне мирно. Хотя твоя возлюбленная и сомневается в этом, — прибавил он, кивая в сторону тощей женщины. Та сплюнула в ответ.
Капитан Шалли ухмыльнулся и осторожно обнял женщину за острые плечи.
— А–а, это Молли Грю всегда так, — объяснил он. — Она бережет меня лучше, чем я сам это делаю. Я щедр и легок — до расточительности, быть может. Открытая рука для всех беглецов от тирании — вот мой девиз. Совершенно естественно, что Молли стала подозрительной, угрюмой, даже чуть–чуть деспотичной, начала мучиться, состарилась прежде времени. Яркому шарику на другом конце веревочки нужен узелок — а, Молли? Но у нее доброе сердце, доброе сердце… — Женщина сбросила его руку с плеч и отошла, но Капитан и головой не повел. — Добро пожаловать сюда, сэр колдун, — сказал он Шмендрику. — Присаживайтесь к огню и расскажите нам свою историю. Как говорят обо мне в вашей стране? Что слышали вы об удалом Капитане Шалли и его ватаге свободных людей? Отведайте тако.
Шмендрик принял предложенное место у огня, изящно отклонил остывший кусок и ответил:
— Слышал я, что ты — друг беззащитных и враг могущественных, что ты со своими добрыми приятелями ведешь веселую жизнь в лесу, грабя богатых и отдавая все бедным. Знаю я и про то, как вы с Джеком Дзингли проломили дубинами друг другу макушки и через это стали кровными братьями; и как ты спас свою Молли Грю от женитьбы на богатом старике, которого для нее выбрал ее отец… — На самом же деле, Шмендрик, конечно, никогда и ничего не слыхал о Капитане Шалли до этого самого вечера, но обладал хорошей подготовкой в области англосаксонского фольклора и знал такой тип людей. — И, разумеется, — ляпнул он наугад, — был еще некий злой король…
— Хаггард, будь он гнил и проклят! — вскричал Шалли. — Увы, здесь нет ни одного, кому бы старый Король Хаггард не причинил зла: не согнал бы с земли, принадлежавшей по праву, не лишил бы чинов и ренты, не отобрал бы наследства. Они живут только ради мести — заметь это, колдун, — и настанет день, когда Хаггард заплатит по такому счету…
Два десятка оборванных теней прошипели что–то в знак согласия, но хохот Молли Грю градом обрушился на них, грохоча и язвя.
— Может статься, он и заплатит, — издевалась она, — да только уж не таким трусам и болтунам. С каждым днем его замок гниет и шатается все сильнее, а его слуги слишком одряхлели, чтобы носить броню, но он будет править вечно, что бы там Капитан Шалли не осмелился сделать.
Шмендрик вскинул бровь, а лицо Шалли стало цвета спелой редиски.
— Вы должны понимать, — невнятно промычал он, — у Короля Хаггарда есть его Бык…
— Ах, Красный Бык, Красный Бык! — насмешливо закричала Молли. — Вот что я тебе скажу, Шалли: за все эти годы, проведенные с тобой в лесу, я начала думать, что Бык — это всего лишь домашняя кличка, которую ты дал собственной трусости. Если я еще раз услышу эту басню, я пойду и прикончу Хаггарда сама, и буду считать тебя за…
— Довольно! — взревел Шалли. — Не перед посторонними! — Он схватился за меч, а Молли раскрыла ему объятия, все так же хохоча. Вокруг костра грязные ручищи покручивали рукоятки кинжалов, а луки, казалось, уже начали натягиваться сами собой, но тут заговорил Шмендрик, стараясь спасти шедшее ко дну тщеславие Шалли. Он терпеть не мог семейных сцен.
— В моей стране о тебе поют балладу, — начал он. — Вот только я забыл слова.
Капитан Шалли стремительно развернулся к нему, точно кот, атакующий собственный хвост.
— Которую? — потребовал он.
— Я не знаю, — опешил Шмендрик. — А их что — больше, чем одна?
— О да, да! — вскричал Шалли, сияя и вырастая на глазах, как будто был беременей своей гордостью. — Вилли Джентль! Вилли Джентль!.. Да где его носит?
Юноша с прямыми волосами, лютней и прыщами неуклюже поднялся от костра.
— Спой джентльмену про один из моих подвигов, — приказал ему Капитан Шалли. — Спой про то, как ты присоединился к моей ватаге. Я не слыхал эту балладу с прошлого вторника.
Менестрель вздохнул, взял аккорд и запел шатким фальцетом:
Домой возвращался раз наш Капитан
С охоты в лесах Короля.
Вдруг видит: стоит молодой человек —
Грустней не носила земля.
«Что нового, милый, скажи–ка ты мне,
Тревожит тебя что за дело?
Утратил прекрасную ль даму свою?
Иль чесотка тебя одолела?»
«Чесотка неведома мне, дуралей,
Но с поникшей хожу головою,
Ибо три моих брата красотку мою
Разлучили коварно со мною.»
«Я — Капитан из зеленых лесов,
Нет друзей моих лучше и краше.
Если я твою даму спасу для тебя,
То какую мне службу окажешь?»
«Вот только попробуй кого–то спасать —
С целой рожей уйдешь ты едва ли.
Но на шее носила она изумруд —
И его тоже братья отняли.»
И пришел к трем ворам храбрый наш Капитан,
И заставил он меч свой запеть:
«Даму можете взять, но отдайте мне то,
Что в короне могло б заблестеть.»
— Вот начинается самая лучшая часть, — прошептал Шалли на ухо Шмендрику. Он нетерпеливо подпрыгивал на цыпочках, обхватив при этом себя руками.
Но слетели плащи, обнажились мечи,
Все забылось, покой — и подавно.
«Ну, не будь я собой, — тут вскричал Капитан, —
Не видатъ вам ни дамы, ни камня!»
И гонял он их вверх, и гонял он их вниз,
И гонял взад–вперед как баранов…
— Как баранов… — выдохнул Шалли. Он раскачивался, мычал и правой рукой парировал удары трех мечей на протяжении оставшихся семнадцати куплетов, в восторге не замечая ни насмешек Молли, ни возраставшего беспокойства своих людей. Наконец, баллада закончилась, и Шмендрик громко и честно зааплодировал, хваля Вилли Джентля за технику игры правой рукой.
— Я называю ее «щипком Аллана Э–Дейла», — ответил менестрель. Он бы продолжил свои объяснения и дальше, но его прервал Шалли:
— Хорошо, Вилли, ты хороший мальчик, теперь сыграй остальные. — И он широко улыбнулся тому выражению на лице Шмендрика, которое тот хотел бы считать приятным изумлением. — Я сказал, что обо мне есть несколько песен. Если быть точным, то тридцать одна, хотя в настоящее время ни одной из них нет в коллекции собирателя Чайльда… — Его глаза внезапно расширились, и он схватил волшебника за плечо. — А вы сами случайно не мистером Чайльдом будете? Он часто ходит собирать баллады, переодевшись простолюдином, так я слышал…
Шмендрик покачал головой:
— Нет. Мне очень жаль, но нет.
Капитан вздохнул и отпустил его плечо.
— Не имеет значения, — пробормотал он. — Всегда надеешься, конечно, и даже теперь — чтобы тебя коллекционировали, удостоверяли, аннотировали, имели твои различные версии и варианты, даже чтобы ставили под сомнение твою подлинность… Ну ладно, ничего. Пой остальные песни, Вилли, друг мой. Когда–нибудь это тебе пригодится — при записи в полевых условиях…
Разбойники заворчали и зашаркали ногами, отшвыривал камешки. Хриплый голос рявкнул из дальних безопасных теней:
— Не–а, Вилли, спой нам настоящую песню. Спой про Робин Гуда.
— Кто это сказал? — Меч Шалли, свободно болтавшийся в ножнах, клацнул от резкого разворота. Лицо Капитана внезапно показалось бледным и усталым, как облизанное лимонное драже.
— Я, — ответила Молли Грю, хотя это было неправдой. — Людям наскучили баллады о твоей храбрости, милый Капитан. Даже несмотря на то, что ты сочинил их сам.