Он говорил торопливо и сбивчиво, слова срывались с его губ, как листья с деревьев в ненастье, под шквалистым ветром. Казалось, сейчас этот ветер поднимет и ручку со стола, и сам стол, и идиота-доктора…
Валет мрачно и тяжело смотрел на него, и ни капли сочувствия в его глазах не отражалось.
— Я, конечно, отрицаю, что знаком с Савченко, — продолжал Киреев жалобно. — Говорю, что это был обычный пациент, который просто за деньги захотел лежать инкогнито. Я же врач, я помогаю людям… Но никто не верит. Как мне после этого работать, с кем — а может, даже и посадят за соучастие… Понимаете?
— Я-то чем тебе помогу? — грубо перебил его Валет, едва сдерживая раздражение.
— Ну, у вас же связи, положение, деньги… — почти шёпотом начал мямлить Киреев.
— Мои связи сейчас трогать нельзя, ты понимаешь это своей куриной башкой? — Валет раздражённо цыкнул. — Я баллотируюсь в мэры. Любое дуновение ветерка — и эта чёртова избирательная комиссия найдёт, до чего докопаться и снимет меня с гонки. Совсем, бл*дь, обнаглели со своими проверками!
— Да-да, я всё понимаю, — пролепетал доктор, — но и вы поймите меня. Я долго этих допросов не выдержу, кто-то из сотрудников точно расколется. Я решил… В общем, я уезжаю в Израиль. Сворачиваю тут практику и открою там новую клинику.
— Скатертью дорожка, Лёня, — хмыкнул Валет и снова глотнул коньяку. — Ко мне-то чего припёрся? Услышать пожелания счастливого пути?
— Нет, ну… Мне кажется, Герман Сильвестрович, — еле слышно промямлил Киреев, — я заслуживаю некоторой компенсации. Нет-нет, не поймите неправильно, я вовсе не шантажирую. Да кто я такой, чтобы вас шантажировать… Просто мне нужно открыть практику там, а здесь у меня счета закрыть нужно, это дорого стоит. Может быть, в качестве благодарности… Простите еще раз…
Валет окинул его внимательным и насмешливым взглядом, удивлённо приподняв бровь:
— Погоди, тебе бабки, что ли, нужны?
— Ну, можно и так сказать, — доктор снова виновато закивал, явно чувствуя облегчение от одного того, что его поняли. — Если можно… Простите…
— Так с этого бы и начинал! — резко перебил его Валет. — Лёня, Лёня, что ты мямлишь как баба? Ты мужик со скальпелем или кто вообще?
— Так вы поможете мне финансово? — обрадованно спросил доктор, не веря своим ушам.
— Да не вопрос, — отмахнулся Валет. — Диктуй номер, сейчас скину на карту.
— Восемь девятьсот… — машинально начал Киреев.
— Ты дурак или где? — рявкнул Валет, глядя на него, как на идиота. — Такие суммы, думаешь, по номеру телефона переводятся? Ё* твою мать, с кем мне приходится иметь дело! Запомни, такие суммы только наличкой передаются. В наших делах — только так.
— А, да-да, простите, — залепетал Киреев, испуганно кивая. — Я просто не сообразил… Вот всё навалилось сразу — и как-то…
— Хватит мямлить, — резко бросил Валет, поднимаясь из кресла и жестом подзывая его за собой. — Встал и пошёл со мной.
— Куда? — встрепенулся доктор.
— Деньги тебе дам. Много денег, чтоб ты заткнулся навсегда, больше не донимал меня и вообще на фиг забыл, что Савченко имеет ко мне какое-то отношение. Надеюсь, больше никто из твоих сотрудников не знает, что Дирижёр — мой человек?
— Нет-нет, знал только я один, — затараторил Киреев. — Я клянусь! Всем святым клянусь, никому не говорил!
— Вот и отлично. Пошли в хранилище, Эскулап, — Валет кинул взгляд на кожаный портфель доктора. — Портфельчик свой освободи, вытряхни барахло.
— Зачем? — удивлённо спросил Киреев.
— Да, тьфу ты. А деньги куда пихать будешь? За пазуху или в карманы? — процедил Валет сквозь зубы.
— А, да-да, бумаги мне уже не нужны, конечно, — Киреев торопливо вытряхнул на стол листки из портфеля: какие-то медицинские заключения, договоры на поставку медикаментов и выписки из проверок Минздрава. Документы посыпались на стол, движения доктора были нервные, суетливые, но на лице уже мелькала жадная, едва сдерживаемая улыбка. Он даже невольно распахнул портфель пошире, как бы проверяя, сколько денег туда поместится.
— Много влезет, много, — усмехнулся Валет, заметив этот жест, и кивнул головой в сторону двери. — Пошли уже, израильтянин.
И они вышли из кабинета. Доктор торопливо семенил следом, не отставая от Валета ни на шаг. Жадность и страх одновременно исполняли тёмную пляску на его лице, отражаясь в глазах и дрожащих руках. Герман Сильвестрович даже хмыкнул про себя: Лёня, Лёня…. не того ты шантажировать собрался, сявка безродная.
Они спустились в подвал. Доктор Киреев недоумённо пожал плечами, глядя на старую облупленную железную дверь, которая никак не вязалась с помпезным шиком и дорогим ремонтом, царившим наверху, в офисном здании — вотчине Валькова.
— Это и есть денежное хранилище? — пробормотал он в растерянности, осматривая ржавые петли и облупившуюся краску.
— Ну да, Леня, а ты как думал? — Валет усмехнулся и саркастично сощурился. — Огромную круглую дверь ожидал увидеть, да? Лазерную сетку, которая тебя на куски режет? У меня основные средства на счетах в нормальных странах лежат, а не в нашей раше. А здесь так — на карманные расходы, налом, когда срочно надо. Ну и на кое-какие вопросы, которые через банк не решаются. Вот как сейчас, сам понимаешь…
Киреев поморщился, то ли от слов собеседника, то ли от его интонации, но лишь нервно кивнул, явно не понимая до конца, какие ещё именно «вопросы» Валет решает наличкой.
Герман Сильвестрович приложил палец к считывателю, встроенному прямо в замок двери. Загорелся зелёный индикатор, негромко щёлкнуло, и дверь приоткрылась. Оттуда сразу потянуло подвалом — холодом, сыростью, чем-то давно забытым и затхлым.
— Вот чёрт, ключ от сейфа забыл, — раздражённо бросил Валет и, похлопав себя по ляжкам, тяжело вздохнул. — Ладно, заходи пока внутрь, я сейчас вернусь.
Киреев испуганно заёрзал, переминаясь с ноги на ногу:
— А может, я тут постою, подожду вас?
— Ты совсем дебил? Я же дверь открыл уже, она только раз в час открывается — защита такая, чтобы никто не шастал. Давай, заходи быстрее, — Валет грубо подтолкнул доктора в спину, и тот, не ожидая такого напора, будто бы не своими ногами шагнул внутрь полутёмного помещения.
«Бух!» — и тяжёлая дверь тут же захлопнулась за его спиной.
— Герман Сильвестрович! Что происходит? — закричал Киреев, колотя ладонями по холодному металлу, сжать руки в кулаки он боялся. — Выпустите меня! Я всё понял, мне не нужны деньги, я буду молчать, честно буду молчать!
Ответом ему была тишина.
Доктор вдруг услышал сзади какой-то непонятный шорох, потом что-то звякнуло. Сердце его ухнуло куда-то вниз и сжалось в крошечный комок льда. Медленно, словно подчиняясь не своей воле, Леонид Абросимович обернулся. За спиной его тянулся длинный тёмный коридор, освещённый тусклым жёлтым светом старой лампы, едва разгоняющей мрак по углам.
— Кто здесь? — жалобно и тихо спросил доктор, двинувшись по коридору на этот звук. — Люди, помогите кто-нибудь…
Он еле передвигал ноги, делая совсем крохотные шаги, но никакого сейфа тут видно не было. Просто мрачный, сырой подвал. Или старое бомбоубежище. Или… или камера-карцер. Доктор вдруг поёжился от холода и охватившего его ужаса и вовсе замер. Потом пересилил страх и пошел вглубь, приказывая себе шевелиться. Каждый шаг отдавался гулко в висках.
Коридор кончился небольшой комнатой. Доктор остановился, поражённый тем, что увидел: железная кровать с грязным ватным матрасом, маленький стол и лавка, приваренные намертво к полу. Всё выглядело в точности как в тюремной камере.
На секунду сердце доктора даже успокоилось. Если это тюрьма, значит, он всё-таки останется жив. Пусть заключённым, но живым. Вдруг снова раздался шорох и снова что-то звякнуло, похожее на звук цепи.
Леонид Абросимович резко повернулся.
— А-а! — закричал и отшатнулся он.
Из-за старого металлического шкафа метнулась тень — огромная, быстрая, словно чёрная хищная птица, расправившая крылья перед броском. Мгновение, и на горле врача сомкнулись крепкие, жилистые пальцы, словно острые когти стервятника. Сжали гортань так, что она вдавилась внутрь. Доктор захрипел в предсмертной агонии, глаза его выпучились от невыносимого ужаса. Он даже не смог произнести ни звука. Последняя его мысль была растерянной и испуганной: «Не может быть… Это вы?..»
И даже сейчас, умирая, он сохранил остатки своей интеллигентности, называя убийцу на «вы». Резкий хруст — и шейные позвонки переломились, оборвав мучения доктора. Тот, кто сжал его горло, не повёл и бровью, холодно отбросив безвольное тело Киреева в сторону, словно старую сломанную куклу.
Человек с единственным глазом тяжело поднял голову, прислушиваясь к тишине. Он вдруг издал низкий, нечеловеческий рык, похожий на утробный стон затравленного зверя. И только теперь можно было бы разглядеть, что к его ноге, на лодыжке, намертво прикована тяжёлая стальная цепь, уходящая куда-то в глубину темноты.
Но глядеть больше было некому…
Телефон зазвонил неожиданно, резко, как будто ворвался в мои размышления. Я нехотя снял трубку и, не глядя на экран, ответил:
— Алло.
— Макс, это я, — голос Шульгина звучал встревоженно и напряжённо. — Нам нужно срочно увидеться.
— Заходи ко мне, — ответил я спокойно. — Я у себя в кабинете.
— Ты уже вышел с больничного?
— Да, сегодня первый день, даже полиграф уже успел пройти. Скоро переведусь к вам в розыск.
— Отлично, сейчас подойду, — коротко бросил Коля и сразу отключился.
Я так и не понял, чему он обрадовался — тому, что я вернулся, или тому, что иду к ним в отдел. Впрочем, времени на раздумья не осталось: буквально через три минуты в дверь моего штабного кабинета уже постучали.
Я по-прежнему сидел в одиночестве — мои напарницы так и не вышли ещё на службу. Шульгин переступил через порог, плотно прикрыл за собой дверь, внимательно оглянулся назад, будто хотел убедиться, что за ним никто не подсматривает и не подслушивает. Затем он сделал несколько шагов, походя ближе, и заговорил негромко, почти шёпотом: