— Здесь всё, что вы должны знать об этом типе. Здесь же необходимая информация для «Мельпомены». Динамика движений, голос — всё. Сослуживцы будут уверены, что передними именно старина Эрик.
— А что будет с самим капитаном?
— Вы же знаете, мы принципиально против излишнего насилия. До окончания операции поживёт в укромном месте. А потом поставим его перед фактом, что карьера кончена, и переправим на какую-нибудь планету подальше, дав энную сумму и новую личность.
— Понятно.
Филатов взял пластинку информпакета и задумчиво посмотрел на неё.
Придя в номер, он вставил пластинку в контактный шлем и углубился в перипетии судьбы капитан-лейтенанта Эрика Бронштейна. Знакомые. Имена. Привычки…
— Леопард в клетке. Это я, — заявил Чёрный шаман.
— В золотой клетке, — возразил Динозавр.
Он не видел Чёрного шамана больше года. В нынешней миссии колдун был основным звеном. Динозавру предстояло свести воедино две программы — лаборатории психотроники, занимавшейся исследованиями Шамана и его выкормышей, и лаборатории профессора Честертона.
— Золото — металл. Золота много в мире. Силы в мире мало. Я сильный. Змею в клетке не удержишь.
— Ты змея?
— Змея. Змеи сильные. Змеи похожи на меня, — гордо выпрямился Чёрный шаман, расправил спину. Обитый чёрной кожей жир заходил, затрясся.
Шаман возвышался на своём костяном троне, который по его требованию прихватили с Ботсваны. Перед ним стояла чаша. В последнее время она наполнялась редко. Запас «кроликов» (невольников, чья психика была уничтожена «чёрными учёными»), проданных Аризоне харлейцами перед их разгромом, иссякал. Скоро он иссякнет совсем, и надо будет что решать, со вздохом подумал Динозавр. Впрочем, сейчас у Шамана есть подпитка не хуже человеческой крови.
— Ну, чем порадуешь, колдун?
— Я держу их вот здесь, — он сжал кулачки. — Вот так, — он сделал движение, будто откручивал курице голову. — Вот так! — взмахнул он резко кулаком.
— Ты горазд махать руками. Но где дело?
— Будет дело, инопланетник. Будет. У них — сила, у нас воля. У твоих хозяев — власть. У тебя — везение. Нас ничего не остановит. Имей терпение.
— Мне его не занимать.
— Мои слуги пошлют смерть куда угодно. Моя воля, их мощь. Мы будем владеть мирами. Я — чёрными. Вы встанете над белыми.
«Как же», — подумал Динозавр, но не стал произносить этого в слух, только кивнул.
— Ты уверен, что мы в ближайшее время достигнем уровня боевого применения?
— Уверен ли я? А ты уверен, что солнце встаёт по утрам? Я знаю это.
— Надеюсь.
— Я вижу, твой разум смущён. Ты не уверен в правильности выбранного пути.
— Нет пока пути. Есть лишь идея.
— Твою душу кинжалом терзает неуверенность. Ты не хочешь убивать. Но какая разница — отнять одну жизнь или миллион?
— Есть разница.
— Нет разницы, инопланетник. Слабость — в нерешительности. Враг мёртв— хорошо. Друг жив, пока ты не захочешь его сделать врагом, и тогда он тоже мёртв. Миллион врагов — все мертвы. Будешь делать так, будешь властвовать. Твои хозяева слабы. Они хотят иметь живых врагов. Они глупы.
— Может, ты и прав.
— Ты колеблешься. Ты тоже глуп.
— Попридержи язык.
— Хорошо. Ты — друг.
— Пока друг?
— Да, пока.
— Ох, колдун, — покачал головой Динозавр и повернулся к нему спиной
На выходе из «Редута» — помещения «нулевого» защиткласса, снабжённого всеми защитполями, в котором держали Шамана, он почувствовал боль в висках и резко обернулся. Рука его нашарила ЭМ-пистолет.
— Ты, жирная скотина, я тебя предупреждал, — он направил ствол в сторону Чёрного шамана.
— Не буду, не буду, не буду, — забормотал Шаман. — Хотел знать, чувствуешь ли ты ещё силу.
— Чувствую. И пристрелю тебя, как только ты снова попытаешься использовать свои колдовские фокусы. Я тебя об этом предупреждал ещё на корабле.
— Я знаю. Ты силён. Ты — друг.
— Таких друзей…
Динозавр вышел.
А Чёрный шаман рассмеялся. Динозавр считает себя в безопасности. Он и не ощущает, как пальцы Чёрного шамана всё глубже залазят в него. Чёрный шаман знает, что делает. Чёрному шаману мало жизней. Он хочет ещё и ещё насладиться теплом, которое исходит от уходящих в иные миры душ. И он ведает, как это сделать.
Белые глупцы думают, что используют его. Нет, он использует их. Пока что они — его друзья, но вскоре ему не нужны будут эти друзья. И тогда они станут врагами. А значит, станут мёртвыми.
— Ситуация «Волна», — заявил компьютер.
— Что тут случилось? — осведомился Сомов.
Из рапорта компа Сомов составил картину. Минуту назад пришло сообщение с санитарного транспорта. На его борту трое московитян из дипломатической миссии, работавших на планете Панама. Их обнаружили всех вместе в кабинете военного атташе без признаков жизни. Немного позже, когда посмотрели внимательнее, то признаки жизни обнаружили, но весьма слабые. Что с ними случилось, установить не удалось. Ну, пострадавших, как водится в подобных случаях, поместили в анабиозные камеры и отправили в космический госпиталь.
Вместе с сообщением о направлении пострадавших передали данные по жизнепоказаниям этих людей. Наспех просмотрев их, Сомов почувствовал, как что-то в боку у него закололо. Уж очень сильно напоминала ему кое-что симптоматика
— Вот незадача, — прошептал Сомов, хотя для такого случая подошли бы куда более крутые выражения
Получалось, что симптомы примерно те же, что были у самого Сомова и у Филатова при нападении невидимых вампиров. Абсолютно идентичные показатели! Такое ощущение, что у больных невидимым насосом высосали большую часть биополя. Их биоэнергетический потенциал — меньше процента! Но при этом они пока ещё живы Невероятное что-то…
— На подходе санитарный транспорт «Авиценна». Исходная точка — планета Панама, — пробубнил центральный компьютер.
— Принять! — коротко распорядился госпитальер, а чуть позже добавил: — Больных вывести из анабиоза и поместить в палаты интенсивной терапии. Подключение «биодонора».
Госпитальер встал, нервно прошёлся по кабинету, потом опять упал в гравикресло, оттолкнулся ногой, и оно закрутилось, потом остановилось.
На экранах можно было видеть похожий на скат трехсотметровой длины медицинский транспортник «Авиценна», принадлежащий межзвёздному медицинскому фонду.
Комп выдавал данные телеметрии. Корабль приближался к госпиталю. Оборонный комплекс госпиталя, способный выдержать нападение небольшой боевой эскадры, пропускал его через восемь линий защиты. Немножко тряхнуло пол. Корабль пришвартовался. Госпитальер представил, как сейчас выравнивается давление в шлюзах. Поползли цифры микробиологического контроля. Всё, что попадает в госпиталь, дезинфицируется пять раз всеми новейшими способами. Переходник открыт. Шустрые роботы бегут по транспортнику. Врачи на «Авиценне» уже приступили к выведению больных из анабиоза. На это потребуется пятнадцать-двадцать минут.
Госпитальер сидел в кресле. Он погрузился в свои мысли. Страхи, от которых он избавился, вступив в группу «Поиск», но которые вспыхнули вновь и привели его в госпиталь, теперь росли, как грибы в дождь. Ещё немного — и они снова начнут терзать его душу как раньше. Истерик-госпитальер, глава космического госпиталя — что может быть хуже?
— Уймись, — прошептал себе госпитальер.
Но он не мог. Когда он подумал о том, что кошмар из подземелий Ботсваны может вырваться в мир и прийти сюда, ему становилось дурно. Руки вспотели…
Между тем выведение из анабиоза завершилось Помещённых в контейнеры «биодоноров», больных доставили в блок интенсивной терапии.
— Четыре объекта подключены к стацдиагносту, — проинформировал комп.
— Иду.
Госпитальер поднялся с кресла и направился к выходу. Неожиданно он остановился, замер, пытаясь поймать какое-то ощущение. Потом шагнул к полке, висящей прямо в воздухе без опор, на которой были дорогие Сомову безделушки. Для чего он снял с полки «раковину», он и сам себе объяснить не мог. Но он взял её и положил в карман медкомбеза. Вышел из кабинета и быстрым шагом зашагал по коридору. Он не воспользовался транспортным вагончиком-интенсивблок располагался всего в ста пятидесяти метрах по коридору.
Интенсивблок имел совершенно фантастический вид. Коконы регенераторов напоминали спаскапсулу. Возвышались трёхметровые осьминоги реаниматоров. Была ещё масса сложнейшей аппаратуры, большая часть которой предназначалась не для работы с землянами, а для обслуживания «чужаков», в том числе негуманоидов, о строении тел которых известно не так много. Так что это место помимо всего было одной из самых совершенных лабораторий Московии. Триумф науки и суперсовершенных технологий. Блок и обслуживающие его комплексы занимали треть всего госпиталя.
— Не держится… — пробасил один из врачей транспортника — старый знакомый огромный белобрысый швед Улаф, колдуя над «биодонором» — Складывается такое впечатление, что все трое пострадавших превратились в «чёрные дыры»! Сколько бы биоэнергии мы в них ни закачивали, она впитывается без следа. Никогда не видел ничего подобного, док…
В коконах «биодоноров» находились безжизненные тела двух мужчин и одной женщины.
— Энергопробой, — поморщился госпитальер.
— Если в течение получаса не восполним биоэнергопотери — тогда опять в анабиоз. Ждать лучших времён.
— Посмотрим.
— Док, с вами хорошо, — воскликнул Улаф, — но мы заглянули на минутку. У нас рейс под кодом «срочно».
— Куда?
— Эпсилон. Четыре сотни пострадавших от чумы Харисона.
— Опять эпидемия, — покачал головой госпитальер.
— Опять. Они же развиваются волнами. Сейчас пик за столетие.
— Если не за тысячелетие.
— Да бросьте. Бывало хуже. Вскоре пойдёт на спад.
— Вашими бы устами…
— Да мёд пить — так говорят русские… До свиданья, док. Мне всегда приятно видеть вас, — Улаф похлопал госпитальера по плечу и вышел из блока.