Я зашагал прочь, оставляя позади тело человека, которого когда-то считал другом. Я уходил в ночь, в темноту, понимая, что простить пока не могу, но и месть моя уже почти свершилась. Осталось лишь довести дело до конца.
Что ж, Валет, Лютый идет за тобой…
Я ехал в отдел глубокой ночью, почти не глядя на дорогу. Меня тянуло туда, словно мощнейшим магнитом, и я не думал сопротивляться. Надо было срочно посмотреть этот проклятый диск, иначе я бы не смог думать ни о чём больше.
Ноутбук, который достался мне от Максимки, был слишком тонким и современным. В нём не было дисковода. Такой привод сохранился только в старых компьютерах. И один из таких архаичных монстров как раз стоял у меня в штабном кабинете, занимая половину стола и пылясь там уже бог знает сколько лет до Макса.
Когда я подъехал к отделу, улицы были уже совершенно пусты, и только фонари сонно освещали проезжую часть тусклым жёлтым светом. Внутри здания царила непривычная тишина, нарушаемая лишь изредка далёким, едва слышным гулом. В кабинете дежурного следователя горел свет, а из обезьянника доносились пьяные, приглушённые матерки каких-то ночных хулиганов.
Я быстро отомкнул дверь и вошёл в свой кабинет, щёлкнул выключателем и запустил старый компьютер. Он заурчал, зажужжал вентиляторами, медленно оживая после слишком долгого сна. Я уселся перед монитором, вводя пароль и тупо уставившись в экран, на котором блекло светилась заставка старой операционной системы. Несколько минут я сидел, просто глядя на эту всем современникам надоевшую картинку и размышляя о том, что же сейчас увижу.
Потом вздохнул и нажал на кнопку дисковода. Лоток выехал с протяжным, тревожным жужжанием. Я вставил диск в лоток, аккуратно придерживая его за края, словно боялся, что он сейчас выскочит у меня из рук, будто у старого деда, и разобьётся о стол. Нажал кнопку — лоток шустро проглотил диск с таким же громким жужжанием.
На мгновение мне захотелось вырвать диск обратно. Он был слишком ценным для меня, и одновременно мне совершенно не хотелось видеть то, что на нём сохранили. Ведь там была записана моя смерть. Не каждому выпадает шанс посмотреть на собственную гибель. И я никогда не думал, что увижу.
Я вздохнул ещё раз, кликнул по компьютерному проигрывателю. Диск зашумел, завертелся внутри привода, все быстрее и быстрее. Казалось, ещё немного — и он вылетит обратно, разлетевшись вдребезги. Но изображение на экране появилось чёткое и ясное.
По коже пробежали мурашки. На экране был тот самый заброшенный завод, на территорию которого въезжал кортеж Валета из шестисотого «мерина» и джипа «Гранд Чероки». Я видел себя, ещё живого, на записи, где-то там, среди развалин, чуть ниже уровня камеры. Ракурс был выбран идеально, видно было всё и всех, словно кто-то заранее всё рассчитал.
Рядом со мной Сёма. Не Морда, а худой и рыжий стажёр. Еще не сбежал.
Но внезапно я почувствовал, что не могу смотреть дальше. Слишком тяжело было увидеть самого себя идущим навстречу гибели. Я резко поднял руку, дёрнул мышку и щелкнул по крестику, выключая проигрыватель, а потом откинулся назад и протяжно выдохнул.
Нет, пока я не готов смотреть эту запись. Мы сделаем это вместе. Оксана. Кобра мне поможет. Она должна это увидеть и сказать мне, что именно там записано, если я так и не смогу посмотреть.
Я набрал её номер, и она ответила сразу, словно ждала моего звонка:
— Макс, что случилось? — голос её звучал встревоженно, но остатки сна в нем еще чувствовались.
Но она явно нутром ощутила, что дело серьезное.
— Можешь приехать в отдел? — спросил я тихо, почти шёпотом.
— Что случилось? Убийство?
Обычно ночью начальника уголовного розыска поднимали только на убийства, особо тяжкие преступления. Она даже не сообразила, что я пока ещё не перевёлся в розыск и не должен был поднимать её посреди ночи на такое происшествие.
— Хуже, — тихо сказал я. — Приедешь, всё объясню.
— Хуже? — Оксана встревожилась, следы сна из её голоса моментально пропали.
— Это, в общем, как посмотреть, — вздохнул я, передернув невольно плечами от самого слова «посмотреть». — Скорее, это хорошие новости, но очень тяжёлые.
— Я сейчас приеду, — решительно ответила она и сразу отключилась.
Я снова посмотрел на чёрный экран монитора, чувствуя, как внутри тяжело и болезненно ворочается ледяной ком. Скоро я узнаю… действительно ли сохранилась запись, видно ли лицо моего убийцы… Но пока мне оставалось только ждать, глядя в глубь кабинета и думая о том, как сильно изменилась моя жизнь.
Ради чего? Ради вот этого момента.
Кобра приехала быстро. Даже слишком быстро. Я к её приезду только успел стереть кровавую надпись с коробочки. Просто влажной салфеткой, так, чтобы не оставалось следов. Она не должна была знать, что Палыч просил у меня посмертно прощения.
Когда Оксана вошла в кабинет, я уже сидел, пытаясь сохранять внешнее спокойствие, и лишь коротко кивнул ей в знак приветствия:
— Диск я нашёл у Пал Палыча, — сказал я сразу, стараясь говорить уверенно и ровно. — Закрались у меня кое-какие подозрения насчёт Черкасова, бывшего начальника нашего ОВД. Его люди обеспечивают безопасность Валета, как частная охрана. Решил его навестить, приехал — а он там мёртвый уже, лежит с простреленной грудью. В руке пистолет.
— Его — что, убили? — встрепенулась Кобра, сразу насторожившись.
— Нет. Сам застрелился, — ответил я спокойно.
— Может, инсценировка? — уточнила она подозрительно.
— Нет, Оксан, он сам… Я знаю, это… сразу понятно было. А сейчас не перебивай, — я качнул головой и посмотрел ей прямо в глаза. — Так вот, когда я зашёл, он ещё дышал. А вот этот диск лежал у него на столе. Он кивнул мне на него…. И там, похоже, записано убийство Лютого.
— Как это — «похоже»? — нахмурилась Оксана. — Ты что, сам не смотрел ещё?
Я выдержал её взгляд и даже не моргнул.
— Да смотрел я, но я же Лютого в лицо не знаю. Посмотри сама и скажи, он это или нет. Я думаю, Егоров снимал это убийство по заданию Палыча. Тот давно оцифровал запись с кассеты, хранил ее… а потом совесть замучила. Напился и застрелился.
— Но зачем ему это? Зачем было делать запись? — растерянно пробормотала Оксана, не веря в происходящее.
— Короче, я тут накопал кое-что… без доказухи, так, оперативная инфа пока только — понимаешь, они мутили дела с Валетом ещё с девяностых, были партнёрами. Я думаю даже так — именно Палыч Валета и поднял, поставил на ноги в этом городе. Но Валет быстро окреп, почувствовал себя боссом, деньги и власть вскружили ему голову. Вот Палыч, видимо, и решил держать его в узде, снять на него компромат. Этот компромат он записал и хранил все эти годы как гарантию, что Валет не пойдёт против него. Они по сей день, думаю, имели общие дела. Ведь ЧОП Черкасова — это личное войско бизнесмена Валькова. Удобное прикрытие для совместных махинаций. Ты дом Черкасова-то видела? Я вот сегодня посмотрел, — как я ни старался сдерживаться и говорить просто как опер, эта фраза получилась очень эмоциональной. — Настоящий дворец. Откуда у бывшего начальника ОВД такие деньги? ЧОП — это вам не сеть заводов и пароходов, там столько не заработаешь.
— А Рябой? — вдруг спросила Кобра. — Почему так всё вышло с Рябым? Палыч ведь помогал нам его брать, бегал за ним, а уж потом он таинственно сдох в ИВС.
— Тут всё просто, — вздохнул я. — Рябой убрал горе-блогера по заданию либо Валета, либо… как раз Палыча, либо это было их совместное решение. Мы с тобой вышли на его след и заявились к Палычу. Черкасов подумал, что Рябой облажался. Он понял: раз мы вышли на Рябого, то рано или поздно выйдем и на Валета, и на него самого. Логично? И тогда он решает сдать Рябого нам, причём жестко и наверняка. Вызывает к себе, тот чувствует неладное и пытается дать дёру. Палыч преследует его, стреляет, получает пулю в ногу. Я, как ты знаешь, беру Рябого, и Палычу уже не удаётся зачистить хвосты. Сейчас я вспоминаю, что он в тот момент готов был стрелять на поражение. Тогда Валет подключает Дирижёра, и тот доделывает дело до конца прямо в ИВС. Всё чисто, блогер мёртв, Рябой поскользнулся и башкой о парашу насмерть, короче — концы в воду.
Я и сам старался побыстрее закончить с этой объяснительной тирадой.
— Не могу поверить, — растерянно пробормотала Оксана, опускаясь в кресло. — Пал Палыч Черкасов… Крыса…
— Уж я-то как не могу поверить, — кивнул я, глядя на неё. — Ладно, включай запись, посмотри сама. Вон туда щёлкни, на экране.
Оксана села за стол, щёлкнула мышкой по иконке проигрывателя. Диск внутри снова зажужжал и завращался, изображение медленно появилось на мониторе. Я видел, как у Кобры по лицу прошла волна холода и напряжения, когда она увидела на экране знакомые места. Взгляд ее стал твёрдым и сосредоточенным, она уже поняла, что будет дальше.
Она не могла помнить это так, как помню я. Но…
Я стоял рядом, наблюдая за ней и чувствуя, как тяжело колотится сердце. Сейчас всё решится окончательно.
Мы смотрели запись вдвоём, молча, словно боялись произнести хоть слово, боялись нарушить хрупкую тишину кабинета. Всё было в точности так, как я запомнил, только снято с другого ракурса.
На экране я увидел, как падает от выстрела в голову Геныч, рухнув нелепо и неестественно, словно мешок с песком. Потом из джипа «Гранд Чероки» вывели маленькую девочку. Оксана в этот момент невольно вздрогнула. Она смотрела на экран не моргая, и на глазах её блестели слёзы. Я осторожно положил ей руку на плечо и чуть сжал пальцы, тихо поддерживая её. Она молча кивнула, даже не поворачиваясь, только слегка напрягла плечи, словно хотела сдержать дрожь.
На записи скоро появился я сам — только со спины, но я-то сразу узнал себя. Вот я достал гранату, поднял руку с ней. Дальше всё понеслось слишком быстро. Я даже не помнил, что всё произошло именно так. Не знал, сколько бандитов я тогда положил. А оказывается, их было много. Сначала взрыв гранаты, потом подобранный у одного из убитых Калашников, очередь за очередью. На экране мелькали тела падающих бандюганов, лица, искажённые ужасом и болью. Выжили тогда трое, и во главе их — Валет.