Но настал холодный ненастный день, налетела снежная буря, и вместе с ней в царство прибыл злой колдун. Он поселился в высокой черной башне и затаился до поры до времени. Люди быстро забыли о нем, но с тех пор город изменился. Своим языческим колдовством пришелец понемногу проникал в души людей, больших и маленьких, и оставлял в них черное семечко, а через некоторое время из семечка вырастал маленький бесенок.
Некоторые дети и взрослые сразу почувствовали бесовскую болезнь и начали с ней бороться – ходили в храм, исповедовались и причащались почаще. И так, постом и молитвами, заморили маленького бесенка внутри до того, что он скукоживался обратно до размеров семечка, а потом и вовсе исчезал. Чпок – и нет его, только свет Божий.
А некоторые стали прислушиваться к тому, что шептал им бесенок своим писклявым голоском. Бесенок подговаривал их делать гадкие вещи: смотреть на непотребные картинки, подглядывать за другими и творить с телом своим всякую мерзость, Господу противную. У этих людей бесенок вырастал, потихоньку сжирая их душу, становился огромным страшным бесом, который постепенно губил человека. А самый большой и лютый бес сидел внутри злого колдуна, который хохотал в своей черной башне…
А теперь, дети, если вам понравилась моя сказка, ответьте на несколько вопросов, как вы ее поняли:
Как изгнать из себя беса? Что бес не любит больше всего?
Где живет бес? (Подсказка: в душе человеческой.)
Как бес может убить человека?
НАДО ДОРАБОТАТЬ ЭТОТ ТЕКСТ КНИГИ, посоветоваться с о. – настоятелем. Тут для меня вся важность состоит, конечно же, в третьем вопросе. Может ли вообще бес убить человека? Или человек сам убивает себя сам, когда в безумии отдается греху целиком? Ведь если я в праведном гневе убиваю грешника, выходит, что я оказываюсь лишь орудием в бесовских лапах, помогаю ему погубить жертву окончательно. Может быть, если я убью этого человека, то, значит, я сам и есть бес? Я и есть тот безликий холодный черный ветер, который злой колдун насылает на людей? Но нет, нет. Этого не может быть, ведь всякий грешник губит себя сам, и когда сын Божий переселил бесов в свиней, они сами прыгнули с обрыва. Но что же остается мне?
Глава 30
– Итак, товарищи офицеры, – начал Соколов, когда все подчиненные расселись по привычным местам. – На повестке дня убитые подростки Анна Царева и Аркадий Таймиев. Вы, я уверен, хорошо поработали, давайте теперь из-за стола не встанем, пока что-то не поймем.
Милиционеры согласно закивали и, словно по команде, стали перелистывать и изучать бумаги своих докладов. Атмосфера в кабинете царила деловая и серьезная, не в пример прошлому разу, когда каждого из подчиненных Святослава буквально разрывало от негодования.
Сегодня повод тоже был совершенно невеселый, но… более привычный, что ли? Все-таки убийство казалось понятнее и нормальнее, если здесь вообще можно говорить о нормальности, чем растление малолетних. Да еще и человеком, живущим при монастыре, а значит, априори более близким к Богу.
Не чета простым смертным. Ведь даже послушник – это уже агнец, отмеченный Господней рукой, почти избранный. А тут – монастырский бухгалтер, учитель воскресной школы… Да еще так в доверие к окружающим втерся, что никто и помыслить не мог… Подобное в голове жителей Медвежьего просто не укладывалось. Даже в головах милиционеров, видавших на своем веку всякое.
Убийство же, с другой стороны, было событием хоть и трагическим, но не таким обескураживающим. Очень печально, конечно, молодые ребята умерли, почти дети (особенно девочка), однако такое случается. Такое мы будем расследовать и виновных наказывать. Это работа правоохранительных органов.
Майор буквально видел, как подобные мысли клубятся в головах сидящих за столом оперативников. И хороша или плоха такая позиция, совершенно неважно. Главное, что сейчас они были более собранными, сосредоточенными на деле и адекватными, чем в прошлый раз. Правда, не факт, что убийца даст им возможность продолжать работать в этой своеобразной «зоне комфорта». Что-то Соколову подсказывало, что спокойствие на совещании – это всего лишь затишье перед бурей. Большо-ой бурей.
Размышляя, он не сразу сообразил, что Раткин уже начал свой доклад:
– Я по девочке работал. Сразу скажу: никаких зацепок. Согласно заключению судмедэкспертизы, девственная плева не нарушена. Училась в школе, 9-й класс. Обычная девочка. Две недели назад познакомилась с Аркадием. До этого был у нее парень…
– Парня проработали?
– Проработали. Александр Иванов, 16 лет, учились в одной школе. Прогуляли вместе два месяца. Целовались, но не больше. То есть отношения так – дружеские.
На последних словах раздалось насмешливое хмыканье. Святослав посмотрел на молодого капитана… как бишь его?.. Онучкин, точно. Около сорока. Всегда энергичный, деятельный. В общем, боевой орел. Только несдержанный и склонный к поспешным выводам.
Вот и сейчас Онучкин с ухмылкой глянул на старшего товарища, не то посмеиваясь над его «неискушенностью в подростковых делах», не то сомневаясь в правильности предположений. Раткин, однако, провокационную реакцию коллеги проигнорировал, только глянул искоса и продолжил докладывать:
– Так вот, расстались они по желанию Иванова, как он сам сказал – нашел девушку постарше его. То есть Царева ему говорила, что к интимной близости еще нужно прийти, откладывала на потом, а эта новая его девушка уже позволяет. Это и стало первой и последней причиной. Разошлись они спокойно, да и особых чувств между Ивановым и Царевой не было. Ну и алиби у него железное, я все проверил, там все расписано в докладе. Есть смысл рассказывать подробно?
Майор махнул рукой:
– Не надо, я сам посмотрю потом, продолжайте.
Усатый перелистнул несколько страниц и, бегая глазами по тексту отчета, резюмировал:
– Девочка симпатичная, добрая, в школе училась хорошо, со всеми ладила, скромная, отзывчивая. По дому помогала. Любила собаку свою, Фанту. Занималась с ней в клубе собаководства по субботам. В клубе этом мы пообщались – зацепок никаких нет, знакомства ни с кем не поддерживала. Ну, там все взрослые уже тетки.
– Всех этих тетек-дядек, инструкторов, помощников инструкторов – всех надо проверить.
– Да их там пять человек, кто в ее смену ходил. Проверили всех. Ну, там все чисто, у всех алиби. Все там в шоке просто.
Раткин снова полистал отчет, нашел нужное место и уперся в него пальцем, чтобы не потерять. Жест был таким детским, что Святослав готов был хмыкнуть, как недавно Онучкин, но сдержался. Эта проскакивающая в некоторых словах и движениях капитана наивность его даже подкупала – такой человек ножа в рукаве таить не станет, а надо будет, так и наизнанку вывернется, чтоб помочь. Побольше бы таких людей, мир был бы лучше… И снова Соколов поймал себя на том, что думает совсем не о тех вещах, о каких нужно. Между тем усатый продолжал:
– Так. Еще с подружками по субботам ходила в клуб на дискотеку…
– Подружек проработали?
– Да. Там все, в докладе. Я сейчас коротко, по существу. Как раз на дискотеке 14 ноября она и познакомилась с Аркадием. Он ее проводил домой. Потом они встречались еще четыре раза. Два раза в кафе «Огонек», а два раза у Аркадия дома. Последняя встреча стала для обоих самой последней. Установлено, что провожать он ее шел через Болотный пустырь. Там темно и грязно, и никто, соответственно, не видел, кто на них напал, сколько человек и на какой машине, если она вообще была. Но это точно можно установить – соседи видели их идущими в сторону пустыря примерно за два часа до смерти Царевой.
– Что у нее с Таймиевым было?
– Родители утверждают, что у дочки… э-э-э, «загорелись глаза», что она сидела в комнате, с мишкой плюшевым обнималась. В общем, решили, что к дочери наконец-то пришла любовь. Как сказал отец, «любовь с большой буквы».
Раткин на секунду умолк и покачал головой, видимо, вспоминая беседу с родителями погибшей девочки. Такие разговоры – всегда нелегкое дело, а тут еще и убитой-то всего пятнадцать лет. Сложно даже представить, что должны чувствовать мать с отцом, потеряв любимое чадо. Да еще таким внезапным и жутким образом. Капитан думал о том же самом.
– С родителями вообще кошмар, конечно, – угрюмо произнес он. – По сути, еще два трупа появились. Только живые пока.
Оперативники за столом стали вздыхать и переглядываться – всем сделалось неуютно.
– Так. Ясно, что ничего не ясно, – разрядил обстановку майор, обводя подчиненных холодным взглядом. Все эти эмоциональные всплески были сейчас ни к чему, работы и так невпроворот. – Ну что, давайте дальше. По парню. Семичастный, докладывайте.
Тот откашлялся и начал:
– Аркадий Иванович Таймиев, 20 лет, родился в Перми. В прошлом году поехал поступать в Красноярский медицинский университет. Поступил, проучился один семестр, экзамен не сдал. Его выгнали, он покрутился по Красноярску, а потом переехал сюда. Здесь жил уже год, с прошлого ноября. Снимал квартиру у гражданки Никаненко, 1934 года рождения. Нашел ее по объявлению. Она жила в дачном домике. Нигде не работал…
– Так, а на что жил?
– Как сказали соседи, занимался компьютерными делами. Он сам им так и говорил. Программы писал и продавал. Соседи говорили, что парень скромный и вежливый, пьянок не устраивал, друзей не водил, иногда водил девушек.
– Проституток? – спросил Соколов. Это могло быть зацепкой.
– Нет, по показаниям соседей, приличных девушек. Но расставались они вечером, на ночь не оставались. Решили, что просто что-то у них не складывалось.
– Нашли этих девушек?
– Да, удалось найти двух. Светлана Кожевникова и Елена Бережная. Обе школьницы, ученицы 9-го и 10-го классов.
Святослав недоуменно приподнял брови:
– Да что его на школьниц-то тянет?
– Ничего себе школьницы! – вмешался Раткин и обвел глазами коллег, ища поддержки. – Да эти школьницы лет на двадцать выглядят запросто! Особенно если намажутся!