— Что здесь творится, чёрт возьми? — громко воскликнул он, подходя ближе к нам и сверля нас взглядом.
— Не беспокойтесь, Владимир Владимирович, у нас всё законно, — спокойно и уверенно ответил Паук, поворачиваясь к нему.
— Почему я не в курсе? Почему не доложили мне? — сердито воскликнул прокурор.
— Не было времени.
— Тут такое дело, — перебил я прокурора, подпихнув его легонько плечом, — лучше отойдите к машине. Сейчас может быть перестрелка, ещё ненароком зацепит.
— А это ещё кто? — прокурор удивлённо вскинул брови, посмотрев на меня.
— Из штаба он, писарь, — отозвался Паук и усмехнулся, обменявшись со мной понимающим взглядом.
Мы тихо рассмеялись. Прокурор быстро и нервно забегал глазами, увидев, как бойцы спецназа занимают боевые позиции, направляют оружие на здание и проверяют готовность к штурму. Поняв, что дело пахнет жареным, он резко развернулся, поспешно забрался обратно в машину и быстро укатил.
Тем временем капитан Марченко дал короткий знак. Двое бойцов спецназа, несших гидравлический инструмент, заняли позиции у входа. Один из них уверенно установил захваты устройства в стык между дверной коробкой и полотном, проверил упор, затем начал плавно прокачивать рычаг встроенного насоса.
Металл напрягся, замок заскрипел и резко треснул. Послышался хруст ломающихся ригелей. Под напором устройства дверь начала поддаваться — медленно, со скрежетом, выгибаясь по линии деформации.
Паук вздохнул, глядя на медленно раскрывающийся проход, и тихо проговорил:
— С богом…
Я усмехнулся, переглянулся с ним и добавил:
— И с чёртом тоже. Сегодня увидим, кто из них поможет нам больше.
Мы молча переглянулись — короткий, немой знак перед тем, как всё начнётся. В ту же секунду покореженную дверь со скрежетом распахнули полностью, и бойцы спецназа, двигаясь точно и слаженно, словно один механизм, скользнули внутрь.
Мы шагнули следом. В висках уже стучал адреналин от предвкушения. Всё — точка невозврата пройдена. Дальше только вперёд.
Глава 18
Мы вошли в здание быстро и тихо, сразу оказавшись в пустынном и тёмном холле. Свет нигде не горел, вокруг царил тревожный полумрак, будто мы оказались внутри бункера или заброшенного режимного объекта. Окна были плотно закрыты мощными железными ставнями, почти наглухо перекрывающими доступ дневного света внутрь. Но лучики все же протискивались в щели, и глаза привыкали к полумраку, а это было главное.
Я молча махнул рукой Пауку и двум спецназовцам, указывая направление к кабинету Валета. Остальные бойцы остались внизу, быстро и профессионально рассредоточившись по этажу. Они проверяли кабинеты и коридоры, и вот странно — все двери были незаперты. Я ожидал сопротивления, запертых, да чуть ли не забаррикадированных дверей, но здесь всё выглядело так, будто сотрудники просто встали и разом куда-то ушли по своим делам, не собираясь ничего скрывать или уничтожать. На столах ровно лежали стопки документов, папки, блокноты. Из всех электроприборов на проходной работал многоканальный видеорегистратор, записывая всё происходящее себе в память, словно никто даже не подумал его выключить или стереть информацию. Может, кто-то наблюдал за нами? — подумал я, глядя в объективы камер, натыканых повсюду.
Мы с Пауком переглянулись. Не меня одного это настораживало. Я думал, что когда Валет поймёт, что дело пахнет жареным — быстро свалит. Один. Но почему он увёл всех людей из здания? Почему вообще всё так странно выглядит?
— Слушай, Максим, — тихо сказал следак, пока мы быстро шагали по тёмному коридору к кабинету Валета, — вот объясни мне: куда они все подевались? Ладно, Валет понял, что пора уходить, а все остальные? Куда он вывел всех сотрудников, зачем? Обычно в таких ситуациях остаются следы паники, кто-то что-то пытается забрать с собой, уничтожить. А тут — будто просто все испарились. Ну или на обед ушли дружно. Вместе с охраной.
— Обыщем задние и скоро все поймем, — заверил я.
Ну, не стоять же посреди помещения, пожимая плечами — или с матюгами лететь бог знает куда за Валетом. Нужно было действовать с умом, а там война план покажет.
— Мда-а, — тяжело вздохнул Паук, явно раздосадованный тем, что Валета мы здесь уже не застанем. — Возможно, он решил замести следы. Всех людей заранее вывел, чтобы мы не смогли ни у кого ничего узнать. А может, людей здесь вообще не было последние дни? Дистанционно работали, может, кто-то предупредил. Но это плохо, значит, он заранее знал, что мы придём. Ничего не понимаю…
— Не усложняй, Женя… Ролик увидел про себя — и свалил. Но почему прихватил всех — это да, загадка…
Но вдруг я услышал странный звук снизу. Шорох, лёгкий и тревожный.
— Там кто-то есть! — резко бросил молодой росгвардеец, вскидывая автомат и указывая в сторону лестницы, ведущей вниз, в подвал.
Я тут же дал знак:
— Туда, вниз!
Мы с Пауком и двое спецназовцев быстро двинулись вниз по лестнице. Чем дальше мы спускались, тем темнее становилось вокруг. Подвал был лишён окон, и свет с улицы сюда не проникал вообще.
— Чёрт побери! — процедил Паук, всматриваясь в тёмную глубину. — Неспроста вырубили здесь освещение, ой неспроста…
— Ну, ясен пень, — хмыкнул я, вслушиваясь в тишину. — Чтобы жизнь малиной не казалась.
Бойцы спецназа включили тактические фонари на автоматах, острые лучи света прорезали темноту, но коридоры были слишком длинные и широкие, и темнота словно проглатывала хилый свет.
— Мне кажется, или там где-то звякнула цепь? — вдруг задумчиво спросил Паук.
— Нет, я тоже это слышал, — ответил я, прислушиваясь.
— Не нравится мне вся эта херня, — нервно проговорил Паук, вытирая пот со лба. — У меня-то даже пистолета нет. Макс, давай здесь постоим, пускай ребята сами все проверят дальше.
— Стой тогда здесь, — коротко сказал я ему, — я пойду с ними вперед.
Двое бойцов шли вперёд, аккуратно рассредоточившись по сторонам коридора, автоматы держали наготове. Мы медленно двигались вглубь подвала, лучи фонарей скользили по стенам и полу. Вдруг один из бойцов впереди коротко вскрикнул и резко отлетел в сторону, будто его сбила машина.
На самом деле его схватил кто-то, резко и мощно выскочив из темноты, и с огромной силой впечатал в стену. Боец ударился шлемом о бетон, и хотя бронежилет и шлем спасли от тяжёлых травм, но он сразу потерял сознание и безвольно осел на пол.
В ту же секунду огромная фигура из темноты ринулась на второго спецназовца. Тот, не думая, выпустил автоматную очередь в атакующего. Очередь прошила фигуру, отбросив её на два шага назад, но человек почему-то не упал. Любой другой после такого уже был бы мёртв, но он вдруг снова рванулся вперёд, словно самая настоящая машина для убийств.
Боец, уверенный, что противник уже мёртв, успел отвести автомат в сторону, рефлекторно выискивая других возможных нападающих по флангам. Человек из темноты схватил его, приподнял — и с невероятной силой ударил о бетонный пол. А потом снова поднял. Росгвардеец, теряя сознание, успел выхватить пистолет и выстрелить в живот нападавшему, но тот даже не пошатнулся.
Никто не мог бы сказать, как такое возможно.
Но искать ответы было некогда. Я бросился вперёд, схватил с пола автомат первого бойца и с силой ударил им нападавшего по голове. Я не стал стрелять, потому что вдруг узнал — это же Савченко, Дирижёр. Хотелось взять его живым и понять, почему он, словно киборг, не реагировал на автоматные пули. Но на удар по голове он отреагировал, как обычный человек — резко завалился на пол, грохнулся и затих.
Я стоял над ним, раздумывая, не переборщил ли, не проломил ли ему череп. Росгвардеец, которого я спас, уже вызывал подкрепление по рации, прибежало ещё двое бойцов. Они тут же заломали неподвижному Савченко руки за спину и защёлкнули наручники.
— Какого чёрта он не сдох сразу? — хрипло спросил Паук, подходя ближе.
Я нагнулся и разорвал пижаму на его груди, постучал по скрытым под тканью плитам брони:
— Вот почему он был, как терминатор.
— Бронежилет не держит автоматные пули в упор, — с сомнением проговорил Паук.
— Это особый бронежилет, — сказал я, внимательно ощупав пластины. — Похоже на тяжёлый, класс защиты БР-3. Такой и автоматную пулю держит…
Мы переглянулись. Савченко тихо застонал, приходя в себя. Паук тяжело выдохнул и покачал головой.
— Что за Франкенштейн… — задумчиво протянул Паук, разглядывая лежащего без сознания Савченко, закованного в наручники.
Его тело обмякло, голова безвольно откинулась, из-под разорванной одежды темнела обшивка бронежилета.
— Это Дирижёр, — спокойно ответил я, глядя на тело бывшего военного, который теперь напоминал, скорее, не человека, а какую-то тёмную боевую машину.
— Тю! Какие люди! — оживился Паук, удивлённо присвистнув и внимательно вглядываясь в лицо Савченко. — Так это ж он у нас в «МедВекторе» врача голыми руками прихлопнул недавно, да?
— Возможно, — осторожно пожал я плечами, делая вид, что ничего об этом не знаю и не понимаю, о чём речь. Лишних вопросов мне сейчас не нужно было. В тот день, когда Дирижёр убил врача, я ведь сам шёл туда, чтобы его ликвидировать.
Но немного не успел — он сбежал. И похоже, за этот промежуток окончательно слетел с катушек.
Паук нагнулся и осмотрел внимательно лодыжку Савченко, на которой даже в темноте заметны были явственные, глубокие следы от металлической скобы и цепи:
— Смотри-ка, Макс, а его держали за ногу, — проговорил он задумчиво, хмурясь и внимательно рассматривая кровавые потёртости на ноге Дирижёра. — Явно не в санатории он был.
Тем временем очнулся первый спецназовец, которого Савченко отшвырнул к стене. Он подошёл к нам, снял шлем, потирая голову и недоумённо глядя на лежащее на полу тело:
— Вот это да! — протянул он, ошарашенно разглядывая обмякшую фигуру. — Силища у него просто нечеловеческая. Как такое может быть? Внешне он, вроде, не Геракл.
— А силы как у монстра, — добавил я и аккуратно приподнял веко Савченко на единственном глазу. Второй был плотно замотан повязкой, скрывая рану, которую я ему и оставил. — Посвети-ка сюда, — попросил я бойца.