е возражение. — И они шатаются только в разрешённых пределах, не допускаясь до объектов». — «Всё это ерунда, — отрезал Динозавр. — Не надо недооценивать противника». Тогда и возникла идея выборочного контроля за экипажами транспортников…
— Я бы вообще не выпускал их на берег, — сказал Динозавр, просматривая отчёт первого этапа операции «Паутина».
— И нарвались бы на скандал с Министерством обороны и комиссией по гражданским правам, кивнула Пенелопа. — Наших доблестных звездопроходцев нельзя морить на кораблях после посадки. Это нарушение контракта.
— Что им интересного в этой дыре? — покачал головой Динозавр. И тут же напрягся. — Что за история с офицером с «Нэнси»?
— Бронштейном?
— С ним.
— Исчез. У него законная увольнительная, и он может быть где ему угодно, в пределах свободных зон.
— Исчез, — нахмурился Динозавр. — Вот именно — исчез. Куда?
— В Андресвилле — посёлке обслуживающего персонала был. Потом вместе с несколькими членами команды посетил бар «На небесах». Там разгорелась драка между нашими техниками и астронавтами. Несколько сломанных рёбер и треснувшие челюсти — дело привычное. Потом он куда-то исчез.
— Куда можно исчезнуть?
— Нашёл какую-нибудь девочку. Или мальчика — на знаю, как ему по душе.
— Может быть, — кивнул Динозавр. — А может, и нет. Вопрос нужно снять.
— Есть, — кивнула Пенелопа.
Оба знали, что занятие отыскали себе дурацкое. Но таковы бюрократические правила.
— Где профессор Честертон? — перешёл к следующему пункту Динозавр.
— Обещал быть в четырнадцать часов.
— Как у него настроение?
— Мрачнее, чем обычно. Он мизантроп, майор.
— Я в «Редуте». Пусть подождёт меня в комнате для приёмов.
— Я поняла.
«Мраморная болезнь», которой заразился экипаж разведывательного звездолёта «Енисей», стала проблемой номер один для Сомова. Но он не оставлял свои эксперименты с невидимыми вампирами, отловленными на третьей планете спутнике Ботсваны.
Изучая результаты анализов заболевших космонавтов, госпитальер находил всё новые и новые доводы в пользу первоначальной идеи — подтверждена теория Росса. Ужас, которого так долго ждали, наконец материализовался. И надо же — именно в его, Сомова, вотчине. Неизвестно, радоваться или плакать. С одной стороны, учёный ликовал — такая находка. Но когда он глядел на людей-статуй, у которых было не так много шансов на выживание, ему становилось очень плохо, и он клял себя за свои неуёмные научные амбиции.
Теория Росса появилась ещё двести лет назад. Тогда как раз возникла модель эфирного клише. По всем подсчётам, ДНК могла передать лишь одну в минус пятнадцатой степени часть информации, которая необходима для создания такого сверхсложного объекта, как человек или любое другое существо. Откуда берётся другая информация? А что, если существует какая-то энергетическая структура, в которой хранится необходимая информация. Каркас, по которому выстраивается белковая структура. Что за каркас? Замкнутое на себе, неуничтожимое эфирное поле. Кладезь информации. Тогда жизнь-это просто строительство кирпичиков вокруг этого информблока. То есть первична информация.
Наличие эфирного клише то подтверждалось, то опровергалось в многочисленных опытах. У доктора Росса возникла идея — если существуют эфирные клише, по которым выстраиваются организмы, то почему бы вирусам не выстраиваться сразу из имеющихся в организме веществ, будто конструктор из кубиков, по получении вирусной информэфирпосылки. Волновое заражение!
Сомов предположил, что вирус, вызывающий «мраморную болезнь», является не чем иным, как «пакетом информации», передаваемым от больного к здоровому «волновым методом», то есть заражение происходит на уровне эфировибраций. В результате здоровый человек в считанные дни перерождается в самую настоящую «статую», лишаясь не только двигательных функций, а и самой жизни.
Состояние у больных ухудшалось. Медленно, но верно. Кровь едва циркулировала. Двигательные функции были утрачены. Никакие стимуляции терапевтические методы больше не помогали.
Должен же быть какой-то способ перебороть болезнь! В её основе — информация и энергия. Клин выбивают клином.
— Прогноз — смерть в течение трёх часов капитана Калинина. В течение четырёх часов — бортинженера Молотова. В течение суток — всех остальных.
На глазах Сомова умирали люди, и вся суперсовременная медицина не могла помочь им. А помочь надо было, иначе грош цена Сомову, всем его коллегам и госпиталю — миллионам тонн этого металла и электроники. Спасти человеческую жизнь — во все века это было жертвенным занятием.
— Жертвенным, — произнёс Сомов вслух. — Комп. Подготовить капсулу. Я выдвигаюсь в блок-одиннаддатъ.
— Опасность заражения восемьдесят процентов.
— Тоже мне — новость.
Сомов сжал «раковину» приоров. Она становилась теплее. Потом встал, натянул защиткомплект не поможет, конечно, но так, на всякий случай, для нервного успокоения. И вышел из кабинета…
Филатов прокололся. Прокололся по глупому. Так, как не ожидал. А должен был ожидать. При выполнении таких заданий надо быть готовым ко всему Даже к тому, что человек, которого ты встретишь, окажется спонтанным телепатом, как профессор Честертон,
Спонтанных телепатов встречается очень мало. Эти люди не развивают свои способности, даже порой трудно представляют, какие силы в них дремлют. Но иногда на них находит озарение. Они считывают информацию из мозгов собеседников. Ощущают опасность, исходящую от других людей. Такое озарение нашло и на Честертона. Он понял, что перед ним не техник Кроуфорд. А тогда кто? Этого профессор выяснять не собирался. Он мечтал лишь об одном — чтобы этот человек убрался отсюда, А потом один звонок майору Форсту или офицеру Вейн — и проблема решена.
Но как раз теперь убираться из кабинета Филатов не собирался.
— Вы все поняли, профессор, — кивнул он.
— Что понял? — визгливо произнёс он. — Я закрыл заказ. Уходите.
— Нет, теперь мне придётся остаться, — Филатов подошёл к профессору.
— Но… — пробормотал Честертон. Вдруг неожиданно резко он вскочил и бросился из кабинета. Филатов без труда настиг его и вернул обратно.
— Комп, «колокол», — взвизгнул Честертон. «Колокол» — это был сигнал общей тревоги.
— Я заблокировал его, — махнул рукой Филатов. — Кто вы? Что вам надо?
— Нет. Спрашивать сегодня мне. Начнём.
Для начала «правдоискатель» — доза препарата из микроинъектора. Хорошо известно, что человек, обладающий достаточной волей и подготовкой, способен противостоять любым средствам выбивания информации — будь то хоть физическое насилие, хоть психопрепараты, хоть волевые нейроподавители. Профессор не относился к числу волевых и подготовленных людей. Да и желания проявлять геройство и рисковать собственной шкурой у него не было никакого.
У Филатова в запасе было чуть меньше часа. За это время он должен решиться на что-то. И высосать из профессора как можно больше информации. Эта информация и будет основанием для решения.
Профессор пел соловьём. И по мере его рассказа, Филатов ощущал, как у него начинает сосать под ложечкой. Ох, как всё плохо. У него начинали чесаться руки — больше всего хотелось придушить этого головастика. Но душить он его не будет. Не та ситуация.
Потом пошли уточняющие вопросы.
— Вход в кабинет… Расположение лаборатории… Внешность майора Форста…
Когда профессор принялся описывать главу отдела НАОПСа, Филатов вскоре понял, что речь идёт о Динозавре. Аризонцы как подгадали и приготовили комитет по встрече сплошь из старых знакомцев.
— Слова приветствия… Вкусы… Как проходят встречи…
Время неумолимо текло. А надо было узнать ещё так много. Опять вопросы, вопросы, вопросы. Можно проколоться на одной мельчайшей детали. Например, попросишь виски с содовой, а профессор три дня назад упоминал, что этот напиток вызывает только тошноту…
Всё, время вышло. Филатов решил попытать счастья. Такую информацию нужно добыть, чего бы это ни стоило.
Он вкатил профессору новую дозу психотропного препарата. Через восемь часов учёный очнётся в своём кресле в болезненном состоянии, вызовет врача, автоматкомплекс «Медикон» даст диагноз— нервный срыв, локальная амнезия. И уложит его на неделю на больничную койку. И все будут уверены, что не произошло ничего особенного. Следа двойника не останется…
— Копирование, — приказал Филатов. На глазах техник Кроуфорд исчезал. А на его месте возникал второй профессор.
Филатов отдал распоряжение компу:
— В кабинете работает техник. Не входить, не беспокоить. Я — на комплексе один. Глайдер.
Он вышел. Транспорт-техник ждал его на дворе вместе с глайдером.
— Готово, профессор.
Филатов жестом отослал его. Глайдер неторопливо поднялся и направился в сторону Института тонких биоструктур, где в два часа профессора ждал Динозавр.
— Ну как? — спросил Динозавр.
— Всё хорошо. Всё прекрасно. Всё изумительно!!! «Безумный сукин сын», — подумал Динозавр.
— Он вот здесь, — Чёрный шаман сжал кулаки.
— Ты уверен?
— Он почти здесь, — поскучнел Шаман, потёр щёку, стирая запёкшуюся кровь — естественно, чужую. — Он будет моим слугой. Я знаю.
— Если он не будет твоим слугой, знаешь, чем это кончится?
— Чем?
— Всё коту под хвост. Этот госпитальер — шустрый парень. Он слишком хорошо соображает. Он решит этот ребус. И тогда…
Динозавр передёрнул плечами. Тогда два варианта: или межзвёздная война, если план уже будет осуществлён. Или отмена плана, чего Динозавр позволить не мог. Сейчас он мечтал об одном— чтобы план состоялся, чего бы это ни стоило. Он прошёл в своей жизни через большие передряги и никогда не боялся, не жалел врагов, не щадил и себя. Но сейчас он был захвачен каким-то маниакальным стремлением во что бы то ни стало достичь цели. И ему было невдомёк, что Чёрный шаман достиг своего — он постепенно брал власть над душой майора. Он увлекал его своим безумным порывом. И с