ка сидит там с картой?
«Вот, она уже стала «их» девкой».
– Сил набирается, – шутил командир.
– Так она еще не воевала толком, а уже набирается?
Кажется, они по ней немножко скучали. Да и он тоже – женщина, хотел он того или нет, придавала их жизни в лагере какой-то иной чуть более уютный оттенок. Наверное, энергией…
«Сумеет ли она?»
Он сам не сумел, хоть и пытался не раз. Сиблинг ведь учил их чувствовать энергетические пласты пространства, но тогда Уоррен Бойд – молодой душой, веселый и злой – воспринимал теорию одним ухом. Или половиной одного уха – думал, не пригодится. Теперь бы пригодилось, но у него выходило лишь ощутить направление, в котором располагался улей, но не его точное местоположение или дистанцию до него.
«А что, если получится?»
Что…
Наверное, ничего. Его никогда отсюда не выпустят в любом случае – он подохнет здесь. Потому что Дрейк так хотел. Когда-то эти мысли заставляли его ножи вращаться лопастями бешеного вентилятора – на монстрах Уоррен срывал обиду, злость, ярость и застилающий глаза гнев.
Шли годы… Сколько? Он запутался, давно перестал считать – гнев стих, ярость ушла, да и ненависть тоже. Осталась пустота и гора пепла от огня, который когда-то полыхал в душе.
Но пришла Гейл и колыхнула воспоминания.
Что будет, если у нее получится?
Беда, но он не знал ответа на этот вопрос.
Вторые сутки самого странного за всю ее жизнь существования.
Белинда, отодвинув стол и старое кресло, сидела на пыльных досках, привалившись спиной к шкафу. Рядом на полу лежала карта, которую она впечатала в собственную память.
Иногда снаружи скрипела лестница – приносили еду. Кашу, конечно же. Ставили миску на ступени и уходили без слов. Наверное, Бойд приказал не тревожить или не тревожил сам – она не тратила силы на то, чтобы распознать личность гостя, или на то, чтобы подняться и посмотреть в окно.
Она не шевелилась. Сидела немая внутри и снаружи, слушала говор ветра и леса снаружи – собирала силы. Из воздуха, из земли, из могучих стволов места, которое хоть и было осквернено нечистью, но все еще жило, дышало и передавало информацию пространству. Тому самому, которое Лин силилась почувствовать.
Она уже несколько раз в абсолютной мозговой пустоте, вакууме, представляла карту Уровня и видела в одной ее точке – той, что ближе всего к южной окраине и по центру, – свечение. Там, мол, то, что ты ищешь. Когда увидела это в первый раз, попросту выкинула ответ из головы, очистила разум. Увидела вновь, снова очистила, почувствовала вспышку еще раз. Опять очистила…
Ей не нужно «что-то» – ей требовалось настоящее чувство. Не чувство даже – скорее, уверенность, знание, что это «оно». Ум зачастую играл в свои изощренные игры: подкидывал ей ложные ответы лишь для того, чтобы она более не игнорировала его (ибо нет для ума большей пытки, нежели быть незаметным), чтобы поднялась с пола и вновь поддалась страхам – принялась жить, как раньше. Но Белинда не поддавалась. Все, чему когда-то научили ее Мастера, она могла использовать здесь и сейчас. Если не поленится сделать все, как полагается.
И она не ленилась. Теперь она медитировала двадцать четыре часа в сутки с редкими перерывами на сон, но даже во сне видела одно и то же – светящуюся точку на южной окраине карты.
Значит, она. Должно быть, она.
Она до состояния доски отсидела себе задницу. Когда становилось невмоготу, поднималась и принималась бродить по «вагону» – благодарить Бойда за то, что позволил ей побыть здесь, где тихо, относительно тепло и нет москитов.
«Последний Фронтир» – вот что это за место. Граница, которую не должны пересечь чужие. А они – охранники, люди, стоящие на защите мира, который любили.
Она должна это сделать. Должна отыскать улей… Если отыщет, опасность минует, и все эти люди получат свободу.
«Включая Бойда».
Ведь никто не станет держать здесь человека, если сражаться будет не с кем?
Хотелось на это надеяться.
Знать бы еще его историю…
За грязными окнами то светало, то смеркалось, то темнело полностью. Днем в углу на трещине сидел солнечный зайчик – если было солнечно. Ночью Белинда старалась в них не смотреть.
Вечером второго дня, когда за окнами начало синеть, она вновь соскользнула в поверхностный сон, и в этом сне рядом с ней стояла Мира. Не злая, не с упреком на лице, не с осуждением – с улыбкой.
– Хочешь найти место? – спрашивала она. – Это легко. Поднеси мою звезду с обратной стороны карты, и она найдет. Чего сидишь? Делай…
И в том сне Лин сделала: увидела, как снова зажегся на ладони сложный контур, подсунула ладошку под карту и точно в том месте, которое раньше отмечалось свечением, теперь была блямба черноты.
– Это здесь, – всхрипнула, проснувшись, – здесь!
И тут же взялась за карандаш – нарисовала неподалеку от южной границы Черного Леса аккуратный крестик.
После бросилась на выход – успеет к ужину, кашу еще не приносили.
– Наотдыхалась, пропажа?
– Чего-то ты хлипкая – не успела подраться, как уже два выходных взяла. Выпить хочешь?
Белинда не хотела – она внутренне ликовала. Не глядя на Фрэнки и Олафа, отыскала ящик со специями, вывалила безымянные пакетики на разложенный платок, принялась нюхать. После отодвинула Чена от костра:
– Сегодня кашу варю я.
– Ну, хочешь, вари.
Он не стал спорить, но помог ей вскрыть банку с тушеным мясом. Сухо кивнул на «спасибо».
И все это время глазами сверлил Белинду Бойд. А когда поймал ее веселый взгляд, дернул головой чуть вверх, спрашивая: ну как, получилось?
Лин хитро улыбнулась. А после едва заметно кивнула.
Поговорить удалось тогда, когда остальные разошлись по палаткам.
– Это вот здесь! – волновалась Лин и стучала концом карандаша по крестику так усердно, будто Бойд был слепым. – Дальше все просто: собираем всех, кто есть, пробиваем себе дорогу к улью, а там закладываем взрывчатку.
– У нас нет взрывчатки.
– Совсем?
– Совсем.
– А-а-а, почему?
– Потому что ее нет – не выживает она в местном климате.
– Ясно. А огнестрельное оружие есть? Оно бы нам сильно пригодилось…
– Нет. Огнестрел сюда пытались приносить много раз, но все одно – разваливается почти на глазах максимум за тридцать минут.
– Разваливается?!
– Да, такая особенность воздуха, как я понял.
Белинда поежилась и зависла на полувдохе, осознав, что она дышит чем-то, что вызывает мгновенную коррозию металла. Тревожное чувство – она прогнала его быстрее, чем успела по-настоящему испугаться.
– А если запросить «наверх», во внешний мир? Что-то, что держалось бы…
– Во внешний мир? Ты, правда, думаешь, что можно просто отправить им открытку, и они пришлют сюда удобный коврик, душевую кабину и двуспальную кровать? Мне, узнику?
Тишина. Уханье далекой птицы и слабый шорох листвы в вышине.
– П-п-почему… узнику?
Сидящий рядом Бойд тяжело и длинно вздохнул.
Следующие двадцать минут он хранил молчание. Курил, ворошил палкой костер, подбрасывал дрова – иногда садился на бревно и смотрел в глубины Черного Леса.
Лин уже потом поняла, что Бойд ждал момента, когда все уснут.
«Не желал, чтобы другие знали? Почему?»
– Моя история не слишком интересная, – наконец подал он голос.
«Мне интересная».
– Расскажи.
– Расскажу, – командир не стал противиться. Но тут же добавил: – Расскажу, но и ты расскажешь мне свою. Дашь на дашь, как говорится. Согласна?
Белинда поежилась.
– Моя… тоже… не сильно интересная.
– Я готов выслушать даже самую скучную.
– Со множеством деталей?
– С тем количеством, которым ты решишь меня побаловать.
Теперь умолкли они оба.
Обрадовавшийся новым дровам костер теперь трещал весело и ярко – танцевали макушки пламени выше людских голов. Белинда колебалась, но недолго: вот он – ее шанс узнать правду. И если для этого нужно открыться – она откроется. Ей, собственно, и скрывать-то нечего, всего лишь заново поведать, какая она дура…
– Ну, что?
Бойд уловил, когда она внутренне сдалась, уселся на противоположное бревно, нагнулся, свесил сцепленные руки меж колен.
– Хорошо, согласна. Твоя первая.
Он улыбнулся косо – краешком рта.
– Договорились.
Спустя пару сотен перемигиваний звезд на небе, Белинда не смогла сдержать негодование:
– Чтобы так поступил собственный Начальник? Да что же он за скотина такая?!
Уоррен молчал. Ему нечего было на это ответить раньше, не было слов и теперь.
– Это ведь тебя ранили! Ты получил сначала пулю в спину, а после ссылку?
Голова с коротким ежиком волос качнулась вверх-вниз, как у игрушечного клоуна, в котором никогда не чувствовалось настоящего веселья, несмотря на прилипшую улыбку.
– И сколько ты уже здесь?
– Давно.
– Давно-давно?
– Давно, Белинда. Тебя ведь так зовут?
– Так.
Ей сделалось нехорошо – злость мутила разум. Она думала, что встречала на своем пути скотов? И поздравила саму себя – не встречала! Потому что не была знакома с неким уродом по имени Дрейк.
– Послушай, может, он просто задал тебе загадку? Мол, отыщи улей, сломай его, а после выходи. Давай попробуем?
– Дрейк никогда не был так прост и даже за годы, я уверен, не изменился. Он никогда не страдал созданием сценарием дешевых компьютерных игр.
– Возможно, ты его переоцениваешь.
– Возможно. Но я сомневаюсь.
– Бойд, ты этого не узнаешь, если…
Командир усмехнулся и качнул головой. А после принялся крутить самокрутку – достал сложенные в мешочек бумажки, пустой кисет и баночку с табаком.
– Притормози, Гейл, не гони коней. У меня впереди твоя история – забыла?
Да, точно, она забыла. На улице глубокая ночь, им бы спать, а не разговоры вести, но ей нравилось вот так сидеть с ним – темно, кругом стража из древесных стволов. Затерянный Уровень – Создателем забытое место. Выспаться они могут, когда отобьют очередную атаку.