Мое настроение немного улучшилось. Я не жестокий человек, не злой, это вам каждый подтвердит, но вид безуспешно пытающегося восстановить дыхание, копошащегося на грязном полу Мурашова доставил мне настоящее удовольствие. А если я не ошиблась и шум наверху действительно означает прибытие моего напарника с группой поддержки, то можно считать, что жизнь начинает налаживаться.
— Вот теперь я тебя на ленточки порву, — прохрипел Мурашов, поднимаясь. — Теперь ты у меня пожалеешь, что на свет родилась!
В этот момент массивная деревянная дверь распахнулась и с грохотом стукнулась о стену. Мурашов подпрыгнул на месте и обернулся к лестнице.
— Что за черт?
— Морская пехота прибыла, — любезно пояснила я, глядя, как две темные фигуры скатываются по лестнице. — Руки вверх.
Ответить мне Виталий Александрович не успел. Кириллов, который ввалился первым, одним ударом свалил его с ног. Схватил за шиворот, поставил на ноги и ударил снова.
Гоша спустился чуть медленнее и остановился около меня.
— Ты как?
— А как ты думаешь? — вспылила я и сунула ему под нос запястья в железных браслетах. — Вынь меня отсюда!
— А чего сама-то? — удивился напарник.
Я насупилась и неохотно призналась:
— Отмычку уронила. Она где-то здесь валяется.
Против моих ожиданий, Гошка не съязвил, не разразился лекцией о правилах работы с отмычкой в нестандартных условиях и даже не улыбнулся ехидно. Посмотрел на темный, грязный пол и заметил сочувственно:
— Бывает. Витька, прервись! Спроси у него ключ.
Кириллов врезал Мурашову еще раз, потом грубо встряхнул:
— Ключ от наручников, быстро!
Тот, закатив глаза, безвольно обвис в его руках, и Витька, сплюнув, бросил его на пол. Наклонившись, быстро обшарил карманы:
— Нет у него ничего, давай так.
Дальше они с Гошкой действовали синхронно: одновременно достали отмычки, одновременно взяли меня за запястья — Гоша за правое, а Витька за левое, одновременно открыли замки наручников… нет, не совсем одновременно, Гошка был на пару секунд быстрее. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что пальцы Витьки дрожат.
— Ты в порядке? — Он наконец справился с замком.
— Какой порядок? — Я смотрела на его бледное лицо и чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. — Сижу здесь, как арестант какой! И где вас носило столько времени? Заблудились, что ли?
— Ритка, солнышко, имей совесть! — возмутился Гошка. — Маячок сработал в одиннадцать пятьдесят две, а сейчас двенадцать двадцать! Быстрее просто не бывает!
Я даже не обернулась к нему. Я не могла отвести взгляд от Кириллова, который продолжал держать меня за руку.
— Прости… — Он притянул меня к себе. — Я так испугался… — пробормотал он, почти прижавшись губами к моей макушке. — Рита…
Я всхлипнула и подняла голову. Тогда Витька, этот противный тип, которого я, как всем известно, терпеть не могу, обнял меня еще крепче и поцеловал. Господи, как долго я этого ждала! И как это прекрасно — целоваться с Кирилловым, это еще лучше, чем мне помнилось!
Откуда-то издалека, из параллельного пространства, донесся голос напарника:
— Ребята, вы очень заняты?
Да, мы были очень заняты. По крайней мере, ни у меня, ни у Витьки не возникло желания ответить Гоше. Он кашлянул, помолчал, потом крякнул, будто поднял что-то тяжелое, и чуть сдавленным голосом сообщил:
— Я наверх, посмотрю, как там Сан Сергеич управляется. И Мурашова забираю. Но вы все равно недолго тут… дел еще куча.
Я на мгновение приподняла правую руку и показала Гошке кулак. Мне показалось, что Витька сделал то же самое.
Я не знаю, сколько времени мы с Витькой целовались. Минуты, часы, секунды — все это как-то потеряло значение. Важно было только одно: я и Витька, Витька и я, мы вместе, и я чувствую, как колотится его сердце, и знаю, что он точно так же слышит мое, и это сердцебиение у нас общее! И кровеносная система одна на двоих, и разум, и дыхание… Мы — те самые блуждающие по свету, давным-давно разделенные половинки, которые наконец встретились. Навсегда.
Наконец Витька с заметным усилием оторвался от меня.
— Ты себе не представляешь, как я испугался, — повторил он. — Когда Гошка позвонил и сказал, что ты пропала… когда я понял, что могу больше никогда тебя не увидеть… — Голос Вити дрогнул, и он осторожно коснулся кончиками пальцев моей щеки.
— Это все прошло, все уже закончилось, — быстро заговорила я. — Вы пришли вовремя… Витя, в который раз ты меня спасаешь?
— Не считал, — слабо улыбнулся он. И неожиданно добавил: — Рита, я тебя люблю.
— Ой. — Я зажмурилась и вцепилась в Кириллова, на всякий случай, обеими руками: вспомнила слова Нины. — Но ты от меня не сбежишь?
— Нет. — Он снова поцеловал меня, легко, его губы просто скользнули по моим. — Я уже пробовал, но ничего не получилось. Оказывается, я не могу без тебя жить.
— Я тоже не могу без тебя жить.
— Знаю. — Он снова наклонился ко мне, но тут раздался громкий голос Гошки:
— Эй, молодежь, долго вы там еще? Пора уже и делом заняться.
— Он прав, — шепнула я.
— Прав. — Витька с сожалением отпустил меня. — И вообще, что мы тут… нашли место.
Я тихонько хихикнула. Первый наш поцелуй случился в ресторане, где я помогала Кириллову выполнять какое-то загадочное задание, то есть в обстановке если и не очень романтичной, то вполне пристойной. И мне в голову не могло прийти, что продолжение последует в темном, сыром подвале, украшенном цепями, крюками и выставкой пыточных инструментов. Витьке, наверное, тоже.
— Пойдем. — Он взял меня за руку и повел к выходу.
На верхней ступеньке лестницы мы ненадолго задержались. Мужчина моей мечты решил, что полминуты погоды не сделают и, прежде чем мы выйдем «на люди», он вполне может поцеловать меня еще разок. Я, естественно, не возражала.
— Да, если уж такого мужика, как Витька, пробило… — Судя по всему, Гошка расположился у самых дверей и говорил громко, чтобы нам было хорошо слышно. — Лучших товарищей теряем!
— Тебе же это не нравилось. — Голос Александра Сергеевича звучал вполне благодушно, но я вздрогнула. Как-то нехорошо получается: руководитель ждет доклада от младшего оперативного сотрудника, а этот сотрудник целуется в подвале с Витькой Кирилловым!
— Мне и сейчас не нравится, но кто меня спрашивает? — Гошка дождался, пока мы с Витей перешагнем порог, и невежливо ткнул пальцем. — Только посмотрите на них! Вы когда такие счастливые лица видели?
— Трепло, — отмахнулся Витька и подвел меня к дивану.
Не знаю, какое такое особенное счастье углядел напарник на моей физиономии, но после темного подвала яркий электрический свет в комнате слепил мне глаза, и я жмурилась, чувствуя себя летучей мышью.
Скрипнуло кресло. Баринов поднялся и подошел ко мне:
— Ну-ка, повернись…
Витька издал невнятный недовольный звук и крепче сжал мою руку. Шеф усмехнулся.
— Не ворчи, сейчас я тебе ее верну, посмотрю только. Рита, как ты себя чувствуешь?
— Нормально, Сан Сергеич. — Я вытерла слезящиеся глаза и улыбнулась. — А где Мурашов?
— Гоша там, в углу, двоих сложил, — махнул рукой шеф. — Который из них Мурашов?
Я повернула голову: действительно, в углу рядышком, словно два поленца, лежали, упакованные фирменным Гошкиным способом, здорово помятый Виталий Александрович и Никита, у которого на левой скуле уже начал наливаться здоровенный синяк.
— Справа — Мурашов, а слева — его начальник службы безопасности.
Никита зло сверкнул глазами.
— Сука рыжая! Надо было не разговаривать с тобой, а сразу на лоскуты порезать! Надо было мне…
Витя медленно встал и неторопливо подошел к нему. Просто подошел и посмотрел, даже ничего не сказал. Но Никита захлебнулся словами и весь как-то скукожился. Витя удовлетворенно кивнул и вернулся ко мне, на диван.
— Теперь расскажи, наконец, что произошло? — попросил шеф.
— Ох. — Я потерла лоб. — Сейчас, только с мыслями соберусь, а то столько всего было… Значит, так, когда я пришла в «Хит сезона», они, — я указала на своих недавних противников, — уже знали, что я не работаю в «Воскресном бульваре».
— Мы в курсе, — кивнул Александр Сергеевич. — Старостин звонил.
— Старостин? А что он…
— Потом. Сначала ты докладываешь, а все вопросы потом.
— Слушаюсь, — отсалютовала я. — В общем, они уже знали, что я не из «Воскресного бульвара», но кто я на самом деле — не разобрались. Тем более что Зоя, та девушка, с которой я вчера разговаривала, их запутала. Она-то была уверена, что я журналистка и подруга Альбины, и начальство свое в этом убеждала совершенно искренне.
— То есть эта барышня тебя заложила?
— Со всеми потрохами. Мало того, она и Альбину, подружку свою, сдала. Это с ее подачи служба безопасности Сторожевой заинтересовалась. А уж когда Никита за нее взялся, он быстро все выяснил — методы у него суровые. — Я, не оборачиваясь, указала большим пальцем в сторону подвала.
— И что он выяснил?
— Что, пока Альбина работала в «Хите сезона», она собрала информацию, которая могла сильно осложнить жизнь и самому господину Мурашову, и его фирме. Мурашов сказал, что Сторожева его шантажировала, хотела получить пятьсот тысяч долларов за флешку со всеми материалами. Кстати, флешка лежит у Мурашова в правом кармане пиджака.
Гошка тут же встал, подошел к директору «Хита сезона» и бесцеремонно сунул руку ему в карман.
— Ай, молодец, Ритка! — Он показал флешку. — Значит, это и есть та самая бомба, на которую Сторожева рассчитывала? Как же ты уговорила Мурашова про нее рассказать?
— Он сам решил похвастаться, — призналась я. — И припугнуть меня заодно: дескать, вот из-за чего Альбина погибла.
— Идиот, — довольно громко прошипел Никита. — Я же говорил, что уничтожить надо!
Следующий пассаж, в котором он дал характеристику своему работодателю, был абсолютно непечатным, даже предлоги и союзы там были, кажется, нецензурными. Впрочем, Виталий Александрович на это не отреагировал, ему явно было нехорошо. Баринов внимательно посмотрел на него, потом спросил у Кириллова: