— Панкрат, это же бомба! — потрясая документами в руках, объяснил Самойлов. — Это соглашение, которое заключили Костиков и Осиновский при участии Лимонова. Они договорились что Осиновский дает полное финансировании предвыборной кампании Костикова, а тот, в свою очередь, став губернатором, пробивает для олигарха подряд на строительство комбината по утилизации радиоактивных отходов… Черт! — Адвокат в прямом смысле слова ухватился за голову. — Оказывается, нам с тобой даже во сне не снилось, какие огромные бабки работают на предвыборную кампанию Костана.
— Работали, Аркаша, работали, — поправил его Панкрат.
— Да, ты прав, работали, — согласился Самойлов, с важным видом перебирая бумаги. — И знаешь, что я тебе скажу…
Он оторвался от документов и выразительно посмотрел на Панкрата.
— Я понял, что ты хочешь сказать, — догадался тот.
— Понял? Так что, может, стоит позвонить генералу юстиции Лимонову? Как ты считаешь? А то и всесильному олигарху Осиновскому. Повод у нас есть, — указывая на кейс, сказал Самойлов.
— А про тот повод ты забыл? — кивнув головой в сторону, напомнил о дорожной аварии Панкрат.
Он стоял перед Самойловым в полный рост, держал руки в карманах брюк и слегка покачивался, перекатываясь с носков на пятки.
— Из-за чего переживать? Мы к нему непричастны, — совершенно спокойно ответил Самойлов. — Водитель Костикова на мокрой трассе превысил скорость, не справился с управлением автомобиля и съехал в кювет, что привело к гибели его самого и пассажиров. Поверь, я смогу доказать это в любом суде, — самоуверенно заявил адвокат.
По лицу Панкрата расплылась ироничная гримаса.
— Ты уже взрослый мальчик, но еще совсем желторотый, Аркаша, — сказал он. — Ты хоть соображаешь, что гибель кандидата в губернаторы, пусть и в автомобильной катастрофе, это тебе не гибель какого-нибудь бизнесмена. Кому нужны твои суды? Никто не станет даже слушать твои складные разговоры. Ты видишь, какие у них интересы? — Панкрат ткнул пальцем в бумаги, лежавшие на столе перед Самойловым. — Да что мне тебе объяснять. В делах о больших бабках ты и сам дока. За свои бабки Осиновский купит лабуса, который приедет сюда и поочередно перещелкает всех, кто на него косо посмотрит. А нас с тобой тем паче. Смекаешь, к чему все катится? Так что знать бы то место, где соломку подстелить.
— Да, мы оставили кучу улик против себя, — задумался Самойлов. — Вычислить, что за тачки стояли всего в десятке метров от места аварии, а потом смылись, для опытного глаза не составит большого труда. И не надо строить никаких предположений. Так по-твоему?
— Скумекал наконец? То-то. Опрометчиво мы шлифанули кейс, опрометчиво.
— А ты не думаешь, что сегодня туда приедут обыкновенные простофили, составят протокол и доставят трупы куда следует? К завтрашнему утру, когда за дело возьмутся более-менее толковые ребята из прокуратуры, там побывает такое количество зевак, что наших следов не будет и в помине. Их сотрут с лица земли. Как будто их там никогда не существовало. Чем тебе не веский аргумент? — наслаждался своей догадливостью Самойлов.
— Когда начнется большая разборка, этого никто не примет во внимание. Каждый будет дрожать за свою собственную шкуру, — сказал Панкрат. — Поверь моему горькому опыту. Я знаю, что такое разборки.
Самойлов мельком взглянул на авторитета, в голосе которого, как ему показалось, сквозила обреченность.
— Никто не вспомнит добро, которое ты сделал в прошлом, — продолжал Панкрат с глубокомысленным видом. — Все изойдутся слюной в неутолимой жажде крови и будут орать торжествуя: «Акела промахнулся! Акела промахнулся!» Хотя сделал он это не по своей вине. Это была чистая подстава. Но это уже никого не будет интересовать… Я ведь с самого начала предупреждал тебя, Аркаша, что все эти политические игры наверху, — он укоризненно потряс рукой, направляя в потолок указательный палец, — могут обернуться для нас большой бедой. Это была четко спланированная подстава.
— Мне кажется, ты слишком близко к сердцу принимаешь гибель Костана, вот и все, — ответил Самойлов, хотя рассуждения Панкрата, больше похожие на исповедь, навели и на него определенную тревогу.
— Да-а, Костан, — многозначительно произнес Панкрат и начал взад и вперед прохаживаться по комнате. — Много дел мы с ним переделали. Могли бы сделать куда больше. Чего ему не хватало? Нет, потянулся в политику! Вот и доигрался.
Самойлову не нравилось сентиментальное настроение Панкрата.
— Нам нужно решить, как мы все-таки поступим, — сказал он Панкрату.
— Как поступим? А как нам следует поступить? Пойти с повинной? Так, мол, и так, не виноваты мы, он сам разбился? Нет, Аркаша, здесь этот вариант не пройдет.
— А что если нам обратиться… к Валдаю? — предложил Самойлов.
Панкрат рассеянно посмотрел на своего адвоката.
— Не плюй в колодец, из него придется напиться, — произнес он. — Что ж мы, русские, за дураки такие? Другие люди на чужих ошибках учатся, а мы все время исключительно на собственных. Вот видишь, Аркаша, мы тоже I о Валдае вспомнили. Только не тот это путь, не тот.
— Почему?
— Потому что он заканчивается в кювете, — объяснил Панкрат.
Он все больше и больше начинал пугать Самойлова. Тот привык видеть авторитета всегда решительным, всегда непримиримым. И вдруг полная апатия и склонность к бездействию. Самойлов отнес это на счет сильного впечатления, произведенного на Панкрата гибелью Костикова, и нервного напряжения, от которого он и сам немало пострадал.
— Отложим бумаги до завтра, — предложил он. — Нам надо как следует отдохнуть и отрешиться от грустных мыслей.
— Вряд ли это поможет. Но пойдем выпьем вместе с ребятами, — предложил Панкрат.
Глава 14
Узнав о трагедии в Челябинске, Лимонов получил ощутимый удар по своему честолюбию, амбициям и грандиозным замыслам. Он не верил в версию о трагической гибели в автокатастрофе своего старинного приятеля и помощника. На непродолжительное время окружающий мир погрузился в кромешную тьму. Трагедия становилась еще более очевидной, когда он начинал думать, что теперь ему не на кого опереться и некому довериться. Верный приятель Костиков погиб, надежный помощник Скворцов тоже.
Сазонов не преминул упомянуть, что из автомобиля пропал кейс Костикова. В том, что Костиков взял кейс с собой, помощник был уверен. Когда к месту происшествия подоспели пожарные, милиция и «скорая помощь», тела погибших сильно обгорели. Однако не до такой степени, что их невозможно было опознать. И если бы кейс находился в автомобиле, непременно обнаружили бы его остатки.
Но кейса не было. Отсюда самым естественным образом напрашивались два ответа: либо у Костикова вовсе не было при себе никакого, кейса, либо кто-то успел его унести до того, как там оказалась милиция. Первый вариант отпадал сам собой, потому что кейс Костиков всегда носил с собой. Оставался второй вариант. Следовательно, кейс был выкраден из салона автомобиля после того, как произошла трагедия. Но кем?
На ум вдруг пришла поразительная догадка. Генерал сделал предположение, что Костикова и Скворцова преследовали. Это выглядело правдоподобно в той ситуации, которая сложилась вокруг предвыборной кампании. Мысленно возвращаясь к короткому свиданию и разговору в аэропорту, Лимонов первым делом вспомнил слова Костикова о том, что за ним следили.
Разрозненные сцены и обрывки некогда произнесенных фраз начинали выстраиваться в голове генерала в строгой логическом последовательности. Лимонов старался не выпускать из виду ни давние опасения старинного приятеля по поводу мелкого шантажа, ни детали его последнего визита к Валдаю, обставленного неуместной таинственностью.
Не забыл генерал и о том, чем занимался Костиков в прошлом, с кем был связан и кто считался его основным конкурентом на выборах. Он мысленно раскладывал перед собой пасьянс, тасовал имена и фамилии, за которыми не представлял реальных образов. Результатом его усиленных размышлений стало то, что из многочисленного калейдоскопа безликих имен на первый план выдвинулись только две фигуры — Панкрата и Валдая.
Лишившись своего самого надежного и преданного помощника, Лимонов должен был действовать сам. Из комнаты отдыха генерал вернулся в кабинет и вызвал по селектору Игнатова.
— Валерий, посмотрите, что у нас есть на криминального авторитета по кличке Валдай, — распорядился он.
— Слушаюсь, Виктор Владимирович.
Помощник тотчас покинул кабинет. Лимонов потянулся к справочнику междугородних ВЧ и, сам не понимая, почему он это делает, позвонил в Минск. Ветров был на месте, и, услышав его голос. Лимонов поздоровался.
— Приветствую, Виктор Владимирович! Рад слышать тебя. Вместе с коллегами стараюсь, чтобы криминал с заказными мокрыми делами не расползался по территории Союза.
— Это вы правильно делаете, — неожиданно грустно и искренне заметил Лимонов. — Мы вот прозевали нужный момент, и теперь, что ни сутки, то убийство. По-моему, киллеры работают уже без выходных.
— Впору им профсоюз создавать по защите права на отдых, — смеясь, поддержал старого друга Ветров. — Ну ничего, главное, что наши российские коллеги не потеряли свою честь и ведут активную войну с этим новым явлением.
Неожиданно наступила неловкая пауза. Ветров ждал, что скажет Лимонов, а тот вдруг замолчал. Прошло не менее минуты, после чего Лимонов, словно очнувшись, произнес:
— Знаешь, браток, как трудно не замарать рук. Это тебе не Афган, где хорошо видно, кто есть кто. В России сейчас совершенно иная ситуация. Сегодня человек — величина, рядом с Президентом на фото в газетах красуется. И когда ты с ним встречаешься, то руку с удовольствием жмешь, от рюмки не откажешься, если предстоит вечер в ресторане посидеть, да еще за честь сочтешь. А назавтра вдруг узнаешь, что этот человек что ни на есть представитель криминального мира. И сам не заметишь, как у него в должниках оказываешься. А таких людей у нас в России хоть пруд пруди. И самое печальное, что нет ни одного коридора чистого. Того и гляди, и на тебя где-то прикажут браслеты надеть, если ненароком дорожку кому-то перейдешь.