Черт.
Говорила?
Говорила.
Тогда как быть? Жить не вариант. Умереть так просто не выйдет. Что же делать?
Очередная ловушка.
Лин надеялась, что это ловушка на ее пути – последняя.
– Все, сдалась твоя девка. Чего ты хочешь – отправить ей любви? Тогда я буду вынужден добавить ей же стыда, – не унимался Мор, наблюдая за непроницаемым в этот момент лицом Богини Любви. – Она уже не выдержит стыда, она его уже не выдержала, разве не видишь?
– Я не собираюсь посылать ей любви.
Белинда так и сидела на матрасе, привалившись к стене. Снаружи стемнело; в доме ни звука. За окном с почти неуловимым шорохом наслаивались друг на друга, образовывая первый слой, которому не суждено растаять, снежинки.
– Зачем мы здесь? Она сдалась.
Лин не слышала гостей. Весь ее вид говорил о том, что она вообще более никого в этой жизни слышать не желает.
Мира, глядя на нее, покачала головой.
– Жаль, что она пока не знает, как много хорошего принесет ей плохое.
– Они никогда этого не знают. Только и умеют, что костерить себя и судьбу. А попробовали бы хоть раз взглянуть сквозь свое сраное, раздувшееся до размеров кита эго, и стало бы ясно, что ими только и правит, что «я-мне-мое-еще-мне-дай!». Ах, да, «мне же больно, мне же стыдно», мне-мне-мне…
Последние слова человек в пиджаке выплюнул с такой неприязнью, будто они откровенно горчили.
– Смотреть на мир сквозь собственный эгоизм и не замечать его – это высший пилотаж. И ты это знаешь.
– Она не умеет!
– Но у нее еще есть шанс научиться.
Мор осклабился:
– Она решила умереть.
Женщина с волосами, убранными в красивый узел, приподняла бровь:
– И что? Это не значит, что она сдалась.
– Сдалась! А ты слепая дурочка, если этого не видишь!
– Я знаю, что ты меня любишь…
Мор смущенно заткнулся.
Мира вернулась к изучению Белинды – не ее внешности, но сердца.
– Она не сдалась. Она просто боится не чувствовать. Верно ощущает, что эмоции – их главный ключ, а, потеряв его, по судьбе с улыбкой не пройдешь.
– И? – мужчина в костюме нетерпеливо перетаптывался на месте. – Добавить ей стыда после твоей любви?
– Нет.
– Тогда какого черта…
Он не договорил – его перебили:
– Я буду действовать через подставное лицо, – Богиня Любви, приняв решение, просветлела лицом. – Сейчас мы пойдем к разносчику газет и позаботимся о том, чтобы завтрашний визит на это крыльцо мальчишка не проспал. Пусть бросит сюда «Вестник Нордейла», а заодно и брошюру «Рекрут».
– Эй, ты, дама в платье…
Дама в платье уже развернулась и зашагала к выходу – но не через дверь, а через стену.
– Если ты действуешь через подставное лицо, то и я должен действовать через подставное лицо, так?
– Верно.
Их голоса стихали по мере того, как гости удалились.
– И где я, по-твоему, должен теперь искать это подставное лицо?
– Ты же Мор? Ты и решай.
– Вредина. Поняла? Ты – вредина. И морс твой ягодный я сегодня не пью.
От женского смеха снежная крупа над палисадником на секунду окрасилась радужными цветами. Окрасилась – и вновь стала белой.
Белинда смотрела на плавающие в миске с молоком разноцветные веселые колечки и никак не могла понять, зачем купила именно такой завтрак? Сухой, без пользы для тела и со вкусом синтетического сахара и консервантов. Обалдела?
И сама же себя обрубила вопросом: «Каково это, чувствовать себя «обычной»? Не лучше других, не умнее – а-ля: «посмотрите на меня, я училась в Тин-До…»». Оказывается, она привыкла к удивленно-восхищенным взглядам тех, кто видел ее боевой сертификат. Привыкла, что они (не они, но их отношение) моментально менялись: ой, оказывается, передо мной не обычная страшненькая девчонка, а «кто-то».
Именно. «Кто-то».
До позавчерашнего дня.
Теперь слетели гордость, спесь и превосходство, обнажив под собой тот же тощий и полусгнивший от вечной неуверенности костяк. Знакомьтесь: Белинда Гейл…
Колечки качались в ложке, как разноцветные спасательные круги в белом море. Лин поняла, что находиться в момент «сейчас» стало ее привычкой – даже плавая в неприятных мыслях, она продолжала отчетливо видеть комнату: сероватые стены, черный деревянный пол, уползающий за дверь шнур от музыкального центра.
Жрать намоченный сухой завтрак не хотелось.
Ей вдруг вспомнилось другое: укрытые по утрам туманом верхушки холмов, прохладный ветер, обитающий между соснами, лоснящееся лицо повара и запах тушеных овощей, расползающийся по всему нижнему этажу. Тин-До. А следом тот момент, когда из «никто» она сделалась «кто-то», когда в руки ей перекочевал документ, подписанный Шицу, когда далеко не старый, спокойный и тихий голос Мастера давал заключительные наставления:
«Пройденный Путь никогда не конец. И не цель. Цель – двигаться и жить, замечая все, что даровали нам небеса: большое и малое, красивое и некрасивое, важное и неважное. Но тебе уже известно, что неважного нет. Теперь ты – воин. Самая доблестная смерть воина – смерть в бою, но пусть тебе не доведется ее испытать. Живи мирно и, зная о боли и смерти, дари радость и мир всем, с кем соприкасаешься, – это и есть цель. Вечная. Навсегда…»
Веки уже начало щипать от слез, когда ум холодно и рационально, как мясник на фабрике, вдруг выбил из туши общего текста кость-фразу:
«Доблестная смерть воина – в бою…»
Ну, конечно… Как все просто. У нее есть шанс умереть, и не просто умереть, а с пользой и доблестно. В бою.
Где найти бой?
Тарелка была отодвинута в сторону так резко, что молоко плеснуло через край на скатерть; Белинда, глянув на него, нахмурилась.
И где найти достойного противника, чтобы бил, не играя, но по-настоящему?
Мысль о рингах показалась ей отвратительной – там «зрелище», там умереть невозможно. Ей нужна… война. И желательно, чтобы противники сильнее, чем она… Но где?
Да уж, вопрос без шуток, когда у тебя такой «диплом».
Ей бы «войну», фронт, какую-нибудь границу. И чтобы лезли через нее не люди (убивать людей душе никак не хотелось), а твари – вот бы такие же, как у Джона в Пантеоне Миражей…
Сказка.
Но сказка ли?
И вспомнилось вдруг, как этим утром она дважды (когда ходила в магазин и когда возвращалась из него) наступала на крыльце на тонкий журнал. Что на нем было написано?
Фокус памяти навелся в прошлое, словно объектив кинокамеры. После приблизил изображение, увеличил резкость и прочитал одновременно с шевельнувшимися губами:
– Рекрут.
Лин моментально поднялась со стула.
Действительно, «Рекрут».
Кто и зачем забыл его на чужом крыльце? Сама точно не выписывала… Ай, важно ли? Важно, что забыл.
Теперь она внимательно листала его и вчитывалась в мелкий текст так настойчиво, будто между строк ей была обещана награда.
«Охранники, телохранители, наемники, тренеры, работники оружейного зала, тира, спортивного центра» – все не то, мимо. Спокойная постоянная работа не нужна, опасная разовая тоже. А везде категории D0, D1, D2 – ерунда какая-то.
Ноль, один и два означали, что опасности либо вовсе никакой, либо крайне низкая.
Низкая ей не нужна.
Неужели нигде нет по-настоящему очень сложной работы? Чтобы с высоким риском? Чтобы на грани выживания?
Крайне разочарованная кучей предложений категории «ноль» и «один», Лин с раздраженным вздохом перевернула последнюю страницу и почти сразу же наткнулась на странное объявление, занимающее почти четверть страницы:
«В опасную зону (Уровень BF) для защиты периметра зоны требуются квалифицированные наемники. Контракт: один год. Оплата: двести пятьдесят тысяч».
От удивления она присвистнула – сумма за год выглядела очень внушительной. Нет, деньги ей не интересны, однако, за что же столько платят? Тем более, платит, похоже, Комиссия?
Все вопросы пропали, стоило Лин отыскать глазами категорию сложности «заказа» – D5.
И она глазам своим не поверила – D5! Максимальный уровень сложности, редко совместимый с жизнью – то, что нужно!
Журнал отправился в сторону лишь для того, чтобы на его место поместился блокнот для записей. Зашуршал по странице, бетонируя адрес в памяти, карандаш.
– Слушай, ты со мной заигрываешь, что ли? Вот я думал, что ты – Богиня, а ты, хоть и Богиня, все равно женщина. Я знал, между прочим!
Мор кипел. А на него смотрели так хитро и улыбались так ласково, что он вдруг почувствовал в области груди щекотку. Обычно там он не чувствовал ничего, кроме злобы и гнева (ну, еще покоя, когда не работал), а тут вдруг закралось в одеревенелое сердце что-то новое.
И он подвис.
Мира тут же воспользовалась моментом:
– Ну, чего тебе стоит использовать «месть» не где угодно, а тут?
– Ты мне уже начала советовать, где мстить? Может, и всю работу за меня сама начнешь делать?
В ее ласковых темных глазах просительное выражение, звучащее на языке людей: «Ну, дорогой!».
Дорогой, как же… Мор поперхнулся.
– Ты хочешь, чтобы я пристыдил девку? Чтобы она передумала?
– Нет, я хочу, чтобы ты пробудил алчность у этого мужчины.
Алчность, похоть, ревность, отчаяние, гнев – ему было все равно, что пробуждать. Мужчина в пиджаке неприязненно взглянул на человека, которого выбрала «для мести» Богиня Любви.
Черт подери – она уже выбирает за него!
Но щекотка в груди делала свое дело – Мор занервничал. Откуда взялось это новое чувство? Все свои он давным-давно знал наперечет.
– Почему алчность?
– Потому что сейчас в нем сидит страх, и этот страх говорит ему: «Что сделает с тобой начальство, если узнает, что ты принял в ряды бойцов женщину? А если выговор, если уволят?» А алчность заставит вспомнить его, что с каждого принятого новенького ему платят хороший процент, который позволит погасить кредит…
– Понял, понял, – замахал рукой Мор и вдруг почувствовал себя всесильным. Его просит женщина. Богиня. – Сделаю. Но тебе не кажется, что это ты уже должна стать черненькой, а я беленьким? Ну, вот хоть пальчик твой уже должен почернеть, манипуляторша…