— Надёжнее, чем первое, — произнёс бодро Филатов, хотя мысли о покинутых им археонавтах не оставляли его. Конечно, он выполнял задание и был обязан разыскивать своего попавшего в беду друга. Но он оставил других людей в очень опасной ситуации. Он надеялся, что охотникам за головами будет не до археонавтов и что плазменный разрядник остановит толпу даже самых отчаянных аборигенов. Он надеялся, но уверенности не было…
Новое место для лагеря было в узкой расщелине, в которой можно отбиваться от превосходящих сил врага. Кроме того, оно было хорошо сокрыто, и обычно дикари не поднимались из джунглей в горы. Перевалив через каменистый гребень, друзья увидели новый лагерь.
— Опоздали, — прошептал в отчаянии Филатов. А Сомов застонал, как от боли.
Силиконовая пластмасса палаток не горела и была необычайно прочна, так что дикарям пришлось потрудиться, прежде чем они искромсали их на кусочки. Такая же участь постигла оборудование. Создавалось впечатление, что охотники за головами даже не хотели ничем здесь поживиться. Их обуревала жажда разрушения. И жажда убийства. Истерзанные тела учёных представляли зрелище не для слабонервных.
— Ах, Кондратьев, — вздохнул Филатов. — Наверное, он так и не решился выстрелить в человека.
— Это чудовищно.
— Плазменные покрывала… И выжечь деревни этих охотников за головами к чёртовой матери, — прошипел Филатов.
— Они дикари. Их разум во тьме. Они не ведают, что творят.
— Значит, возьмёмся за тех, кто ведает, — зловеще произнёс Филатов. — Они мне за всё заплатят.
Госпитальер вдруг ощутил навалившуюся огромную тяжесть. После нападения на госпиталь он пребывал в состоянии, если можно так выразиться, воплощённого долга. Он шёл вперёд, поскольку знал, что должен идти. Он предпринимал какие-то действия, потому что знал, что их надо совершать. Он преодолевал препятствия, стремился к намеченной цели. Это был долг, И он боялся, что придёт время воспоминаний и раздумий. А теперь он ощущал, что просто не выдерживает. Вид разгромленного лагеря был последней каплей, переполнившей чашу горестей.
Сомов сел на землю и обхватил голову руками.
— Пошли, Никита, — сказал Филатов.
— Я не могу. Мне ничего не надо.
— Надо, надо. Много чего надо. Для начала посмотреть, не забыли ли нападавшие что-то из экспонатов экспедиции, из наследства приоров. Эти вещи слишком ценны, чтобы оставлять их здесь.
Что ж, надо идти. Долг никуда не делся. Госпитальер встал и понуро поплёлся за своим другом.
Спускаясь с горы, цепляясь за стволы деревьев, Филатов оглядывался. Он слушал лес. Он включил все свои чувства. Знал, что охотники за головами могут вернуться. Или они поджидают здесь новые жертвы?..
Нет, никого в округе не было. В этом Филатов уверился быстро.
Они вошли в лагерь. Старались не смотреть на тела. Филатов в совершенстве владел своими чувствами, но это не значило, что он способен уничтожать душевную боль. Он лишь загонял её поглубже, не позволяя влиять на свои действия.
— Ничего не оставили, — сказал Филатов, закончив осматривать жалкие остатки лагеря. — Ни одного экспоната. Всех «жуков» прибрали, все булыжники.
— Значит, эти вещи им были нужны.
— А посему они действовали по чьему-то указанию.
— Опять аризонцы? — произнёс госпитальер с болью в голосе.
— Ага. И хозяин охотников за головами. Поговаривают, это сам Чёрный шаман Буду.
Неожиданно Филатов напрягся. И негромко произнёс:
— Они тут.
— Кто?
— Обезьяны вернулись. За нами.
— И что? — по спине госпитальера поползли мурашки.
— Вперёд, Начнётся драка — только не суйся под руку. С тебя толку-ноль. Не мешай мне.
— Понял. Но…
— Я тебе приказываю. Всё, пошли…
Они шли, ожидая стрелы или копья. Филатов собрался. Он был предельно спокоен. «Дух как вода» — раньше называли это состояние. Полная гармония с окружающей средой, позволяющая ощущать малейшие изменения в ней, дисгармонию, опасность и предпринимать ответные меры.
Они посыпались из-за деревьев, когда московитяне почти вышли из лагеря. Филатов и предполагал такой расклад. Он не дёргался, не совершал никаких движений. Он застыл как вкопанный и смотрел на черномазых аборигенов, окружавших их, выставив вперёд копья и топоры из сверхпрочной легированой стали, которую поставляют на Ботсвану планеты первой линии.
Охотников было человек десять. Они, похоже, были уверены в своих силах. И бездействие жертв воспринимали как оторопь. Московитяне были безоружны, и дикари видели это, иначе избрали бы другую тактику.
— А, маба, ту! — заорал самый рослый из них, разукрашенный линиями всех цветов радуги, переливающимися на солнце и сияющими как светомаячки.
«Вождь», — прикинул Сомов. Он знал, что вожди разукрашиваются люминесцентными и даже объёмными красками, опять-таки импортными.
— Маба, маба! — заорали остальные.
— Ну же, чуть ближе, — прошептал Филатов.
Он надеялся, что они нужны хозяевам охотников за головами. Что не станут убивать сразу, а свяжут для начала. А если и решат убить, так сперва помучают по привычке, из национальных традиций. Отправлять на тот свет человека без должных мучений считалось здесь неуважением к памяти его предков, неоказанием соответствующих почестей.
Так и произошло. Дикари приблизились, сдуру сгрудились в кучу.
— Маба ту куку! — проорал вождь, ударив легонько древком копья Филатова. Тот продолжал стоять неподвижно,
— Ту, а маба! — вновь завопил охотник за головами. Отставил копьё. Шагнул к Филатову. Взял его за волосы.
И тут началось.
Четвёртый посвящённый гимнастики «Тучэй», мастер первого уровня русобоя, прошедший спецподготовку и преодолевший ад не одной планеты, резидент Министерства внешней информации Сергей Филатов начал движение.
Последняя мысль вождя, прежде чем душа покинула тело, была такой: почему его голова смотрит в совершенно другую сторону. Хрустнули шейные позвонки.
А потом Филатов стал работать в классической тактике — бой против нескольких вооружённых холодным оружием противников. Задача осложнялась тем, что нельзя было выпускать из виду беспомощного и безопасного как червяк госпитальера.
Филатов пробил грудную клетку второму охотнику, одновременно отправив ударом ноги в глубокий нокаут его приятеля, завладел копьём, оставил его в животе следующего дикаря. Потом сделал круговое движение, отведя топор, летящий в голову своего друга — топор увяз в животе ещё одного аборигена. Отвёл удар другим копьём, перерубил ударом ребра ладони кадык охотнику. Упал на колено — дротик просвистел над ухом. Выбросил вперёд руку-копьё, угодив в солнечное сплетение. Зацепил ногу очередного дикаря, подсёк её, коленом добил негодяя.
И остался с глазу на глаз с последним стоявшим на ногах охотником за головами. Тот целился ему в живот копьём, но в глазах совершенно не было уверенности.
— Брось тростинку, — произнёс на местном языке Филатов.
— Я убью!
— Не смеши, — отмахнулся Филатов. — Брось. Охотник за головами застонал.
— Твои духи сильнее моих духов. Ты победил, — он отбросил прочь копьё.
— То-то.
— Но духи Чёрного шамана и духи белого хозяина сильнее тебя. Ты умрёшь, и они выпьют твою кровь.
— Какого такого белого хозяина?
— Он сильный. Он пришёл со звёзд.
— Кто тебе сказал ждать нас здесь?
— Чёрный шаман сказал. Белый хозяин сказал.
— Лично?
— Не надо лично. Мысль шамана — мысль вождя. Они сказали — мы убиваем…
— Ладно, — Филатов шагнул навстречу дикарю. Тот хотел отпрянуть, но потом безвольно упал на колени.
— Отдохни, — произнёс Филатов и ударил дикаря в парализующую точку. Часов пять о нём можно не думать. — Пошли, — кивнул он другу.
Они направились в горы.
— Больше их здесь нет? — спросил Сомов.
— Не похоже. От этой группы мы избавились, но будут другие.
— Значит, всё-таки мы правы. Аризонцы и Буду играют заодно.
— Заодно, — кивнул Филатов. — И они плохо кончат, — он сжал кулак. — Динозавр за всё поплатится… Они шли в гору всё дальше и дальше.
— Куда сейчас идём? — спросил Сомов.
— В город путь заказан. В джунглях опасно. В горах опасно.
— И как быть?
— Есть у меня одна идея. Спасительная.
Через час они вышли к скалам. Пейзаж был безжизненный. Растительности мало. Россыпи булыжников. Филатов уверенно направился к камням, начал копаться и извлёк серебристый контейнер.
— Это что такое? — спросил госпитальер.
— Палочка-выручалочка. Прибор экстренной связи «эфир-струна». Мы нашли, что нужно, на планете. И теперь надо выбираться из этой дыры.
— Как?
— Сигнал дежурному разведкораблю. Через двадцать-тридцать часов он будет здесь.
— Надо продержаться.
— Продержимся. Плоды в джунглях вполне съедобны. Выживем, госпитальер…
Филатову хотелось на это надеяться, но он знал, что охота начнётся по всем правилам. Долго ли они продержатся без оружия, оборудования?
— Псы! Мои псы!!! — прорезал тишину жуткий вопль Чёрного шамана.
Динозавр давно привык к эксцентричности своего партнёра, но этот вопль — нечто особенное. Так Чёрный шаман ещё не орал. Будто стая упустивших добычу сирен.
— Ушли, ушли, ушли, — закачался из стороны в сторону Чёрный шаман. — Псы, где ваши клыки? Они выбиты! Где ваш острый нюх? Он отбит зловонием, исходящим от этих ящериц! Ах, псы мои, псы!
Динозавр подошёл к Чёрному шаману.
— Плохие новости? — осведомился он.
— Плохие новости… Очень плохие…
— Ну…
— Мои псы упустили добычу.
— Они нашли их?
— Нашли и упустили. Только трое осталось живы.
— Ясно, — кивнул Динозавр, примерно представлявший, как это делается. — Кто мне говорил, что твои охотники хорошие бойцы?
— Они хорошие бойцы. Но у этих зловонных ящериц везения больше.
— Просто вы не привыкли иметь дело с профессионалами, — вздохнул Динозавр. — Вы опять провалили дело.