Я мягко улыбнулся:
— Ир, всё будет нормально. Ты хорошая, сильная. Всё у тебя получится.
— Спасибо тебе, Макс. Прости, что я тут разнылась. Наверное, вино виновато… Пьяное оно какое-то. Хи-хи.
— Ничего страшного, — улыбнулся я. — Для того друзья и нужны, чтобы иногда выслушать.
Мы ещё долго говорили обо всём и ни о чём, пока вечер не перетёк в глубокую, почти ночную тишину. И, честно говоря, я вдруг ощутил, что такие простые разговоры и обычные человеческие посиделки мне самому нужны не меньше, чем ей.
А после я ее проводил до комнаты, и мы попрощались как старые друзья.
Проигрыватель я всё-таки отдал в ремонт Иркиному часовщику. Мужик оказался удивительно дотошным и обстоятельным, хотя руки у него заметно дрожали, явно со вчерашнего похмелья. Взяв аппарат, он тут же осмотрел его со всех сторон, покачал головой и задумчиво цокнул языком.
— Вещица-то серьёзная, — протянул он с уважением, ощупывая тяжёлый деревянный корпус. — С такими аппаратами я раньше работал, давно, это починить можно. Но аванс не помешал бы…
Я только усмехнулся и покачал головой:
— Утром стулья — вечером деньги. Или вечером стулья — утром деньги, как там у классиков-то?
— Вечером деньги, утром стулья, — с готовностью поправил меня часовщик, но я не уверен, что сказал он правильно. — Будет всё путём, не волнуйся. Я с такими вещами ещё в советские времена дело имел. Радиолюбителей у меня знакомых море — любую редкую запчасть достанут, будь спок.
Он бодро кивнул. На всякий случай я пообещал, что деньгами не обижу, если всё будет сделано по-человечески. Его лицо сразу просветлело и стало куда более оптимистичным.
Часовщик не соврал. Буквально на следующий день аппарат был готов. Когда я забрал проигрыватель, он выглядел так, будто вообще не встречался с Иркиным вином и палёной проводкой. Тяжёлый, надёжный и солидный, он снова занял своё законное место под полкой с винилом в комнате общаги.
Я осторожно поставил его ровно в то же место, подключил провода к колонкам и аккуратно уложил на вращающийся диск одну из пластинок. Опустив тонарм, я мягко прижал иглу к поверхности винила и замер в ожидании.
Сначала раздался тихий, еле слышный треск, словно игла осторожно пробиралась сквозь старые дорожки пластинки, потом послышалось характерное шипение, а затем, постепенно набирая громкость, из колонок полилась музыка.
Звук оказался неожиданно глубоким, совсем не похожим на современные электронные устройства с их холодным цифровым звучанием. Здесь было что-то живое, будто голос исполнителя звучал не из колонок, а прямо из комнаты, словно певец и музыканты стояли рядом со мной.
Ай да часовщик! Не обманул… спасибо Ирке.
— Привет, болезный! — сказал я с лёгкой усмешкой, входя в просторную палату, больше похожую на гостиничный номер, чем на больничное помещение. Мажорчик наш, конечно, и здесь отличился: палата была VIP-класса, с удобствами, холодильником в углу и телевизором на стене.
— О, Макс! Здорово! — оживился Шульгин и, кряхтя от боли, попытался подняться с кровати, опираясь на костыль. Забинтованная нога неуклюже торчала в сторону.
— Да лежи уже, Джон Сильвер, — усмехнулся я, подходя ближе и пожимая ему руку. — С твоей-то ногой особо не попрыгаешь.
Я пожал ему руку, потрепал по плечу и присел рядом на стул. Николай откинулся на подушки и кивнул на огромный телевизор, где как раз шёл очередной современный боевик. Зализанный герой, больше похожий на Влада Сташевского, чем на бойца, легко расправлялся с целой бандой вооружённых до зубов головорезов, причём патроны в его пистолете, похоже, не кончались вообще.
— Задолбался уже эти сериалы смотреть, — пожаловался Шульгин, с тоской глядя на экран, где трупы падали штабелями. Потом помолчал немного и вдруг тихо добавил: — Ты знаешь, я ведь тоже человека убил, Макс.
Я посмотрел на него и покачал головой:
— Коля, да ладно тебе. Ты ведь сам понимаешь: либо он тебя, либо ты его. И какой он тебе человек? Бандит, причём крайне опасный.
— Да знаю я всё это, — тихо ответил он, задумчиво глядя куда-то мимо меня. — Но всё равно… внутри как-то скребёт. Я ведь раньше никогда даже пистолет на человека не направлял. Как-то всегда удавалось обходиться без оружия…
— Все правильно ты сделал, — спокойно сказал я и чуть приободрил его похлопыванием по плечу. — Ты молодец. Стержень у тебя есть, это главное.
— Есть, говоришь? — горько усмехнулся Шульгин. — А знаешь, как мне страшно было тогда?
— Ну так это нормально. Тебе стыдно, что ли? Не выдумывай. Страха не знают только полные идиоты, а так все жить хотят.
Мы ещё поболтали о разном. Потом он вдруг спросил, будто вспомнил что-то важное:
— Макс… пластинки мои там как? На месте всё?
И спросил так, будто речь шла о его любимых детях, а не о старых виниловых пластинках.
— Да нормально всё с ними, — усмехнулся я. — Слушаю иногда, музыку включаю. Ты ж не против?
— Как — слушаешь? — Шульгин даже приподнялся с подушек и с удивлением вытаращился на меня.
— Ну да, а что такое? Ты что, против?
— Да нет, конечно, не против, просто… — он как-то странно замолчал.
Я же достал телефон и включил заранее записанное видео, словно в оправдание, показывая, как пластинка крутится на проигрывателе и играет негромкая приятная музыка.
— Вот, смотри, твой аппарат в полном порядке.
Шульгин вытаращил глаза ещё больше и замотал головой:
— Ого! Как так⁈ Я ж его неисправным купил. Мне тогда ещё сказали, что отремонтировать невозможно. Я его просто для виду поставил, чтобы отец видел и думал, что я там живу.
Повисла пауза.
— Ну-у…. Ко мне Ирка заходила, — улыбнулся я.
В мой кабинет вошла Кобра. Ну, как в мой кабинет — по правде сказать, помещение было рассчитано на троих оперов. Сейчас же я сидел один. Один напарник в отпуске, второй — на выезде, дежурил. Вот и получался мой собственный кабинет, поэтому здесь царили тишина и спокойствие.
— Слушай, Макс, сгоняй на мост Строителей, — проговорила задумчиво Кобра. — Там суицид случился.
— Суицид? — я вопросительно поднял глаза, глядя на Оксану. — Чего там такого необычного-то, что дежурный опер не справляется?
Она нахмурилась и немного покачала головой.
— Да парень здоровый сиганул прямо на камни, на мелководье, разбился насмерть. Свидетели есть, которые пытались его остановить. Он их просто отшвырнул, как игрушечных. Боролся так, будто за жизнь, а сам прыгнул. И при этом, говорят, абсолютно спокоен был. В глазах, представляешь, пустота полная. Так очевидцы говорят.
— Оксан, это обычный суицидник. И что теперь, мне из-за пустоты в глазах туда ехать?
— Чувствую, что-то не то там, Макс, — снова покачала головой Оксана. — Суицидники так себя не ведут.
— Наркоман, может, обдолбанный, мало ли что.
— Ты всё-таки съезди, проверь, мне потом ещё Мордюкову докладывать по этому трупу. Расскажешь, что да как.
— Ладно, — кивнул я, закрывая массивный ежедневник и убирая его в ящик стола, а оттуда достал небольшую записную книжку, чтобы с собой взять. — Съезжу, посмотрю.
Глава 5
Мост Строителей у нас всегда был пешеходным. Когда я подъехал, там уже собралась толпа зевак, сгрудившихся над перилами и обсуждающих трагедию во всех подробностях. Кто-то, как сейчас водится, снимал на телефон.
Внизу, прямо под мостом, на камнях пересохшего русла, возле трупа, уже накрытого простыней, деловито копошилась молодая судмедэкспертша. Рядом, в тени старой ивы, важно топтался Паук, тщательно и неторопливо записывая в протокол осмотра места происшествия.
Рядом стояла скорая. Я кивнул Пауку, подойдя ближе, и поздоровался:
— Здорово, Жень.
Тот, оторвавшись от бумаг, удивлённо вскинул на меня глаза:
— О, Макс, привет. А ты-то чего здесь делаешь? Тут же делов-то… явный отказной материал, разве нет?
— Не всё так просто, вроде, — я задумчиво глянул на накрытое тело. — Есть свидетели, говорят, очень уж решительный самоубийца. Даже не колебался.
Паук понимающе хмыкнул, убирая ручку в нагрудный карман:
— Ну да, тут свидетелей полно. Придурок точно какой-то странный. Ну, так всякое бывает…
— Личность уже установили? — спросил я.
Паук развёл руками:
— Пока нет. Работаем, участковый там, вроде, копается, но, знаешь, с ним каши не сваришь особо. Ты уж помоги, коль приехал.
Он тут же вернулся к протоколу, но писал его как будто уже с каким-то облегчением.
Я подошёл ближе к судмедэксперту, которая уже закончила осмотр и теперь возилась возле своего чемоданчика, аккуратно упаковывая какие-то инструменты и пробы. Это была та самая молоденькая девушка, внешне больше похожая на старосту курса в медицинском институте, которая выезжала на труп блогера. В общем, миловидная, в своей этакой, почти академической манере, и одновременно серый мышонок, полностью погружённый в работу. Я невольно подумал, что есть, наверное, дела поприятнее для такой молодой девушки, чем бесконечные встречи со смертью, но, похоже, положение вещей ее полностью устраивало.
— Добрый день, — поздоровался я, подходя ближе. — Мы с вами уже виделись, помнится, на осмотре по факту убийства одного блогера.
Она быстро подняла голову, взглянула на меня и чуть улыбнулась:
— Здравствуйте, Максим Сергеевич.
Я удивлённо приподнял брови:
— Вы знаете моё имя? Я, вроде, вам тогда даже не представлялся.
— Телевизор смотрю, видела в новостях про вас, — ответила она. — А меня Алиса Вадимовна зовут.
Ну да, точно, вспомнил я. Алиса Вадимовна Скляр.
— Ну и что у нас тут интересного? — я кивнул в сторону трупа, аккуратно накрытого голубоватой одноразовой простынёй. — Обычный попрыгун?
Алиса Вадимовна слегка нахмурилась и стала делиться наблюдениями:
— Очевидно, что смерть наступила в результате множественных повреждений, полученных при падении с большой высоты. Однако есть некоторые странности.