Отчаяние нарастало внутри меня, я толкнула балконные двери. Ночной воздух ударил мне в лицо, и я глубоко вдохнула. Внизу я разглядела Грэйсона, плавающего в бассейне, и меня охватили воспоминания.
Руки лежат на столе по обе стороны от хрустального бокала. Мышцы напряжены так, словно он мог оттолкнуться в любой момент. Я не позволила себе погружаться в эти воспоминания, но они все равно поразили меня, пока я наблюдала, как Грэйсон плавал внизу.
– Ты спас ту девочку, – сказала я.
– Пустяки. – Затравленные серебристые глаза встречаются с моими. – Это было нетрудно.
Внизу зажегся еще один светильник. Датчик движения у бассейна. Моя рука потянулась к ножу, и я уже была готова вызвать охрану, когда увидела того, из-за кого сработал датчик.
Иви была одета в одну из моих ночных рубашек, хотя я не помнила, чтобы давала ей ее. Она доходила ей до середины бедра. Легкий ветерок подхватил материал за секунду до того, как Грэйсон ее увидел. С балкона я не могла разглядеть выражения их лиц. Не могла расслышать, о чем они говорили.
Но я увидела, как Грэйсон вышел из бассейна.
– Эйвери.
Я обернулась.
– Джеймсон. Я проснулась, а тебя не было рядом.
– Хоторновская бессонница. Слишком много мыслей в голове. – Джеймсон встал рядом со мной и посмотрел вниз. Я восприняла это как разрешение посмотреть еще раз. Чтобы увидеть, как Грэйсон обнимает Иви. Он мокрый. Ее это не волнует.
– Как долго ты бы стояла здесь и наблюдала за ними, если бы я не пришел? – спросил Джеймсон со странной интонацией в голосе.
– Я уже говорила тебе, что беспокоюсь о Грэйсоне. – У меня пересохло во рту.
– Наследница, – Джеймсон повернулся ко мне, – я не это имел в виду.
Я почувствовала комок в горле:
– Тебе стоит выражаться конкретнее.
Джеймсон медленно прижал меня к стене. Он, как и всегда, подождал моего кивка, затем сократил оставшееся между нами пространство. Его губы прижались к моим. Я обвила его ногами.
Джеймсон Винчестер Хоторн.
– Это было очень… конкретно, – сказала я, пытаясь выровнять дыхание. Он все еще не отпустил меня, и я не могла притворяться, что не знаю, зачем ему понадобилось меня так целовать. – Я с тобой, Джеймсон, – сказала я. – Я хочу быть с тобой.
Тогда почему тебя волнует, как Грэйсон смотрит на нее? Вопрос повис в воздухе, но Джеймсон не задал его.
– Это всегда будет Грэйсон, – сказал он, отпуская меня.
– Нет, – настаивала я. Я притянула его к себе.
– Для Эмили, – сказал Джеймсон. – Это всегда будет Грэйсон. Она и я – мы были так похожи.
– Ты совсем не похож на Эмили, – жестко произнесла я. Эмили использовала их, обоих. Она настроила их против друг друга.
– Ты не знала ее, – сказал Джеймсон. – Ты не знала, каким я был.
– Я знаю, какой ты сейчас.
Он посмотрел на меня с таким выражением, от которого мне стало больно.
– Я знаю про винный погреб, Наследница.
Мое сердце замерло в груди, горло сжалось так, что я не могла вдохнуть. В голове всплыли воспоминания о Грэйсоне, стоящем на коленях передо мной.
– Что, по-твоему, ты знаешь?
– Грэю было плохо. – Тон Джеймсона идеально соответствовал этому выражению его лица – задумчивому и полному чего-то. – Ты спустилась проверить его. И…
– И что, Джеймсон? – Я уставилась на него, пытаясь сосредоточиться на словах Джеймсона, но не в силах полностью изгнать воспоминания о том, что я должна забыть.
– На следующий день Грэйсон не смотрел на тебя. И на меня. Он уехал в Гарвард на три дня раньше.
Понимание обрушилось на меня.
– Нет, – сказала я. – Что бы ты ни думал, Джеймсон, я бы никогда так с тобой не поступила.
– Я знаю, Наследница.
– Уверен? – спросила я, потому что его голос стал хриплым. Он вел себя не так, как будто знал.
– Это не тебе я не доверяю.
– Грэйсон бы не стал…
– И не моему брату. – Джеймсон бросил на меня взгляд, полный тоски. – Постоянство никогда не было моей сильной стороной, Наследница.
Это звучало так, как сказал бы тот Джеймсон, с которым я только познакомилась.
– Не говори так, – попросила я. – Не говори так о себе.
– Грэй всегда был таким идеальным, – продолжил Джеймсон. – Он хорош практически во всем, человек не может таким быть. Когда мы соревновались и я хотел выиграть, я не мог сделать это, будучи просто лучше. Я должен был быть хуже. Я должен был переступать те черты, за которые он не стал бы заходить, идти на риск – чем более безумный и неоправданный для него, тем лучше.
Я подумала о Скай и том, как однажды она сказала мне, что Джеймсон Винчестер Хоторн «вечно чего-нибудь жаждет».
– Я так и не научился быть хорошим или благородным, Наследница. – Джеймсон обхватил мое лицо ладонями, запустил пальцы в мои волосы. – Я научился быть плохим самым расчетливым образом. Но сейчас? С тобой? – Он покачал головой. – Я хочу быть лучше. Правда. Я не хочу, чтобы для тебя – для нас – все это однажды превратилось в игру. – Он провел большим пальцем по моему подбородку, щеке. – Так что если ты решишь, что не уверена насчет этого, Наследница, не уверена насчет меня…
– Я уверена, – сказала я, хватая его за руку. Я прижала костяшки его пальцев к своим губам и поняла, что они распухли. – Уверена, Джеймсон.
– Надеюсь, это действительно так. – В его словах сквозила настойчивость. – Потому что я умею причинять боль, Наследница. И если то, что у нас есть сейчас, – если все, что у нас есть сейчас, – начнет казаться мне еще одним соревнованием с Грэйсоном, не думаю, что я смогу отказаться от игры.
Глава 24
На следующее утро я проснулась в пустой постели. Кто-то стучался в дверь.
– Я вхожу, – раздался голос Алисы. Она попыталась открыть дверь, но Орен остановил ее в коридоре.
– Я могла быть не одета, – громко проворчала я, поспешно натягивая дизайнерские спортивные штаны, прежде чем разрешить Орену впустить ее.
– И вы могли рассчитывать на мое благоразумие, если бы это было так, – поспешно ответила Алиса. – Адвокатская тайна.
– Это что, была настоящая шутка? – уточнила я. В ответ Алиса положила кожаную сумку на комод. – Если это очередная бумажная кипа, которую мне нужно просмотреть, – сказала я, – то мне это не нужно.
У меня и так полно сейчас дел, я даже не думала еще о документах траста – или дневнике, который Грэйсон подарил мне, его страницы были все еще пусты.
– Это не бумаги. – Алиса не уточнила, что в сумке. Вместо этого она уставилась на меня тем, что я называла «взглядом Алисы». – Вы должны были позвонить мне. В тот момент, когда появилась девушка, утверждающая, что она дочь Тоби Хоторна, вы должны были позвонить мне.
Я взглянула на Орена, гадая, не передумал ли он и не рассказал ли ей об Иви.
– Зачем? – спросила я. – Завещание рассмотрел суд. Иви не представляет юридической угрозы.
– Дело не только в завещании. А в записках с угрозами, которые вы получили.
В записках, во множественном числе. Я взглянула на Орена, и он слегка покачал головой – он не рассказывал ей об этом.
Алиса закатила глаза.
– Сейчас тот самый момент, когда вы соврете мне, сказав, что все под контролем.
– Это я посоветовал не звонить вам, – заявил Орен. – Это был вопрос безопасности, а не юридическая проблема.
– Серьезно, Орен? – На мгновение на лице Алисы появилась обида, но она превратила это в крайне профессиональное раздражение. – Давайте обратимся к очевидному, хорошо? – сказала она. – Да, я рискнула, когда Эйвери была в коме, но, если бы я не перевезла ее обратно в Дом Хоторнов, у нее не осталось бы охраны. Условия завещания железные. Вы понимаете это, Орен? Если бы я не сделала то, что сделала, Эйвери не имела бы права жить в Доме Хоторнов со всей его шикарной службой безопасности. Вы бы не смогли поручить это своим людям. – Алиса пристально посмотрела на него. – Она бы осталась ни с чем, так что да, я пошла на просчитанный риск, и, слава богу, я это сделала. – Она повернулась ко мне. – И поскольку я единственная в этой комнате, кто может утверждать, что принял правильное, разумное решение в экстремальных условиях, когда все начинает гореть, вы, черт возьми, можете позвонить.
Я вздрогнула.
– А так, – пробормотала Алиса, – я должна была узнать это от Нэша.
У меня вырвалось:
– Нэш рассказал вам?
– Он не может находиться со мной в одной комнате, – мягко сказала Алиса, – но он позвонил. Потому что он знает, что я хороша в работе. – Она подошла ко мне, ее каблуки цокали по деревянному полу. – Я не смогу помочь вам, если вы не позволите мне это сделать, Эйвери, ни с этим, ни с какими-либо другими проблемами.
Деньги. Она говорила о моем наследстве – и трасте.
– Что случилось, Алиса? – Орен скрестил на груди руки.
– Что заставило вас думать, что что-то случилось? – холодно спросила Алиса.
– Интуиция, – ответил глава охраны. – И тот факт, что кто-то пытается сократить службу безопасности Эйвери.
Я практически увидела, как Алиса запоминает сказанное им.
– Мне известно о клеветнической кампании, – в таком же тоне ответила ему она. – В основном сайты сплетен. Здесь не о чем беспокоиться, Эйвери, но один из моих знакомых в прессе сообщил, что цены на ваши фотографии с кем-либо из Хоторнов необъяснимым образом утроились. Тем временем, по крайней мере, три компании, в которых Тобиасу Хоторну принадлежала значительная доля акций, испытывают… турбулентность.
Орен сузил глаза.
– Какого рода турбулентность?
– Смена генерального директора, внезапный скандал, расследования Управлением по контролю за продуктами и лекарствами.
Отомстить. Мстительность. Мститель. В конце концов я всегда побеждаю.
– Что мы ищем с точки зрения бизнеса? – спросил Орен Алису.
– Богатство. Влияние. Связи. – Алиса стиснула челюсть. – Я работаю над этим.