Рассказал об этом брату, и зря. Начались проблемы – от греха с глаз долой я напросился в Чечню.
Там снова как мог проводил операции, сотрудничал со спецназом и попал в плен – вместе с вашей группой, отец Роман.
Мы почти не виделись, но я вас запомнил – кто не запомнит знаменитого Урус-Егора!
Потом в плену к нам приходил отец Авраам, и уж не знаю как, но он вымолил меня у боевиков и отправил подальше привести мысли в порядок – в глушь, трудником, в Медвежский монастырь.
Мысли в порядок приходили плохо, надо было менять этот мир. Я начал писать книгу и даже готовился ее издать.
Но на душе было тяжко, и я понял – потому что не помирился с братом. Я поехал домой, долго мялся и наконец подошел к дому, где жил брат, и позвонил ему.
Мы тепло поговорили, брат рассказал, что его приглашали в Сибирь на место замначальника милиции, была возможность даже выбрать город, потому что тут у него начались проблемы с ОПГ, он позвал меня войти, но я услышал выстрел. Поднялся – дверь была окрыта, а брат лежал на балконе мертвый, киллер застрелил его через окно.
Я был в шоке, а потом меня озарило!
Моя старая детская идея – построить счастливое общество в отдельно взятом городке вдруг стала реальной. Так, значит, Святослава приглашали на место замначальника милиции. Я подумал, что могу изменить этот город. Я знал как. Не знал лишь, откуда эта идея: от Бога или от дьявола. Не знаю и теперь.
Я нашел у брата машинку для волос, обрился наголо, как это делал он, сбрил усы и бороду. Мы стали на одно лицо, только мое было пока живым, а его уже мертвым.
Завернул тело в ковер, взял ключи от машины – они висели, где всегда, на рожках у фарфорового черта – и поехал к старому кочегару. Там мы извлекли пули из тела Святослава и сожгли его в печи.
И отправился брат вместе с дымом прямиком в Небесное воинство. А я – в земное.
Потом вернулся домой к Святославу, позвонил с его телефона нашему начальнику Никодимову, сказал, что согласен переехать в Сибирь, и попросился сюда, в Медвежий. Конечно, он решил, что это звонит Свят. А потом я закричал, разбил стекло и уронил телефон. Потом собрал в пригорошню осколки, изрезал лицо и руки – тут я постарался от души, надел бронежилет, который брат не успел надеть, – он висел на стуле, лег на пол, залитый нашей кровью, и бросил туда же пулю.
Когда приехали «Скорая» и Никодимов, я упросил его (он, конечно, решил, что я – это Святослав) положить меня в больницу в другой город, мол, боялся, что опять нападут, и меня сразу повезли за Урал.
Там я быстро поправился, и что главное, никто меня не знал. Все документы были Святослава. Так я стал своим братом.
А потом поехал в Медвежий, где меня так ждали. Ждали свежую кровь.
Но главной моей задачей было только одно – понять, можно ли вычистить всю грязь, весь грех, в котором тонул этот бедный городок. Пока я размышлял над методами, Господь указал мне тропку, по которой я и пошел.
Я решил превратить политическое убийство мэра (а то, что его убил наркоман или урка, было ясно сразу) в первое звено той самой цепи, которая вырвет город из объятий дьявола. Я сам нарисовал на грязной машине цитату из Евангелия и старался прорабатывать только эту версию – безумного серийного убийцы. Я не искал сам себя – я искал грех, искал беса.
Хотя допросы Лося и Тагирова прояснили мне одно: они виновны в смерти Никодимова, и это они убивают город. Без моего вмешательства городу оставалось жить меньше года. Язву надо было выжигать и вырезать. Надо было выбрать только, с кого начать.
Как-то раз, посещая монастырь, я увидел бухгалтера, чье лицо показалось мне знакомым. Я вскоре вспомнил его – дело педофила было в свое время достаточно громким, но вмешательство каких-то влиятельных лиц помогло ему избежать ареста. Более того, мне удалось выяснить, что он продолжает совершать свои мерзкие преступления. По грехам и расплата.
Пару ночей я не выходил из читального зала библиотеки и наконец нашел искомое – легенду о блудливом дьяке, растерзанном улинским шаманом.
Следующей же ночью я пробрался через монастырский забор, вошел в домик извращенца и судил его. Он сознался в растлении семи мальчиков. А скольких я еще спас!
После этого приговор был приведен в исполнение. Казнь была суровой, но справедливой. Разве можно их сравнить с теми муками, которые будут преследовать невинных мальчиков? Слово «Проклятъ», что я написал на потолке, относилось и к Аратову, и ко мне. Я тоже проклят.
В эту же ночь я нашел следующий гнойник на теле города. В клубе на дискотеке, куда я пришел под видом обывателя, я обнаружил небольшой рекламный стикер порностудии «Разврот. ком». Чтобы выйти на порнорежиссера, мне понадобились всего сутки. Но более всего меня потряс не он, а девушка, ведущая себя так, что сгорела бы со стыда любая плечевка с трассы. Что не хватает этим девушкам, у которых есть все: дом, еда, стильная одежда, учеба, интересное времяпровождение? Что их побудило пойти на страшный позор – потерять свою честь и честь своей семьи? И почему для них это стало не больше, чем забавное или модное приключение? Как отвратить их от этого безумия? Решение пришло сразу – вспомнились традиционные средневековые казни для блудодеев и блудниц.
Я подкараулил развратников, идущих через пустырь, оглушил их сильными ударами, связал и на служебной машине привез в лес, где и казнил. Погоду я подгадал удачно – шел снег, и следы протекторов замело. Да и свидетелей в такую погоду не оказалось. Кольцо, которое я вырезал на коре дерева, – это жернов. Не знаю, как он правильно рисуется. «Кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили в глубине морской». Увы, девочку тоже пришлось наказать. Этим я спас от гибели тысячи других.
В городе поползли слухи о маньяке. Этого я и добивался. Увы, человека в наше время вседозволенности и беспринципности можно учить только страхом.
Очевидно, что следующая язва – это наркомания. Сотни молодых людей скатывались в эту бездну, увлекая за собой тысячи других. Уже тогда я догадался, что сына Володи Раткина посадили на иглу. Да и сам я еще по Москве и по Кавказу знал, к чему приводит наркозависимость. И знал, что если не удалить этот нарыв, то погибнет весь городок.
Еще до допроса Тагира я предполагал, что убийца мэра – один из его армии. Тагир позже в этом сознался, 21-летний Марат Иванов, конченный наркоман, забил мэра битой за двойную дозу героина. В наркотическом угаре перед убийством он напялил на себя старый пододеяльник, тот, что соседи приняли за странный балахон.
Мы договорились. Тагир выдает милиции убийцу. Мы должны его убить при задержании, чтобы он лишнего не наболтал. За это я получил взятку – миллион рублей. Захват Марата я провел лично, а потом взял в плен и самого Тагира. Заброшенную птицефабрику я приметил еще давно, нашел там котел ЛАПС, который, оказалось, несложно заставить работать. Доставив туда связанных наркоторговца и убийцу, я связал их лицом к лицу, наполнил котел снегом, установил на 70 градусов, а потом включил лебедку так, чтобы тела опускались в воду по сантиметру в час. Сваренные трупы нашли через двое суток. Я, если честно, хотел их еще кормить супом из друг друга, но это оказалось технически сложно. После жуткой гибели Тагира все наркоточки закрылись. Забоялись барыги смерти. Жизнь-то, она подороже денег.
Случай с заказухой против вас, отец Роман, дал мне понять, что следующими должны быть казнены Лосев и Сковородько. Я уже осмотрел баню и решил уморить их в парилке, как Ольга древлян, прямо во время засады, о чем и написал Ивану Миронову. Температура там регулировалась снаружи, из-за шума водопада криков слышно бы не было. Но хитрый Лосев позвонил мне за пять часов до встречи и предложил встретиться. Он, как хищный зверь, предчувствовал свою гибель и сказал мне, что понял, что в сауне его убьют. Идея с медведем родилась у меня сразу, и я подверг Лося эффектной казни разбойника и убийцы. Конечно, жаль было медведя, но что за жизнь на цепи?
Сковородько я усыпил, как и Лосева с его бойцами, – выстрелил через форточку шприц-капсулой со снотворным, а потом забрался и вырезал на его спине предупреждение. Так же вылез обратно и пошел разбираться с обнаружившими тело Лосева.
И тут Господь приказал мне остановиться. Раскаяние Сковородько не могло не растопить мое ожесточенное сердце. Я долго гулял по городу и понял, что я вытравил заразу. Медвежий выйдет из своей затянувшейся спячки. Все будет хорошо. Моя помощь вам уже не понадобится. Вы, отец Роман, Иван Раткин, Сан Саныч справитесь с очищенным и помолодевшим городом и без меня.
А сейчас я, Вадим Соколов, официально погибший в плену под Ачхой-Мартаном, прекращаю свою жизнь в этом мире. Там, куда я уйду, я буду каждый миг просить прощения у Господа за все свои прегрешения. А добро или зло принес я в этот мир – судить только Богу.
Деньги в пакете принадлежат вашему центру по лечению наркомании. Это Тагир возвращает загубленным им наркоманам свой долг.
Глава 50
Солнце заливало просеку настоящим жидким золотом, от которого глаза слепли, а на душе становилось радостно и привольно. Сегодня небесное светило не скупилось, одаривая каждый пень, каждую засохшую ветку божественным ореолом. Наверное, такой свет бывает только в раю. Только там он доступен исключительно праведникам, а на грешной земле – всем, даже самым распоследним сволочам и негодяям. Даже убийцам.
Через просеку, щурясь от солнечных бликов, шел биндюжник.
Выцветшая тельняшка – целая и, в общем-то, чистая, но видно, что ношена и переношена уже не один сезон. На голове – вязаная шапочка неопределенного серо-черного цвета. Из-под шапки виднелась часть бритого почти под ноль затылка. Старый истертый камуфляж. Брезентовый рюкзак-колобок. Вещи в принципе могут поведать о своих хозяевах многое, просто люди недооценивают эту их способность. Пользуются ею разве что следователи да криминалисты. И то…