– Мы по старинке, товарищ майор, с этим делом, – дополнил лейтенант.
Святослав усмехнулся:
– Пьете, что ли, по старинке?
Остальные тоже негромко рассмеялись, немного разряжая обстановку.
– Не, ну это-то само собой. Но я не про то, – пояснил лейтенант. – Мы вместо психоаналитиков к батюшке ходим, на исповедь.
Рыжий ежик старшего следователя заходил ходуном. Он хлопнул молодого милиционера по спине:
– А это мысль, кстати. Вам нужно со священниками пообщаться. Это люди не в пример поинтеллигентнее нас, так сказать. Лекари человеческих душ. И с психиатрией знакомы, так сказать, в академиях проходили. Так что за консультацией – к ним. Есть координаты-то у вас?
– Есть, я в поезде как раз познакомился с новым настоятелем.
Чуб пригладил волосы и, нахмурившись, высказал свои сомнения:
– Но я все же склонен думать, что убийство – политическое. А эта надпись или вообще к делу отношения не имеет, ну, случайно тут оказалась, или нарочно нарисовали, чтобы запутать следствие, так сказать.
– Ничего, разберемся.
– Но к Лосю я бы на вашем месте сразу съездил, по горячим следам, так сказать, и к Тагиру тоже. Только вот как – я не знаю. Лосев-то депутат. Неприкосновенность у него. На допрос, конечно, можно вызвать, но дальше дело навряд ли пойдет, так сказать. Вот кабы не рисунок этот, я бы рубль за пять дал, что это его головорезы. Или Тагировы гашишины, так сказать. Или те, или те. Я так думаю. Может, рисунок, правда, к делу отношения и не имеет, конечно. Но больно он странный, так сказать.
Соколова начало понемногу раздражать обилие советов, которые ему постоянно давал Чуб. Вроде и по делу все, и понятно, что он – майор – человек здесь новый. Но не вчера же он родился, честное слово. И дело это у него далеко не первое. Может, следователю прокуратуры хочется все контролировать от и до, но тогда его ждет небольшое разочарование.
– Я уже принял тут решение, пусть специалисты разбираются.
– О, браво! Какие, если не секрет? Вы ж тут пока вроде бы никого не знаете?
Вздохнув, Святослав пояснил:
– Узнал кое-кого. Отправил краеведам вашим, историкам… Ну, и пригласил вашего нового новостника, журналиста. Он искусствовед по образованию. И заодно пресса будет под присмотром. Потом – настоятелю монастыря вашему, отцу Роману. Он тоже вроде соображает, а тут дело может быть и на религиозной почве. Вон он в «Волгу» садится. Не успел его поймать, ну ничего, приглашу в гости. Ну, и своим спецам старым.
Чуб слушал внимательно и кивал чуть ли не на каждое слово. Похоже, ему хотелось еще какую-нибудь лепту внести в работу нового замначальника, но он пока не придумал, какую именно. Так что в итоге ему пришлось ретироваться:
– Ну, что, с почином, так сказать. Я удаляюсь. – Он пожал руку Соколову, но, уходя, не преминул добавить: – Обо всех новостях мне докладывайте.
Глава 9
Отец Роман ненадолго, будто о чем-то задумавшись, остановился перед дверью в кабинет Соколова, затем решительно постучал.
– Входите, отец Роман, – послышался голос майора. По всему видать, здесь ждали монаха с нетерпением. Замначальника даже не усомнился, что в дверь стучит именно он, отец Роман.
Великан взялся своей огромной ладонью за дверную ручку, которая тут же показалась игрушечной, и открыл дверь. Из кабинета на него пахнуло крепким дымом. Кашлянув, священник вошел и окинул помещение заинтересованным взглядом. На письменном столе был разложен плакат, над которым склонились Миронов и Соколов. Первый курил трубку, пуская круглые облака дыма, как паровоз из мультиков. Второй дымил обычной сигаретой с фильтром. Рядом валялось множество книг с закладками, загнутыми листами и просто открытые на определенных страницах. Беглый взгляд священника зацепился за привычные для церковных книг буквы и слова. Тут же стояли чашки с недопитым чаем, пепельница, лежал большой старый блокнот.
Мужчины в один голос поздоровались с гостем.
– Вы, отец Роман, извините, что я вот так вот вас вызвал, – выразил сожаление Святослав, раздавливая догоревший почти до фильтра окурок. – Но дело серьезное…
– Ничего-ничего. Рассказывайте, – отмахнулся тот, беря стул и устраиваясь за столом.
– Вот такая тут карусель, отец Роман, – ткнул пальцем в плакат журналист. – Кумекаем над надписью.
Священник посмотрел на буквы: «ГРѣШЕНЪ 3:16».
Между тем Иван продолжал:
– Ну, понятно, что это глава и стих. Скорее всего, из Писания, то есть это именно православные традиции, потому что церковнославянский. То есть не протестантизм и уж тем более не ислам.
– Да и мы не в Назрани, – ухмыльнулся отец Роман и провел пальцем по архаичным буквам. – Тут места староверские, так что предположение ваше очевидно.
– Да. А вот цифры эти что означают? – поинтересовался Соколов и с надеждой посмотрел на монаха. Но вместо него ответил журналист, который решил объяснить, как и в какую сторону двигались их собственные мысли:
– Взяли мы Писание, смотрим, какие стихи больше всего подходят, но вариантов слишком много. Например, от пророка Малахии: «Но боящиеся Бога говорят друг другу: внимает Господь и слышит это, и пред лицем Его пишется памятная книга о боящихся Господа и чтущих имя Его…» Ну, тут как-то не очень понятно… А вот от Иоанна: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Ну, то есть хоть и грешен, но обретет потом жизнь вечную, мол, не волнуйтесь.
Роман кивнул:
– Да, неплохо так срастается, – однако уверенности в его словах не чувствовалось.
Тут и Святослав подключился к мозговому штурму:
– Но все эти предположения абсолютно не коррелируют с убитым! Не бьется. Андрей Вадимович, как мне сказали, был справедливым, но где-то излишне мягким.
– И воцерковленный он был, вот еще что, – кивнул Иван. – Не особо грешный, то есть не раскопали за ним особых грехов. Путаница.
В кабинете наступила тишина, слышно было, как журналист втягивает дым через мундштук трубки.
Отец Роман несколько раз огладил бороду и предположил:
– А может, не такой уж он святой был, этот Андрей Вадимович-то?
Соколов отрицательно покачал головой:
– Ребята уже пробили все что можно. Ну, не святой, конечно: выпивал, ругался, но преступлений за ним точно не отмечено никаких.
– Да тут, как видно, речь о преступлении перед законом не идет.
Миронов встрепенулся, внимательнее посмотрел на надпись и предположил:
– Грех перед Богом?
– Ну да, это же очевидно, – кивнул майор.
Священник пожевал губами, что-то обдумывая, затем спросил:
– Вы сказали, многие обвиняли Андрея Вадимовича в излишней мягкости? И что из-за этого миролюбия излишнего люди страдают?
– Да. Он и сам в итоге пострадал.
– Если Господь поставил тебя на такой пост, – стал размышлять вслух отец Роман, – то нельзя быть излишне мягким.
– Ну, Андрей Вадимович просто хотел принести в этот городок мир! – заступился за покойного мэра Иван. Ему не нравилось спорить с божьим человеком, но и просто так соглашаться, что убитый сам виноват, было как-то неприятно.
– «Сказано: не мир Я принес, но меч». Кто-то считал, что своей мягкотелостью и излишним миротворчеством Андрей Вадимович шел против воли Господа. «Сказал Господь: о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не холоден или горяч, то изблюю тебя из уст Моих». Откровение. Глава 3, стих 16.
– Черт, – ругнулся от удивления журналист. – Ой, извините… мы до него не дошли пока… Как подходит, а!
Он посмотрел на Соколова, явно намекая, что вот оно, то, что они так долго искали! Однако майор не разделил его воодушевления. Он мрачно смотрел на фото надписи и негромко повторил:
– «Изблюю из уст моих»… Жутковато звучит.
Отец Роман кивнул.
– А православие вообще вера суровая, – подтвердил он назидательно. Двум его собеседникам даже стало как-то не по себе от металла, зазвеневшего в голосе священника. – И когда вы найдете в этом радость, то познаете истину.
Снова в кабинете в табачном дыму повисла мрачная пауза. Мужчины думали каждый о своем. Соколов взял блокнот и быстро перелистал страницы, на которых делал последние записи. Хмыкнув, подытожил:
– Ну что, господа? Выходит, пришли мы к выводу неутешительному.
– Простите? – не понял Иван.
– В нашем с вами городке появился убийца, который считает, что может карать от имени Бога простых людей за их ошибки.
Отец Роман с сомнением покачал головой:
– Мне кажется, вы торопитесь. Во-первых, не людей, а человека. Во-вторых, еще может быть, что эта записка не связана с убийством.
– А еще – мы могли ее неправильно расшифровать! – вставил свое возражение журналист.
– Ну да, может, это все сделано специально, чтобы запутать следствие, – нехотя кивнул майор. Он прекрасно осознавал, что его предположение излишне поспешное и глобальное, но чутье подсказывало, что оно недалеко от истины. – Вывод, конечно, рано делать, но я это пока считаю одной из основных версий.
Миронов стукнул трубкой о край пепельницы, вытряхивая перегоревший табак:
– Самая главная версия, видимо, все же политическое убийство. Или криминальные разборки.
Снова закивал, соглашаясь, отец Роман:
– Об этом даже дети говорят. И пальцами тычут в первых подозреваемых – наркоторговца и разбойника.
Как бы подводя черту под беседой, майор Соколов вздохнул и с хлопком закрыл свой блокнот:
– Совершенно верно. Так что завтра едем к Тагиру и Лосю.
Глава 10
Утреннее солнце через лобовое стекло протягивало свои розово-золотые руки в салон милицейской «Волги», любовно оглаживало приборную панель, играло звездочками на погонах сидящих внутри двоих мужчин, путалось в густых рыжих вихрах одного из них. Этого невысокого крепыша с пламенной шевелюрой все звали просто Вася, без чинов и регалий. Почему так повелось, Соколов пока был не в курсе, но что-то ему подсказывало, что свернутый набок Васин нос, красноречиво свидетельствующий о бурной молодости, имел к этому прямое отношение.