По высочайшему указу уволен вовсе от службы 1824 г. июля 8-го.
(В особой рубрике к этому прибавлено: «без награждения чином»).
Во время жительства его в Одессе высочайше повелено перевесть его оттуда на жительство в Псковскую губернию, с тем, чтобы он находился под надзором местного начальства. 1824 г. июля 11-го.
По высочайшему указу определен по-прежнему в ведомство государственной коллегии иностранных дел тем же чином. 1831 г. ноября 14-го.
Пожалован в титулярные советники 1831 г. декабря 6-го.
Пожалован в звание камер-юнкера 1833 г. декабря 31-го.
Всемилостивейше пожаловано ему в ссуду без процентов 30.000 руб. из Государственного Казначейства, с обращением в уплату этой суммы получаемого им жалованья. 1835 г. августа 16-го (28-го).
Командирован в Московский главный архив для занятий по делам службы. 1836 г. февраля 26-го.
Умер 29-го января 1837 г.
В походах против неприятеля и в сражениях не был.
Не был ли в штрафах и под судом… не был.
В рубрике: К продолжению статской службы способен и к повышению чина достоин или нет и зачем? Ничего не вписано.
Об отпусках.
1832 г. сентября 2-го — на 28 дней, возвратился в срок; 1833 г. августа 12-го — на 4 месяца, возвратился 28 ноября того же года; 1834 г. августа 14-го — на 3 месяца, возвратился 14-го ноября того же года; 1835 г. мая 3-го — на 28 дней, возвратился 24-го числа того же месяца, а того же года, августа с 27-го — на 4 месяца, возвратился 23-го декабря того же года.
Женат, супруга вероисповедания православного. О детях сведений не доставлено.
Сегодня, 29 января, в 3-м часу по полудни литература русская понесла невознаградимую потерю: Александр Сергеевич Пушкин, по кратковременных страданиях телесных, оставил юдольную сию обитель. Пораженные глубочайшею горестию, мы не будем многоречивы при сем извещении: Россия обязана Пушкину благодарностию за 22-летние заслуги его на поприще словесности, которые были ряд блистательнейших и полезнейших успехов в сочинениях всех родов. Пушкин прожил 37 лет: весьма мало для жизни человека обыкновенного и чрезвычайно много для сравнения с тем, что совершил уже он в столь краткое время существования, хотя много, очень много, могло бы еще ожидать от него признательное отечество.
Л. Якубович. Некролог Пушкина. — Северная пчела,
30 января 1837, № 24.
<…> В течение трех дней, в которые тело его оставалось в доме, множество людей всех возрастов и всякого звания беспрерывно теснилось пестрою толпой вокруг его гроба. Женщины, старики, дети, ученики, простолюдины в тулупах, а иные даже в лохмотьях приходили поклониться праху любимого народного поэта. Нельзя было без умиления смотреть на эти плебейские почести, тогда как в наших позолоченных салонах и раздушенных будуарах едва ли кто-нибудь думал и сожалел о краткости его блестящего поприща. Слышались даже оскорбительные эпитеты и укоризны, которыми поносили память славного поэта и несчастного супруга, с изумительным мужеством принесшего свою жизнь в жертву чести, и в то же время раздавались похвалы рыцарскому поведению гнусного обольстителя и проходимца, у которого было три отечества и два имени. Можно ли после этого придавать цену общественному мнению или, по крайней мере, мнению нашего общества, бросающего грязью в то, что составляет его славу, и восхищающегося слякотью, которая его же запачкает своими брызгами. <…>(фр.).
Е. Н. Мещерская — М. И. Мещерской.
16 февраля 1837. Из Петербурга.
На вынос тела из дому в церковь Н. Н. Пушкина не явилась от истомления и оттого, что не хотела показываться жандармам.
Рассказы Вяземских П. И. Бартеневу.
Граф Фикельмон явился на похороны в звездах; были Барант и другие. Но из наших ни Орлов, ни Киселев не показались. Знать стала навещать умиравшего поэта, только прослышав об участливом внимании царя. Стену в квартире Пушкина выломали для посетителей. <…>
Рассказы братьев Россет П. И. Бартеневу.
Вчера провели мы воскресенье в молитвах за покойного у гроба его. Государь прислал вдове указ о пожаловании ей 5 т. рублей пенсии и по 1500 руб. на воспитание двум пажам и до замужества двум дочерям, следов. всего 11 т. р. в год и 10 т. р. единовременно на погребение; сверх того будет выкуплено имение и заплачены все частные долги, и сочинения Пушкина, как уже изданные, так и неизвестные доселе, будут напечатаны на казенный счет, великолепно и в пользу сирот. Друзья покойного — (везде где польза других) — Жуковский, кн. Вяземский, кн. Одоевский, Краевский и Плетнев издадут 4 части Современника, также в пользу семейства. Народ во все дни до поздней ночи толпился и приходил ко гробу его; везде толки и злоба на Геккерна. Полиция, кажется, опасается, чтобы в доме Геккерна-отца, где живет и сын его, не выбиты были окна или что бы чего не произошло при выносе и отпевании; ибо вместо Исаакиевского собора, назначенного, как увидите в билете, для отпевания, велено отпевать его в Конюшенной церкви, и вчера ввечеру перестали уже пускать народ ко гробу, и мы в полночь, только родные, друзья и ближние перевезли тело его из дома в эту церковь. В 11 часов будет отпевание и потом перевезут его в монастырь, за 4 версты от его деревни, где он желал покоиться — до радостного утра! Я расскажу вам слово, которое, несмотря на мою привязанность к Пушкину и на мое искреннее уважение к его гению, очень понравилось мне. — Когда Жуковский представлял государю записку о семействе Пушкина, то, сказав все, что у него было на сердце, он прибавил почти так: «Для себя же, государь, я прошу той же милости, какою я уже воспользовался при кончине Карамзина: позвольте мне так же, как и тогда, написать указы о том, что вы повелеть изволите для Пушкина (Жуковский писал докладную записку и указы о пенсии Карамзину и семейству его). На это государь отвечал Жуковскому: «Ты видишь, что я делаю все, что можно, для Пушкина и для семейства его и на все согласен, но в одном только не могу согласиться с тобою: это в том, чтобы ты написал указы как о Карамзине. Есть разница: ты видишь, что мы насилу довели его до смерти христианской (разумея, вероятно, совет государя исповедаться и причаститься), а Карамзин умирал как ангел». — Конечно так: государь не мог выхвалять жизнь Пушкина, умершего на поединке и отданного им под военный суд, но он отдал должное славе русской, олицетворившейся в Пушкине.
Студенты желали в мундирах быть на отпевании; их не допустят, вероятно. Также и многие департаменты: напр. Духовных дел иностр. исповеданий.
Одна так называемая знать наша или высшая аристократия не отдала последней почести гению русскому: она толкует, следуя моде, о народности и пр., а почти никто из высших чинов двора, из генерал-адъютантов и пр., не пришел ко гробу П. Но она, болтая по-французски, по своей русской безграмотности, и не в праве печалиться о такой потере, которой оценить не могут.
Великая княгиня Анна Павловна беспрестанно присылала и письменно справлялась о страдальце-поэте и о его семействе.
Опишу то, что через час увижу в церкви, куда теперь спешу. Пожалуйста, сберегите эти письма до моего приезда. Много подробностей перескажу вам на словах, ибо описывать их и нет времени и неловко.
Жена в ужасном положении; но иногда плачет. С каким нежным попечением он о ней, в последние два дня, заботился, скрывая от нее свои страдания. Вскрытие нижней части показало, что у него раздроблено было ребро.
Сегодня, еще прежде дуэли, назначена и в афишках объявлена была для бенефиса Каратыгина пьеса из Пушкина: «Скупой рыцарь» (сцены из Ченстовой трагикомедии). Каратыгин, по случаю отпевания Пушкина, отложил бенефис до завтра, но пьесы этой играть не будут! — вероятно опасаются излишнего энтузиазма…
Вчера, входя в комнату, где стоял гроб, первые слова, кои поразили меня при слушании псалтыря, который читали над усопшим, были следующие: «Правду твою не скрыв в сердце твоем». — Эти слова заключают в себе всю загадку и причину его смерти: то есть то, что он почитал правдою, что для него, для сердца его казалось обидою, он не скрыл в себе, не укротил в себе, — а высказал, в ужасных и грозных выражениях своему противнику — и погиб!
Верный словам Поэта, который некогда воспевал меня:
«О ты, который с похорон
На свадьбу часто поспеваешь» —
я еду сегодня же и на свадебный обед к Щербинину, который празднует замужество кн. Дадьяновой, — а с кем не помню.
Смирдин сказывал, что он продал после дуэли П. на 40 т. его сочинений, особливо Онегина.
1-й час пополудни. Возвратился из церкви Конюшенной и из подвала, в здании Конюш., куда поставлен гроб до отправления. Я приехал, как возвещено было, в 11 час., но обедню начали уже в 10½. Стечение было многочисленное по улицам, ведущим к церкви, и на Конюшенной площади; но народ в церковь не пускали. Едва достало места и для блестящей публики. Толпа генерал-адъютантов, гр. Орлов, кн. Трубецкой, гр. Строганов, Перовский, Сухозанет, Адлерберг, Шипов и пр., послы французский [и испанский] с растроганным выражением, искренним, так что кто-то прежде, слышав, что из знати немногие о П. жалели, сказал: Барант и Геррера sont les seuls Russes dans tout cela![597] Австрийский посол, неаполитанский, саксонский, баварский, и все с женами и со свитами. Чины двора, министры некоторые: между ними и — Уваров: смерть — примиритель. Дамы-красавицы и модниц множество; Хитрово — с дочерьми, гр. Бобринский, актеры: Каратыгин и пр. Журналисты, авторы, — Крылов последний из простившихся с хладным телом. К. Шаховской. Молодежи множество. Служил архим. и 6 священников. Рвались — к последнему целованию. Друзья вынесли гроб; но желавших так много, что теснотою разорвали фрак надвое у к. Мещерского. Тут и Энгельгардт — воспитатель его в Царскосельском Лицее; он сказал мне: 18-й из моих умирает, т. е. из первого выпуска Лицея. Все товарищи поэта по Лицею явились. Мы на руках вынесли гроб в подвал на другой двор; едва нас не раздавили. Площадь вся покрыта народом, в домах и набере